[22] подействует. И уснул…
Родители молчат, переваривая услышанное. Айзек такой смирный, такой неконфликтный, что в электроцепи их гнева происходит короткое замыкание. Айви слышит, как закрывается бабушкина дверь. Внук дома, с ним ничего не случилось. Дальнейшая мелодрама бабушке неинтересна. Мудрая женщина.
— А почему ты не позвонил, когда проснулся? — допытывается мама.
— Телефон разрядился, — отвечает Айзек. — Да я уже и так шел домой.
Но отцовский гнев еще не совсем испарился.
— Значит, ты завалился спать на яхте, которая нам не принадлежит? Хочешь, чтобы с нами расторгли контракт?!
— Я очень виноват, — повторяет Айзек. — Должно быть, устал сильнее, чем думал.
Тут мама набрасывается на отца:
— Потому что ты перегрузил его работой!
— О, так это, значит, моя вина?
И в кратчайший, неосязаемый миг луч прожектора соскальзывает с Айзека. Родители затевает игру «это ты виноват». Невероятно, как это срабатывает каждый раз.
— Сколько бревен ты заставил его перетаскать?
— Он сам вызвался помочь!
— А ты и рад эксплуатировать ребенка!
Наконец Айви поднимается из-за стола, довольная, что в кои-то веки ей выпала роль третейского судьи.
— Послушайте, может, вы оба замолчите и оставите его в покое? Нет, серьезно, я творила вещи и похуже, причем нарочно. Делаете из мухи слона! Айзек не заслуживает всей этой драмы из-за такого пустяка.
Папа набирает в грудь воздуха, затем устремляет на Айзека строгий взгляд. Вернее, взгляд уже не такой строгий и, как папин палец, кажется, направлен немного не в ту сторону:
— Утром поговорим. — Что означает «Не будем больше это обсуждать». Таково последнее слово в любой родительской выволочке.
Айзек идет по лестнице наверх, а родители молча направляются в свою комнату, понимая, что взаимные упреки ничему не помогут. Дело закрыто. Для них, но не для Айви.
Айви заходит в комнату брата. Тот уже забрался под одеяло. Она закрывает за собой дверь и, сияя глазами, улыбается:
— Ах ты мелкий засранец! Небось прохлаждался на яхте с Шелби? — Айви присаживается на край кровати, улыбаясь от уха до уха. Она жаждет услышать исповедь.
Но брат игру не принимает:
— Не был я с Шелби. Сказать по правде, кажется, мы охладели друг к другу.
Айви так и подмывает пошутить «Как может охладиться что-то и без того еле теплое?», но она этого не делает.
— Если не с Шелби, тогда с кем?
— Ни с кем. Слушай, дай поспать!
— Поспать? — удивляется Айви. — Ты же только что продрых… сколько — часов шесть?
Айзек поднимает на нее глаза. Они и правда усталые. Нет, не усталые — изможденные. Тяжелые. Айви вспоминает — так он выглядел, когда вошел в дверь. Как будто груз беспокойства их родителей — всего лишь малая часть бремени, которое несет он.
— С тобой все хорошо? — спрашивает она. — Что вообще происходит?
— Ничего! — буркает он. — Все со мной в порядке. Правда. — И улыбается вымученной улыбкой.
Обычно Айви легко вычисляет, когда ее брат врет, а когда говорит правду, но нынешней ночью Айзек играет в серой зоне между тем и другим. Что-то в его истории не стыкуется, но делиться он не хочет, а давить на него она не станет. Ведь Айзек не раз давал ей кредит доверия в самых сомнительных случаях. Долг платежом красен.
— Спокойной ночи, Айзек, — шепчет она и обнаруживает, что он уже посапывает.
Айви тихонько встает и в этот момент кое-что привлекает к себе ее внимание.
Телефон.
Аппарат не подключен к зарядному устройству. Очень странно. Разве это не первое, что ты делаешь, когда у тебя сел телефон? Разве Айзек не сказал, мол, его телефон разрядился и поэтому он не мог позвонить домой? Айви застывает на месте. Ее мучает подозрение, что Айзек соврал родителям. Он что-то скрывает.
Она медленно, осторожно протягивает палец к телефону, который по идее должен быть мертв.
Палец касается экрана.
И экран вспыхивает.
Интерлюдия № 2 — Иней и Снежок (C17H21NO4)
Мы в представлении не нуждаемся. Наши имена и так всем известны. Мы уже заслужили свое место в истории. Как-никак мы существовали еще до Тысячедневной войны[23]. Мы стояли о бок с королевой Викторией, когда она колонизировала Восток, и помогали Зигмунду Фрейду писать «Толкование сновидений». В Австрии мы избавляли от боли пациентов под ножом хирурга, а в Америках помогли Томасу Эдисону изобрести кинокамеру. По сути, это мы построили Лас-Вегас, и мы вовремя поспели в Вудсток к выступлению Джими Хендрикса. Мы везде! Мы даже были ключевым ингредиентом кока-колы, пока нас не заменили кофеином.
Враги называют нас злодеями, зверями, подлецами, но для наших верных фанатов мы — звездная пыль, сыплющаяся с небес.
Перхоть дьявола!
Флоридский снег!
Райский иней!
Прозвища могут меняться, но мы остаемся вечными и вневременными. Мы — совершенный сплав старого и нового. И сегодня ночью, как и во все прочие ночи, мы празднуем. Порхаем от одного к другому, а оттуда к следующему… Словно электроны, мы движемся так быстро, что нас невозможно застать где-то в одном месте. Мы одновременно повсюду!
