А я зайти вслед за всеми в лабораторию не смогла — путь мне перегородил Трейт собственной плюющейся ядом и испаряющейся на солнце (сейчас прямо дым из ушей повалит!) фигурой.
— Я вижу, его светлость верит в ваш невероятный криминалистический талант, леди Рейвен, — процедил он, скрестив руки на груди.
— Это крайне мило с его стороны, — спокойно признала я, вскинув на начальника глаза.
— Мило?! По вашей вине над отделом угроза роспуска, и это, вы считаете, мило?!
— При всем уважении, господин Трейт, угроза роспуска над отделом не по моей вине. Я свою работу выполняю безукоризненно. Полюбуйтесь, — я кивнула на лабораторные столы. — Ни пятнышка, ни пылинки!
Возможно, в своих мыслях первый криминалист меня уже и четвертовал, и повесил, и отравил, и скормил собакам, но материальной мощью они, как и пылающий взгляд, увы, не обладали!
— Это больше не ваша работа, — отчеканил он. — И раз уж наша леди так жаждет себя проявить, может, вы пойдете и поищете нашего маньяка? Очевидно ведь, он только того и ждет — пойти и сдаться в руки леди-криминалиста.
— Хорошо, — с достоинством согласилась я и, повернувшись спиной к начальству и затаившимся, с интересом наблюдающим за скандалом коллегам, направилась к вешалкам с одеждой. — Пойду и поищу. Очень невежливо с моей стороны заставлять кого-либо ждать.
Долетевший мне в спину скрип начальственных зубов лег на сердце сладкой музыкой.
Едва я сбежала по ступенькам департамента, дорогу мне перегородила высокая мужская фигура, облаченная в черное.
— И куда это вы собрались без меня, милая леди? — поинтересовалась она. На смуглом лице сверкнула белозубая улыбка.
— Простите? — Я недоуменно вскинула брови.
— Адриан Стивенсон к вашим услугам, миледи.
— К моим?.. — повторила я, нахмурившись, и лишь спустя несколько мгновений до меня дошло. А вместе с осознанием в памяти всплыло и лицо незнакомца — он был одним из тех людей герцога, кто спас меня в квартире Арчи.
— Вашим-вашим, — любезно подтвердил выделенный мне от щедрот его светлости охранник, разглядев на моем лице понимание, и деловито повторил вопрос, несколько его переиначив: — И куда же мы с вами направляемся?
— Блейк-клуб.
Я машинально обернулась на здание департамента — окна герцогского кабинета выходили на бульвар — и снова посмотрела на навязанного спутника, тот, в свою очередь, высказал изумление:
— У меня есть подозрения, что женщинам вход туда воспрещен.
— Женщинам — да, — кивнула я и, не желая больше терять время, зашагала вверх по улице, незримо ощутив, как господин Стивенсон пристроился рядом и чуть позади. — Криминалистам — нет.
Блейк-клуб занимал трехэтажное здание почти в самом сердце столицы и считался одним из самых старых клубов города. Джентльмены приходили туда, чтобы скоротать время, скрыться от домашних забот, встретиться с друзьями, партнерами и просто поиграть в карты и выпить бокал хорошего, но безумно дорогого алкоголя. Членство в нем мог купить любой, кому по силам было заплатить членский взнос, пусть и более чем солидный, поэтому высшая аристократия посматривала на клуб косо, не чураясь, тем не менее, время от времени заглядывать во всегда распахнутые для нее двери. А уж такие люди, как Арчи, и вовсе там практически жили, опустошая чужие карманы, полные золота, и набивая свои. Или — наоборот.
Как и следовало ожидать, швейцар на входе в пышной ливрее прошлого века вежливо, но решительно преградил мне вход. Но прежде чем он успел что-либо сказать, я сунула ему под нос значок департамента.
— Леди Рейвен, криминалист, по делу об убийстве лорда Арчибальда Оллина.
Я обещала Кьеру, что не полезу копаться в прошлом до того, как выясню как можно больше деталей. Поэтому, пока за меня копается в деталях профессор Блайнт, займусь настоящим. В конце концов, уговора о том, что я буду просиживать юбки в департаменте, не было.
Осматривать само место убийства я не планировала. Коллеги наверняка выжали из него все, что только можно. Умнее профессионалов с многолетним опытом я себя не считала — глупее, впрочем, тоже! А вот побеседовать с членами клуба мне хотелось. Хотя бы потому, что они могли видеть и заметить больше, чем можно предполагать. И пусть я была женщиной, но еще я — леди. А леди иногда может выяснить больше, чем унылый госслужащий. Особенно если речь идет об аристократах.
