— Похоже на сельскую ярмарку, провалившуюся в преисподнюю блаженства, — замечает Айви.
— Да, круто, правда? — восторгается Тесс, не уловившая сарказма в словах Айви, и направляется в сторону главной сцены.
— Смотрите не потеряйтесь, — предостерегает Тиджей. — Я слышал, мобильные вышки тут перегружены. Телефоны не работают, и мы никогда друг друга не найдем.
Айви хохочет:
— Ага, прикинь — до эпохи мобильников люди слепо блуждали вокруг, пытаясь найти друг друга.
— Да, круто, правда? — говорит Тесс.
Я вздыхаю.
— Не расходуй зря воздух, — шепчу я Айви. — В голове твоей подружки сарказм умирает одинокой смертью.
Еще до нашего прибытия сюда, я напомнил Айви закачать в телефон программу фестиваля, так что даже без интернета мы будем знать, кто, где и когда выступает.
Мы минуем павильон для «гараж-бэндов», где любительская К-поп группа, в составе которой нет ни одного корейца, играет для жалкой кучки зрителей, забредших сюда лишь ради возможности посидеть.
Тесс с Тиджеем голодны и смотрят исключительно в сторону улицы с передвижными кафешками, но Айви настроена исследовать территорию.
— «Кэк Хатиш» выступает на северной сцене в семь. Осталось меньше часа, и они, вообще-то, единственная группа, которую я действительно хочу послушать, — говорит она спутникам.
Тесс ухмыляется:
— Так и знала, что ты втрескалась в Коулмана Хатиша!
— Давайте встретимся в шесть тридцать? — предлагает Айви. Все соглашаются, и Тесс с Тиджеем уходят. Что касается Снеговика Джимми, то он старается обаять какую-то Морковку Бетти, которая, похоже, предназначена ему самой природой.
— Отлично, — говорю я Айви. — Теперь, когда другие не висят у тебя на хвосте, можно и повеселиться!
Я веду ее в сектор ярмарочных игр, где все призы так или иначе имеют отношение к фестивалю и его участникам. Находим ряд с «Ударь крота» — здесь пятеро игроков ведут смертельную схватку за приз. Айви занимает место. Гудит сигнал к началу, и я замедляю время — немного, но достаточно, чтобы Айви одержала верх над соперниками. Она просит дать ей постер с автографами участников группы «Кэк Хатиш», который висит над будкой, но получает вместо него плюшевую штуковину, похожую на длинную и тощую какашку с нашитой физиономией. Это Песчаный Червяк, талисман фестиваля.
— Трех Червяков можно обменять на футболку, а три футболки на постер с автографами, — объясняет распорядитель.
— Надувательство! — бурчит Айви и уходит, по дороге сунув Червяка кому-то, кто тоже его не хочет.
Ее внимание привлекает киоск с коктейлями-слашами[35], вращающимися в стеклянных барабанах. Напитки носят названия типа «Неоновая нирвана», «Оранжевый оазис», «Саундгарден слаш» и прочее — целая радуга пьянящих аллитераций. И кто это там манит к себе Айви, словно ярмарочный зазывала?
Ал.
— Оставь ее на сегодня в покое! — прошу я его.
Ал лишь криво усмехается:
— Нет, честно, Аддисон, ты и правда думаешь, что способен удержать ее на коротком поводке?
Айви вытаскивает свое фальшивое удостоверение личности и подает бармену:
— Мне «Гранату голубой устрицы» — самую большую, какая у вас есть.
— За два дополнительных бакса нальем большой пивной стакан, — предлагает бармен.
— Почему нет, валяйте.
— Превосходный выбор! — комментирует Ал. — Голубой кюрасао, ванильная водка, персиковый шнапс и ром. — Он наклоняется и шепчет Айви на ухо: — Попроси добавочную порцию рома.
Она просит, но не одну, а две добавочных порции.
— Видишь, Аддисон, — ухмыляется Ал. — Я, как и ты, живу, чтобы обслуживать.
— Твое вмешательство не приветствуется, — отрезаю я.
— Вмешательство? Помилуй! Я здесь, чтобы помочь тебе привести ее на Праздник.
— И захапать себе, когда я не смотрю?
— Окстись, Аддисон, разве я когда-либо забирал чужое? Я лишь смазываю шестерни в их машинах.
Когда спускаются сумерки и в пустыне становится прохладнее, Айви направляется к северной сцене, потягивая ярко-голубой напиток, чья крепость замаскирована сахаром.
Ее «друзья» так и не объявились. Большой сюрприз. Это для Айви «Кэк Хатиш» любимая группа, а Тесс с Тиджеем к ней равнодушны. Да и вообще они люди ненадежные.
— Не жди их, — советую я.
Наконец, она сдается, допивает голубую муть одним долгим глотком, от которого ее мозг совсем замерзает, бросает пластиковый стакан в переполненную мусорную урну и входит в амфитеатр.
Это одна из второстепенных сцен с тысячей сидячих мест и площадкой для стоячих зрителей впереди, около подиума. Мускулистый охранник — один из множества — маячит у входа на площадку, пропуская только тех, кто не окончательно вдребадан. Выпитое еще не ударило в голову Айви на всю катушку, поэтому ее пропускают на площадку как раз в тот момент, когда группа под рев зрителей занимает места на сцене. Музыканты начинают со своего прорывного хита, однажды почти что попавшего в топ-100 — «Любовь, зачем ты кушаешь меня» из альбома «Богомолы». Как большинство групп, которые» нравятся Айви, «Кэк Хатиш» стоит на пороге известности. Они пока еще не взлетели, и я знаю, что Айви предпочла бы, чтобы так и оставалось. Она из тех людей, что теряют интерес, когда их любимая группа становится слишком популярна.
