Я подхватываю опавшие лепестки. Открываю свою книгу и аккуратно вкладываю каждый лепесток между страницами.
— Расскажи мне сказку, — тихонько просит она.
И я рассказываю ей сказку:
— Давным-давно жила-была одна девочка, мечтавшая стать балериной. Но ее отец не верил в такие легкомысленные вещи.
— Он был трудный человек… — роняет она.
— Трудный человек, — повторяю я, — который жил трудной жизнью. Он сказал, что желает для своих детей более легкой жизни, но вместо этого обращался с ними с той же суровостью, с какой жизнь обходилась с ним.
— Ублюдок…
Столько времени прошло, а она так и не может простить отцу его жестокость. Если бы простила, ее жизнь стала бы легче. Но иногда люди цепляются за боль, потому что за ее зазубренные края хвататься сподручнее.
— Продолжай, — просит она. — Рассказывай дальше.
И я продолжаю историю ее жизни — не ту, которую она прожила, а ту, которую хотела бы услышать. Оставляю в темноте эпизоды, которые обрисовали бы ее скорее как злодейку, чем как героиню. Какой смысл проливать на них свет сейчас? Ведь именно из-за них она теперь здесь одна. Нет, эта история известна ей слишком хорошо, поэтому я тку роскошную, многоцветную сказку… Это ее субъективная правда, в которой она всегда в белом и смело преодолевает превратности судьбы.
Но я останавливаю историю перед самым концом. Так сказать, на последней странице. На предпоследнем абзаце.
— Заканчивай, — просит она. — Хочу счастливый конец.
— Конец не может быть ни счастливым, ни несчастным, — возражаю я. — Он просто… есть.
Ее это не удовлетворяет.
— Няня!.. — Но в этот раз она только шепчет едва слышно. Ее время близко.
— И что дальше? — спрашивает она меня — все та же испуганная маленькая девочка, хотевшая стать балериной и так ни разу и не посетившая балетный класс.
— Мне это неизвестно. Я существую здесь и сейчас, не в Потусторонности.
Смотрю на цветок. Один увядший лепесток цепляется за жизнь. Я открываю книгу. Нахожу пустую страницу. Но лепесток все не падает. Я терпелив.
— Сейчас? — спрашивает она.
— Пока еще нет.
— Сейчас? — спрашивает она.
— Скоро.
Но для таких вещей временнóй шкалы не существует. Жизнь — это танец, завершающийся по собственному расписанию. Поэтому мы сидим вдвоем и ждем, когда упадет последний лепесток.
23 Катастрофа ВСЕленского масштаба
АЙВИ
«Что такое похмелье, если вдуматься?» — размышляет Айви по дороге в школу. Раньше оно было для нее лишь очередным предлогом пропустить занятия. Еще одним днем, когда можно преуспеть в неуспеваемости. Но для новой Айви это не так. И все-таки ее мозг существенно обезвожен и плохо соображает — сказывается недостаток быстрого сна. Она почти ощущает, как из ее печени выбрасываются тысячи цитокинов, отчего воспаляется все тело. Да, она знает, что говорит об этом наука. За свою короткую жизнь Айви уже стала экспертом по части похмелья. Но сегодня она не позволит ему встать на ее пути. Вот почему она заявляется в школу с напитком из имбиря и куркумы и в своих самых темных солнцезащитных очках. Не говоря уже о том, что пришла она на пять минут раньше, потому что, к ее собственному изумлению, школа теперь для нее — главное в жизни.
Тест по математике, викторина по естествознанию — и, несмотря на похмелье, она к ним готова. Айви расправится с ними сегодня одной левой. А если пар выдохнется, то у нее в кармане есть несколько дополнительных помощников. Она принимает таблетку за час перед первым тестом. Поскольку в ее желудке нет ничего, кроме эликсира от бодуна, лекарство начнет действовать в полную силу через сорок пять минут.
И оно действует — ни дать ни взять талисман. Айви чувствует себя лазером, прожигающим страницы теста по математике. Она заканчивает и сидит, крутя большими пальцами и дергая ногой от переизбытка нервной энергии, когда другие ребята еще, фигурально выражаясь, бьются головами о парты в попытке включить мозги.
И в этот момент звонит телефон.
Не чей-то телефон, а телефон в классе. Классные телефоны не звонят никогда. Звонок будоражит ребят, которые, по-прежнему на взводе, пытаются закончить тест. Айви тоже подскакивает, но лишь потому, что ее нервные окончания пылают.
Учитель берет трубку, произносит положенное по этикету «алло» и некоторое время слушает. Затем говорит: «А это не может подождать? У нас тест». Опять слушает, затем без церемоний вешает трубку, явственно раздраженный посторонним вмешательством. Айви наблюдает, как учитель оглядывает класс. Его взгляд наконец падает на нее, сидящую как на иголках и крутящую в пальцах ручку.
— Ты закончила, Айви? — Кажется, учитель удивлен.
— Ага, пару минут назад.
— Вот и хорошо, потому что тебя вызывают в главный офис.
Такого она не ожидала.
— Зачем?
Учитель подходит к ней и забирает страницы с тестом.
— Не знаю. Сказали только, что мир остановит свое вращение, если их требование не будет удовлетворено немедленно.
