[47].
Рики прыскает. Музыкальные пристрастия Айзека всегда отличались эклектичностью, но death metal — это совсем не в его вкусе.
— Серьезно?
— Хочется чего-нибудь очень громкого. Чтобы заглушить шум в голове, понимаешь?
Рики кивает.
— Понимаю.
На очередном стоп-сигнале Рики возится с телефоном, стараясь выискать что-нибудь на Spotify. «Death Cab for Cutie» — не то… Саундтрек к «Тетради смерти» — не то…
— А! Вот — плейлист что надо!
И внезапно из динамиков начинает извергаться «Crimson Hurl (Алая рвота)» с их вокалом, исходящим прямиком из левой подмышки ада.
— «Чумной бубон» — объявляет Рики со смешком. — Тебе понравится.
Зажигается зеленый, и Рики трогается, но вынужден тут же ударить по тормозам: чья-то машина лезет наперерез с загороженного участка. Какой-то осел на «Альфа-Ромео» не понимает, для чего нужны дорожные конусы и стрелки, указывающие объезд.
— Нет, ты только глянь на этого проныру! — говорит Рики. — Некоторым вообще нельзя руль доверять.
— «ТУПЫМ ТОПОРОМ РАСКРОИ СЕБЕ БАШКУ! ВЫБЛЮЙ ВСЮ КРОВЬ И СДОХНИ!» — вопит «Чумной бубон».
Водитель-недоумок застопоривает все движение, ему приходится соваться туда-сюда несколько раз, чтобы развернуться, и все это под дикий хор клаксонов. Затем пикап, едущий рядом Рики, дергается вперед, создавая для непутевого водилы еще бóльшие трудности.
— Вот проедем, а там будет проще — прямая дорога до самого твоего дома, — сообщает Рики.
— «СЕРДЦЕ СВОЕ ПРОБЕЙ РЖАВЫМ ГВОЗДЕМ! ВЫБЛЮЙ ВСЮ КРОВЬ И СДОХНИ!
Когда Рики наконец бросает взгляд в зеркало, Айзека он не видит.
— Айзек?
Поначалу Рики думает, что друг опять прилег, но, обернувшись, обнаруживает, что задняя дверца открыта. Айзек сбежал.
АЙВИ
Голова Айви пухнет от планов расправы, которую она учинит над Крэйгом, когда доберется до этого подонка. Она двинет ему по яйцам, да не один раз. Выдавит глаза. Столкнет в его же собственный загаженный бассейн. Да много чего еще можно придумать. Уж она заставит этого подонка страдать!
А не под влиянием ли Крэйга Айзек начал злоупотреблять? — раздумывает она. И да, и нет. Все началось с той драки, в которой брат растянул лодыжку. А затем дорожка привела Айзека обратно к Крэйгу. Кривая дорожка. Из тех, что создают впечатление, будто ты идешь прямо, а на самом деле возвращаешься туда, откуда вышел.
Это очень похоже на тот маршрут, которым она сейчас едет к дому Крэйга. За несколько недель, в течение которых она не видела своего бывшего бойфренда, весь микрорайон превратился в одну сплошную строительную зону. Дороги, которые раньше куда-то вели, заканчиваются унылыми тупиками. Тяжелое оборудование и раскуроченные тротуары бросают на окружающее тени Армагеддона. Навигатор бесполезен, он настаивает, чтобы Айви ехала через перекрестки, которых попросту не существует. Айви прокладывает путь на собственный страх и риск, и ей то и дело приходится разворачиваться.
Крэйг говорил, что вся улица пойдет под бульдозер. В четверти мили южнее уже начали заливать бетонный фундамент, и он медленно, дюйм за дюймом движется в сторону дома Крэйга, хороня под собой Березовую улицу. Сотни жилищ уступили место скоростному шоссе — возможности промахнуть мимо той части мира, в которой жил Крэйг. «Коридор — вот как они его называют, — сказал Крэйг. — Как будто всего лишь дом перестраивают. Типа надо снести весь район, потому что твоему соседу-ушлепку загорелось проложить себе новый коридор». Айви спросила, когда им предписано убраться отсюда, но Крэйг так толком и не ответил. «Однажды» — это все, что он сказал, как будто планировал натянуть штаны и выскочить из дома, когда к нему уже подъедет бульдозер.
Наконец Айви находит маршрут, ведущий на северную сторону строительной зоны, и едет боковыми улочками к дому Крэйга. Одна часть ее надеется, что Крэйг уже убрался, но гораздо бóльшая желает, чтобы он все еще был на месте, — ух с каким удовольствием она порвет его в клочья!
Ее сердце несется вскачь, но причиной тому не только адреналин, не только ярость. Айви приняла еще одну таблетку перед тем, как углубиться в лес, чтобы бороться с усталостью и сохранять ясную голову при встрече с Айзеком. И сейчас она ощущает, как внутри нее идет ожесточенное сражение. Физическая усталость воюет с подстегивающими тело химическими препаратами. По временам Айви впадает в состояние, граничащее с галлюцинацией. Это очень опасно, когда сидишь за рулем. Надо быть осторожнее. Осталось продержаться совсем чуть-чуть. Но сердце… Такое чувство, что оно вот-вот вырвется из груди, словно «Чужой», уставится ей в глаза и спросит: «Что, черт возьми, ты со мной сотворила?»