— Очень гнусно с моей стороны надеяться, что они распадутся до того, как станут звездами? — спрашивает Айви.
— Совсем нет, — уверяю я.
Сегодня площадка для стоячей публики заполнена лишь на две трети, но пространство непосредственно перед сценой, где скачут самые ярые фанаты, забито народом. Должен признать, у этой группы очень верные поклонники.
— Попробуй протиснуться между фанатами, — советую я.
Понемногу, шаг за шагом, Айви продвигается к сцене и наконец оказывается у заграждения, где несколько охранников следят, чтобы толпа хорошо себя вела. Айви кричит и танцует под каждую песню, и я танцую вместе с ней. Язык ее тела начинает «заплетаться», как обычный язык у крепко поддавшего человека.
— Не стесняйся! — призывает Ал. Я думал, мы от него сбежали, но он всегда где-нибудь неподалеку. — Крикни им что-нибудь подбадривающее. Говори, что думаешь, и думай, что говоришь!
И Айви кричит ведущему вокалисту в перерыве между номерами:
— Я люблю тебя, Коулман!
Невероятно, но ее выкрик привлекает внимание, после чего происходит нечто уже совсем из ряда вон. Коулман Хатиш кивает одному из охранников, и тот внезапно поднимает нас на сцену. Хатиш танцует с нами! Айви на седьмом небе. И хотя Коулман не ах какой танцор, она великолепна. Как она двигается! Я и не знал, что она так умеет. Толпа в восторге. Это твое звездное мгновение, Айви! Живи в нем! Ни за что не извиняйся, а когда будешь кланяться, смотри не свались со сцены, потому что эти олухи тебя не подхватят.
Еще несколько тактов — и Хатиш подает охранникам знак глазами. Те тут же взбегают на сцену, чтобы увести Айви.
— Что ж, — роняет Ал, — это было весело.
Группа заканчивает выступление — слишком короткое, по мнению публики, — и играет что-то на бис, после чего включается свет и зрителей гонят к выходу, как стадо баранов. Но в глазах Айви я замечаю странное выражение — одновременно плутовское и расчетливое.
— Айви, ты что задумала?
— А пойду-ка я за сцену!
Мне становится не по себе. Так называемая «зеленая комната» — самая настоящая выгребная яма, где худшие из нас путаются с худшими из них.
— Не нравится мне эта затея, — говорю я. — Да и не попадешь ты туда без пропуска. Не лучше ли пойти поесть?
— Не лучше, — отрезает она. — Благодаря тебе у меня пропал аппетит.
Ал ржет:
— Эк она тебя срезала!
«Зеленая комната» представляет собой парусиновую палатку, у входа в которую стоит вышибала, следящий, чтобы внутрь не проникла всякая шваль. Вернее, шваль, которую не приглашали. Орава фанатов пытается убедить/умолить/подкупить вышибалу, но это не первое его родео. Он непоколебим.
Айви проталкивается вперед в надежде сделать выстрел и добыть приз.
— Ваш пропуск, — требует вышибала.
— Это я танцевала с Коулманом на сцене.
Он медлит, не прогоняя просительницу сразу же.
— Это была ты?
— Ага.
— Ты здорово танцуешь.
— Спасибо. Так что, могу я войти? Поблагодарить лично?
Вышибала раздумывает, затем убирает веревку, чтобы впустить Айви. Толпа недостойных воет.
— «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом!»[36] — декламирует Ал, и мы входим в палатку.
Внутри располагаются члены «Кэк Хатиш» вместе с избранными фанатами и приглашенными VIP-гостями. Как я и предполагал, тут масса знакомых физиономий. Все — от Молли до Мики[37]. Похоже, гастрольная группа завсегдатаев великого Праздника в полном составе.
И в центре всей компании, конечно же, Иней и Снежок. Я знал, что найду их здесь. Сидят по обе стороны от Коулмана Хатиша, словно советники «семьи», белые костюмы не запорошены пустынной пылью.
— Айви, давай уйдем, — прошу я. — Уйдем сейчас же!
— Оставь меня в покое, — огрызается она. — Делаю, что хочу, понятно?
Тут Снежок замечает нас и по-королевски помавает рукой со множеством колец. Затем шепчет что-то на ухо Коулману, привлекая его внимание к приближающейся Айви. Я бессилен остановить ее. Остается лишь тащиться за ней и надеяться, что дело не обернется так, как оборачивается всегда.
— Аддисон! — восклицает Снежок. — Ты, кажется, не совсем в своей стихии?
— Не лезьте к ней! Она моя девушка! — рявкаю я, не задумываясь над выбором слов. Интересно, узнáют ли они ее с нашей последней встречи?
— Не-ет, — возражает Иней. — Сдается мне, она девушка нашего дорогого Коулмана.
— Он скоро станет звездой, — добавляет Снежок. — Мы ему в этом помогаем.
Коулман освобождает для Айви местечко, и она присаживается. Я невольно отмечаю, что сейчас, когда на него не направлен свет софитов, он мало чем отличается от того типа, что ехал с ней на заднем сиденье. Коулман Хатиш — это все тот же Снеговик Джимми, только талантливый.