Айви ухмыляется:
— А давайте рассчитаю эту задачку за дополнительные баллы?
Она ожидает, что учитель засмеется, но не тут-то было.
— Я бы поторопился на твоем месте. Голос в трубке был не слишком веселый.
Айви подхватывает сумку и выходит из класса.
Административный персонал школы для нее старые знакомые. Особенно мистер Дули, заместитель директора по дисциплине.
— Интересно, какого особо подлого демона вы разозлили, чтобы получить титул «заместитель директора по дисциплине»? — сказала она ему при своем предыдущем визите. — Это действительно название должности или вы сами его выдумали?
Тогда все окончилось плохо. Как не вышло ничего хорошего и из ее замечания, что трудно относиться к дисциплине серьезно, когда о ней толкует человек по имени Дули.
Но те хулиганские дни канули в прошлое. Впрочем, чего бы ни касалось сегодняшнее дело, она будет вести себя предельно вызывающе. Черта с два этот ЗДПД увидит, как она потеет от страха!
К тому же Айви, кажется, догадывается, о чем пойдет речь. Ее оценки взлетели вверх абсолютно внезапно и необъяснимо, и, как водится в таких случаях, власти предержащие сразу предполагают наихудшее. Конечно же, ты либо списал у соседа, либо пользовался шпаргалкой. Заманил кого-то другого сделать за тебя домашку, а то и вовсе хакнул школьный компьютер и исправил себе оценки.
Да пусть выдвигают свои необоснованные обвинения, Айви по барабану. Правда восторжествует, а ее правда в том, чтобы вовремя закончить школу, пусть и в режиме «Аве Мария»[34]. Потому что ее чистый лист — большой, зеленый и жадно впитывает солнце.
Войдя в главный офис, она на автомате (сработала мышечная память) направляется мимо секретаря прямо в кабинет мистера Дули, но секретарь останавливает ее.
— Не туда, детка, — говорит она. — В кабинет директора.
— Погодите — так меня вызвала Поджарк?
— Поторопись. Ей некогда.
Если мистер Дули — это скучный клоун в дешевом костюме, то мисс Поджарк — фигура весьма внушительная, такая же устрашающая, как ее фамилия. Директор редко вмешивается в мелкие дисциплинарные вопросы, она занимается поджаркой рыбин побольше. Внезапно нахальная, вразвалочку, походка Айви уже больше не нахальная. Девушка даже спотыкается. Означает ли это, что она «большая рыба»? В тот миг, когда она подходит к двери, та распахивается, и из кабинета, прижимая к себе учебники, выскакивает Тесс. Глаза у нее мокрые.
— Прости меня! — мямлит она, увидев Айви, и вылетает из офиса в коридор.
— Что за черт?!
— Входите, мисс Рейми! — слышится голос Поджарк.
Айви входит и обнаруживает в кабинете не только директора. Здесь еще и школьный охранник.
— Что происходит? — спрашивает девушка с возрастающей тревогой. — Зачем здесь охранник?
Тут она приглядывается внимательнее. Да это вовсе не охранник! Это офицер полиции.
— Сядь, Айви, — приказывает директор Поджарк.
Айви садится. И тогда Поджарк нажимает кнопку на пульте от телевизора, встроенного в книжную полку и слишком выпендрежного для кабинета школьного администратора.
На экране появляется запись с камеры слежения.
Картинка искаженная, зернистая, но Айви мгновенно узнает себя. Это «Уолгринс», где она купила лекарство.
Мозги у нее гудят, ноги ходят ходуном. Айви пытается сложить два и два. Она же только что блестяще справилась с тестом по математике, верно? Уж сложить-то два и два она в состоянии. Она принуждает свое колено не плясать, но оно застывает лишь на те секунды, когда она о нем думает.
— Смотри внимательно, Айви, — молвит директор. — Хотя ты и сама прекрасно знаешь, что сейчас произойдет.
Но Айви не знает. Все, что она помнит — это как покупала таблетки. В тот день случилось столько всего, разве упомнишь?
Но когда она видит Тесс в конце прохода, все становится на свои места. Так вот, значит, в чем дело! Они хотят, чтобы она уличила Тесс. Подтвердила, что та и вправду стырила бухло из магазина.
— Эта камера в самом конце прохода, — говорит Айви. — Вы не сможете доказать, что Тесс что-то сделала.
Но Поджарк молчит. Просто смотрит видео дальше. Айви складывает руки на груди и тоже смотрит, ожидая конца записи.
И вот тогда она видит действительную причину вызова к директору.
Потому что с этого ракурса и с такого расстояния ясно видно только одно: как Айви передает Тесс бутылку водки и как Тесс потом засовывает ее себе под куртку.
— Нет! — Айви яростно мотает головой, и без того ноющей с похмелья. — Нет, все было совсем не так!
И тут в разговор вмешивается полисмен:
— Ты хочешь сказать, что камера лжет? — Офицеришка так самодоволен, что Айви хочется оторвать у него усы и засунуть ему в глотку.
— Да! То есть нет! То есть она показывает не всю картину! Я не давала бутылку Тесс, чтобы та ее взяла. Я сунула ее обратно, потому что не хотела брать!