Ее словно простреливают электрические разряды. Неприятнейшее ощущение. Она сталкивалась с ним и раньше, даже привыкла к нему, но сейчас стрелка зашкаливает на красное. Это напоминает ей о доме бабушки, в котором та жила до своего первого падения, — старом викторианском здании с электропроводкой, которую, должно быть, устанавливал сам Эдисон. Пробки постоянно вылетали, погружая весь дом в темноту. Маленькая Айви пугалась.
— Никогда не включай телевизор, фен и кондиционер одновременно, лапуля, — говорила бабушка.
Но сейчас все приборы включены и работают с превышением напряжения, и, поворачивая на Березовую, Айви ощущает, как одна за другой безжалостным каскадом начинают вылетать пробки: бззт! бззт! бзтт!
Она пытается притереться к тротуару, но запрыгивает на бордюр. Заглядывает во флакон с таблетками — не тот, что принадлежит Айзеку, а свой собственный. Он пуст. Когда это она его опустошила? Сколько таблеток приняла? О черт! Айви начинает паниковать, сердце, и до того несшееся бешеным галопом, колотится еще быстрее. Она закрывает глаза. Не может вздохнуть. «Успокойся. Успокойся!»
Айви пытается дышать медленно, но воздуха не хватает, и она снова сбивается на короткие, отрывистые вздохи. «Это сейчас пройдет, — твердит она себе. — Это ненадолго. Сейчас пройдет». Она теперь даже не соображает, где находится. Все еще в машине? Приехала к дому Крэйга или нет? Бззт! Бззт! Бззт!
Айви кажется, что она взмывает над собственным телом и несется вверх все быстрее и быстрее. Глаза ее закатываются, и она слышит странный и одновременно знакомый голос, говорящий:
«Добро пожаловать на Праздник…»
33 ТАм, куда Никто друГОй не отваживается пойти
РОКСИ
Я иду вместе с Айзеком по сияющей золотом и серебром улице, вымощенной всеми надеждами, которые я когда-либо питала. Строения по обе стороны сверкают огнями, как заведения Лас-Вегаса, а драгоценные камни всех цветов и огранок свисают с деревьев-воспоминаний, словно зрелые фрукты. Они кружатся и позванивают — глаз не оторвать, настоящая квинтэссенция блеска, способная поглотить все внимание таких рассеянных людей, как сестрица Айзека. И все же Айзек не поддается. Он любуется драгоценностями, но не отвлекается от центра своего мира. От меня.
Мы движемся по улице к месту назначения.
— Ты видела дом Крэйга, — говорит Айзек. — Ты видела этот шкаф! Все эти пакеты и флаконы, — они валялись как попало. Наверняка что-нибудь куда-нибудь да закатилось. Наверняка!
Я беру его за руку, мои ногти врезаются ему в кожу. Не с такой силой, чтобы стало больно, — впрочем, он не почувствовал бы сейчас боли, даже если бы захотел, — но как молчаливое обещание, что, несмотря на великолепное зрелище и ослепительные огни, я его не отпущу.
И наконец мы на месте, стоим перед открытым лифтом с его манящими зеркалами персикового цвета и золотыми украшениями. Мир Айзека неизбежно меркнет перед всепобеждающим блеском моего.
Айзек озадачен, но лишь на один миг, а затем его ум соскальзывает в легкую, ненавязчивую логику сновидения.
— Ты рад, Айзек? Скажи мне — ты так же счастлив, как я?
Он отвечает тем, что первым ступает в кабину лифта. Это, безусловно, самое прекрасное мгновение его жизни. Двери за нами закрываются, он нажимает на кнопку, и мы начинаем подъем.
Я настороженно готовлюсь к тому, что скоро произойдет, потому что я веду его не на Праздник. Я поведу его дальше. Но сначала надо пройти сквозь разгул. Люси — вот кто указал мне путь! Она проложила себе в небесах дорогу к свободе, в то место, куда никто другой не отваживается пойти. Нам с Айзеком нужно лишь следовать по ее стопам.
— Когда дверь откроется, не слушай никого, ни с кем не разговаривай и ни в коем случае не иди танцевать!
— Не буду, — обещает он. — Не хочу танцевать ни с кем, кроме тебя.
Я улыбаюсь. Его искренность способна тронуть даже самых пресыщенных из нас. Я счастлива, что стала его избранницей.
— Я люблю тебя, Айзек. Ты веришь мне? — спрашиваю я, потому что отчаянно нуждаюсь в подтверждении своей собственной искренности.
— Верю всем сердцем.
— Ты мне доверяешь?
— Ты же знаешь, что да. А мне ты доверяешь?
Я хочу ответить, но останавливаю себя. Вдруг понимаю, что не могу дать ответа, которого он ждет. Потому что, как бы решительно он ни был настроен хранить мне верность, есть вещи посильнее его решимости. Праздник штука коварная. У него достаточно способов любого сбить с намеченного пути. Слишком там много ловчих ям, слишком силен голод. И слишком много акул.
— Просто смотри все время на меня, только на меня!
Лифт останавливается, двери открываются, и на нас обрушивается музыка и огни. Как всегда, Ал на своем посту, в каждой руке по бокалу чего-то крепкого.
— Рокси! Добро пожаловать! — говорит он, как всегда, заискивающе и косноязычно. — Только посмотри, кого ты привела! Как приятно наконец с тобой познакомиться, Айзек! Долгое ожидание стоило того.
— Не обращай на него внимания, — велю я Айзеку.
— Рокси, ну что ж ты такая невежливая! — укоряет Ал.
И поскольку уступать дорогу он не собирается, я отталкиваю его с пути, расплескивая почти все содержимое бокалов, которого, однако, не становится меньше.