– Ты чего? Тебя только лечить попросили! А не гладить божественное тело!
– Больно надо! – фыркнул я в раздражении. – Тем более что ласкаю ещё более божественное! Да и вообще, ситуация складывается самая благоприятная для разговора с вами наедине. Поэтому…
– Не вздумай меня шантажировать тем, что излечил! – вызверилась на меня Верочка. И вот чего она никогда до конца не дослушает?
– Я хочу вам признаться…
Или я тупить начал и тормозить по жизни, или судьба со мной играет какие-то игры? Только хотел ошарашить девчонок одним из земных жаргонов, а потом добить чем-нибудь из нашего внутрикомпанейского сленга, как дверь ко мне вновь распахнулась. А судя по тому факту, что здесь находились обе принцессы, войти так нагло и без стука могла только одна особа во всей империи Герчери. То бишь сама императрица.
Вот Машка и вошла, хлопнув за собой дверью и хищно начав присматриваться к нашим лицам. Наверное, надеялась, что мы тоже затеяли потасовку между собой. И даже оказалась несколько разочарована, не увидев крови. А потом и возмущена, рассмотрев, что обе подруги «одинаковы с лица – вновь прекрасны девицы»:
– Вы что, сговорились?! И ты их вылечил?! И тоже поцелуем?!
– А чем мы хуже тебя? – сжала кулачки Вера. – И мы не только с ним поцеловаться успели, но и всё остальное!..
Она явно решила спровоцировать Машку на новый скандал. Но та, видимо, поняла что к чему и весело расхохоталась. Чему мы поразились уже все втроём. А когда отсмеялась, любовно обняла двойняшек за плечи и стала выталкивать в сторону двери со словами:
– Девочки, мы ведь с вами обо всём уже договорились, так что не будем снова ссориться по пустякам. Я вам дала обещание и его сдержу. Но и вы не нарывайтесь, ведите себя прилично и помните про свои обещания.
– Что-то я в тебе сомневаюсь, – проворчала Вера.
– Не стоит! Я никогда словами на ветер не бросаюсь! – И лидер нашей компании похлопала подруг по попкам, подталкивая ещё сильней: – Топаем, топаем ножками! Вы нам мешаете! Я сегодня как сумасшедшая моталась по делам, чтобы себе вечером пару каров позволить для отдыха…
Принцессы ушли, а я, глядя на улыбающуюся Марию, пытался догадаться:
«Что они там друг другу такого глобального наобещали?..»
Глава двадцать четвёртаяУжин, десерт и война
Когда мы остались наедине, пришлось выслушать несправедливые упрёки в свой адрес и обвинения:
– Ты не имел права лечить кого-либо без моего высочайшего соизволения!
Но мне-то было чихать на подобную спесь и заносчивость. Я мог в любой момент сказать, кто я, а потом жестоко надрать задницу своей возлюбленной за кошмарное отношение к нашим подругам. Честно говоря, очень, ну очень хотелось провести эту самую воспитательную порку. Еле сдерживаясь от этого, ответил грубо и с полагающимся экселенсу апломбом:
– Разрешение на излечение целитель спрашивает только у своей совести.
– Что-то стал ты слишком наглым и независимым! – возмутилась она. – Забыл, с кем разговариваешь, плебей?! – и мягким, кошачьим шагом двинулась ко мне. Ещё и кулачки свои сжала.
Защиту на пах и лицо я поставил самую усиленную, за остальное не переживал. Продолжил всё с тем же сарказмом в голосе:
– Что значит с кем? С женщиной, которую буду «топтать» всю ночь, как только мне пожелается. Причём сегодня обойдёмся без предварительных ласк по той причине, что меня оставили без ужина. А когда мои Щиты терзают моё тело голодом, я себя плохо контролирую, могу лучше разукрасить, чем ты – бедную принцессу.
Машка замерла почти вплотную ко мне, нахмуренная, злая, крылья носа трепещут от гнева… Ну а я смотрел на неё и нагло скалился. И тут она неожиданно спросила:
– Что за силу ты использовал, пробивая обе стенки, чтобы проникнуть в лабиринт?
– Не силу, а только мизерную часть её.
– Хм… тогда всё сходится. Ты и в самом деле уничтожил чуть ли не половину колонны зроаков. И лечишь ты лучше самых искусных целителей… Где ты этому научился?
– Там, где хорошо и вовремя кормят! – гнул я свою линию.
– Ведёшь себя как животное! – зашипела Мария, поднимая руку словно для удара. – У которого на уме только набить брюхо и унять похоть!..
– Неправда! Сухари с бобами я жрать не стану, да и для удовлетворения похоти выбираю себе не меньше чем императрицу.
Она в изумлении отступила на шаг со словами:
– Вот же наглая морда! – после чего приподняла кулачок на уровень своего подбородка и… дунула в колечко на среднем пальце. Раздался немного закладывающий уши писк инфразвука, похожий на комариный писк. Кто будет заранее настроен на подобное, обязательно «услышит», находясь и за деревянной преградой.