В любом знакомом городе можно найти ярко освещенный клуб. Сотни людей, ослепительные огни, оглушительная музыка… Тусовка, правда, не настолько пьянящая, как наш бесконечный Праздник здесь наверху, ибо вечеринки в нижнем мире имеют свои ограничения (концепция, очень для нас странная). Но эта в полном разгаре. Вернее, в угаре.
Как обычно, мы в лучшей кабинке, откуда можем озирать всё и властвовать надо всем; а когда нам надоедает музыка, мы знаком велим диджею сменить пластинку, и тот повинуется в мгновение ока, — верное доказательство того, что если ты владеешь достаточным количеством людей, ты не просто влияешь на немногих, ты контролируешь массы. Возможно, позже мы выберем парочку достойных и приведем их на великий Праздник — может быть, даже в VIP-салон, но, по правде говоря, мы предпочитаем грубую энергию разгула в нижнем мире.
И эта энергия сегодня ночью бьет ключом! В толпе мелькают знакомые лица. И новые тоже.
И ты!
Тебе удалось пробраться сюда! Да ты везунчик! Все-таки здешняя вечеринка — эксклюзивное сборище, только по приглашениям; и даже если кто-то получил приглашение, это еще не значит, что его сюда пропустят. Но ты здесь, следовательно, ты либо важная шишка, либо пройдоха. Нам любопытно, к какому типу ты принадлежишь.
Что ты сказал? Ты рок-музыкант? Не впечатляет. Половина здесь присутствующих рок-музыканты. Или кинорежиссеры. Или нувориши, сделавшие состояние на биржевых спекуляциях. Понимаешь, у всех здесь водятся деньжата, но деньги сами по себе никого не впечатляют. А вот если ты звезда, тогда другое дело. Каждый здесь считает себя знаменитостью, но на самом деле таких тут единицы. В остальных нет чего-то эдакого, особенного. Но, может, в тебе есть. Может быть.
Ну хорошо, хорошо, признаём: мы слышали о тебе. Но и в этом случае ты так себе звездочка, средней величины. Солист какой-то эзотерической группы. Но с потенциалом, да. Глядишь, может, и станешь суперзвездой. Ваши фанаты, несомненно, обожают вас. Они вам верны. Это о чем-то говорит в эпоху, когда крысы в лабиринте умеют лучше концентрировать внимание, чем люди.
С другой стороны, ваш менеджер не сподобился выбить вам площадку на Коачелле[24]. На Коачелле полно всякого дерьма, так почему бы и вам там не показаться? Да, да, вы поедете на фестиваль «Пустынный рой», но признай — это совсем не то. Опять же, не впечатляет.
И все-таки ты нам нравишься. Нравится твоя энергия. Ты харизматичен, убедителен и хорош собой. Если можно так выразиться, красавчик в стиле гранж. Все любят ретро, возврат в девяностые, особенно когда он кажется таким аутентичным. Некоторые стараются чересчур сильно, но твой драйв искренен.
Хорошо, ты нас убедил. Иди к нам в кабинку, садись между нами. Мы будем подпитывать твои мечтания и надежды, поддерживать тебя, пока ты поддерживаешь нас.
Но мы станем дружить с тобой на определенных условиях. Ты обязан брать нас на все свои выступления. Мы должны быть с тобой за кулисами — перед и особенно после выступления. Если ты выполнишь это условие, уж мы для тебя постараемся! Мы станем твоей правой и левой рукой. Опорами, благодаря которым ты продолжишь купаться в белом свете центральной сцены, даже когда шоу окончится и софиты погаснут.
Ты готов? Отлично! А теперь уткнись носом в стол, как свинья в корыто рылом. Втяни нас. Глубоко. Побалуй свою примитивную потребность в удовольствии, ибо что ты есть такое на самом деле, как не сверхстимулированный примат? Раб своих мозговых химикалий. Эндорфинов. Допамина. Позволь нам поколдовать над ними. Ах, какие излишества мы можем показать тебе! Давай, возьми еще. Стань всем, чем можешь стать!
Знакомое жжение, не правда ли? Оно тебе явно не впервой, из чего следует, что ты бывал в нашем окружении и раньше, просто мы тебя не замечали. Но сейчас заметили. Ты должен быть польщен.
Ну вот. Теперь, когда наше соглашение оформлено, позволь нам управлять тобой, и мы покажем тебе, как управлять другими. Твои друзья, которым на тебя раньше было плевать и кто сейчас понял, что ты и впрямь можешь стать звездой, — все они вернутся, постучат в твою дверь. Выбери лучших из них. И приведи к нам. Дай нам своих самых раболепных поклонников. Забудь про чернь; пусть ее надежды и мечты томятся по другую сторону бархатных канатов. Думай о нас как о команде поддержки. Как о помощниках. Каждой рок-звезде нужны помощники, чтобы держать подальше немытую толпу.
Да, ты определенно станешь суперзвездой! Мы приняли решение. Так позволь нашим ветрам надуть твои паруса и доставить тебя туда, куда ты стремишься. Откинься на подушку и наслаждайся успехом. Смотри, как он пузырится и пенится, словно шампанское. Кстати, о шампанском. Вон идет наш друг Ал с бутылкой, предназначенной только для нас. Дом Периньон. Мы обожаем Дом Периньон! Наш любимый сорт. Для нас все самое лучшее, и для тебя тоже.