Тотчас дверь приоткрылась, и внутрь апартаментов проскользнула личный ординарец императрицы коротышка Аня. Тут же ей понеслось распоряжение:
– Пусть подают ужин! Если всё готово…
Дверь на этот раз открылась нараспашку, пропуская внутрь помещения солидный стол на колёсиках, накрытый сверху белой скатертью. Его толкали лично шеф-повар и одна из её помощниц. Не глядя даже в мою сторону, они шустро накинули скатерть на мой стол и живо расставили на нём принесённые блюда, закуски и напитки. Перевозная тележка-стол оказалась в двух уровнях, так что доставленной пищи хватило бы и на десятерых. Да и какой пищи!
Поэтому, когда мы опять остались наедине и уселись за стол, долгое время молчали, отдавая должное кулинарному искусству Оляны Ясинских. Естественно, что стройная сотрапезница наелась первой, а потом только пялилась, похоже, поражаясь моему зверскому аппетиту. Но при этом не молчала, а говорила. Причём говорила поразительные вещи для тайланца Платона Когуярского: перечисляла проблемы, стоящие перед империей Герчери. Да плюс кратко пересказала эпопеи, связанные с созданием арбалетов, огнемётов и пороха.
Такой откровенности я отыскал лишь одну причину: подобный по силе экселенс – это драгоценный алмаз в огранке короны любого государства. Такими кадрами не разбрасываются, их стараются удержать возле трона всеми силами, кознями и хитростями. Да только одно исследование мною данного дворца окупит все средства, потраченные на меня до глубокой старости. Так что высочайшее доверие императрицы строилось не на пустом месте. А возможно, и предоставление собственного тела для «топтания» – тоже входило в перечень коварных ухищрений. Мол, влюбится это животное, станет ручным и будет всегда есть с рук, выполняя любые поручения и взваленные на него обязанности.
Это мне не понравилось:
«Рано мне ещё признаваться, кто я такой, – появились мысли, полные раздражения и обиды. – Меня тут собираются использовать втёмную, невесть за кого считают и хотят мною помыкать, как им вздумается? Хм! И не связано ли прозвучавшее обещание как раз с этим аспектом? Мол, вначале использую этого Трёхщитного, выжму его досуха, а потом вышвырну куда-нибудь, как того же Вирника Глота. И пусть ложится грудью на амбразуры, завоёвывая славу для нашей империи! Вот же!..»
Видимо, взгляд у меня стал очень нехорошим и злым. Потому что Машка оборвала свой монолог на полуслове:
– Чего это ты такой злой? Что тебе не нравится?
Раскрывать все свои сомнения я не спешил, зато опять вспомнил опухшее личико принцессы:
– Как у тебя рука поднялась избивать принцессу?
– Да ладно тебе! – задёргала она плечами, пытаясь хихикать. – Это мы так больше развлекались и соревновались, чем на самом деле ссорились. А то ты не знаешь, как порой случается в дружных семьях: поцарапаются порой, но тут же помирятся.
Я вспомнил, как она шлёпала подруг по попкам, выпроваживая отсюда, и вынужден был признать, что кровная вражда в их отношениях отсутствовала напрочь. Так что злость сразу куда-то испарилась, хоть подозрения о нехорошем отношении к Платону Когуярскому так и остались.
Затем сытная пища, успокоившая мои Щиты и груан, всё-таки оказала положительное воздействие на моё состояние. А чего, в самом деле, хочется молодому парню, когда он сыт и беззаботен? Вот и я, откинувшись на спинку стула, блаженно выдохнул и перешёл на игривый тон:
– А что там твоё императорское величество намекало по поводу секса, когда сравнивало меня с животным?
Машка этак странно подкинула в руке тяжёлую серебряную вилку, но выразилась вполне однозначно:
– Сегодня тебе везёт. Можешь брать меня на руки и, нежно обнимая, нести на кровать. И не сиди как истукан, пошевеливайся!..
Чего уж там скрывать, подобные приказания не выполнить – это себя проклясть и опозорить на веки вечные. Поэтому я, стараясь не обращать внимания на переедание, подхватил вожделенное тело и двинулся с ним в спальню. Причём сегодня мы уже не спешили, как вчера. И раздевались не в пример медленнее, и сам процесс в первый раз растянули втрое.
А когда устроили перерыв, возлюбленная немедленно потребовала:
– Не вздумай засыпать! Я ещё хочу!
– Как прикажет ваше императорское величество, – пробормотал я, пытаясь отдышаться. – Такой прекрасный, чудесно, заботливо приготовленный ужин я готов отрабатывать хоть всю ночь.
– Ты ещё скажи, что готов и шеф-повара рядом с собой уложить!.. – напряглось полулежащее на мне тельце.
– Если последует такое распоряжение… – сглупил я, слишком расслабившись.
– Скот! – сразу завелась Машка. – Как ты вообще посмел с ней… с ними двумя!..
– Да ладно тебе! Ты же нам помешала, ничего там не было…
– Ах, ты!.. – в мою плоть впилось как минимум десять ноготков. – А то я не знаю, что ты с этими шлюшками вытворял в кухонной подсобке?!
Вот и разразился скандал на пустом месте. Нет, чтобы предаваться блаженству в совместных ласках, шептать друг другу нежные признания, да хотя бы просто целоваться, мы вступили в словесную, совершенно бессмысленную перепалку. И я не мог остановиться по одной причине: раньше моя подружка такой зверски ревнивой не была. Так с чего это она так вскипела по отношению к чужому, только недавно соблазнённому мужчине? С какой ёлки, спрашивается, она ст