Я видела список тех, кто приблизительно присутствовал в клубе в ночь убийства, но мне даже не понадобилось воскрешать его в памяти. Потому что удача улыбнулась мне с порога. В самом темном углу просторного зала, уставленного креслами и столиками, сидел граф Грайнем.
К нему-то я и направилась, не обращая внимания ни на изумленные взгляды остальных присутствующих, ни на шлейф шепота за спиной, ни на не отступающего от меня ни на шаг господина Стивенсона.
Лишь в нескольких футах от столика я сделала охраннику знак остановиться здесь и приблизилась к тому, кого я уже скоро смогу называть старым знакомым, одна.
В отличие от всех находящихся здесь членов клуба, граф не обратил на мое приближение ни малейшего внимания. Он сидел, уставившись невидящим взглядом в рюмку, затем опрокинул ее в себя, налил заново из стоящей рядом, пустой уже более чем наполовину бутылки и снова уставился в собственное коньячное отражение.
Я опустилась в кресло перед ним без приглашения и просидела в этом кресле, наверное, не меньше минуты, прежде чем Грайнем заметил чужое присутствие и вскинул на меня расфокусированный мутный взгляд.
— Опять вы, — припечатал он и скорбно уронил голову на подставленные ладони. — Леди, поищите себе другого мужа, ради всего святого! И оставьте меня в покое.
Речь его звучала удивительно внятно, хоть и заторможенно. Чувствовалось усилие, которое мужчина прилагал, чтобы эту внятность обеспечить.
— Боюсь, что мои матримониальные планы на ваш счет сейчас отошли на второй план, граф. Мне нужно с вами поговорить. Впрочем, я начинаю думать, что беседу стоит отложить ввиду вашего состояния…
— А что с ним не так? С моим состоянием? — Он выпрямился, приосанился. — Я чувствую себя просто ве-ли-ко-леп-но! Давайте, леди, задавайте ваши вопросы.
— С чего вы взяли, что я буду задавать вопросы? — Я почему-то насторожилась.
— Ваши коллеги — задавали, — граф поднял руку и показательно загнул палец. — Полиция — задавала. Владельцы клуба — задавали… эти хоть выпивку дармовую предоставили… а вы чем хуже? Ничем не хуже! Во многих отношениях даже лучше! Особенно… — Он неопределенно покрутил пальцем в воздухе, указывая мне то ли на лицо, то ли на грудь, и тут же руку уронил. А затем жестко потер ладонями собственное лицо, будто пытался взбодриться. — Так что валяйте. Ну? Я вам даже помогу. Да.
— Что — да? — Я уже начала думать, что мне действительно стоит выбрать другого собеседника, чтобы поговорить о случившемся, но просто встать и уйти что-то мешало.
— Да, я был той ночью в клубе. Да, я был с Арчи.
Сказав это, граф потянулся к бутылке, но я его опередила. Решительно перехватив горлышко, отставила в сторону и посмотрела мужчине в глаза.
— Почему вы пьете, Трей? Что вы знаете?
Грайнем внезапно громко хохотнул и хлопнул в ладоши.
— Что я знаю? Я много чего знаю, прекрасная леди. Как вам это, например, — Арчи был обречен. Он задолжал огромную сумму очень опасным людям. Таким людям, которым все равно, кого резать, если не получается вытрясти долг, — рабочего или виконта. Он все рассказал мне в тот вечер. Все. Он пил, как я сейчас пью, и рассказывал. Про долг. Про то, как вы с вашим герцогом его подставили и оставили без возможности этот долг вернуть. Так что, если бы не Живодер, через день-другой его все равно нашли бы мертвым.
Граф вдруг навалился всем телом на стол, приближаясь ко мне, и я невольно поморщилась от стойкого коньячного духа, окутавшего всю его фигуру.
— А пью я, прекрасная леди, потому, что мог дважды спасти ему жизнь. Он просил у меня денег. А я не дал. Ясно вам? Отказал. Арчи разозлился и ушел. И напоролся на вашего маньяка. А если бы дал, то он остался бы в клубе и, вполне возможно, с ним бы разминулся. Он вернул бы долг тем людям. И был бы жив.
У меня на языке вертелось «нашли по кому скорбеть», но я усилием воли это замечание удержала при себе. Если уж даже меня кольнуло подобие чувства вины, когда я узнала о смерти этого подонка, то что уж говорить о графе, который признался, что Арчи был чуть ли не единственным его другом. Пусть паршивым. Но единственным.
Остро захотелось как-то поддержать, сказать что-то ободряющее. Но на ум не приходило ничего толкового. Все мысли сводились к тому, что Арчи получки то, что заслужил, и страдать по этому поводу смысла нет. Поэтому я отстранилась от эмоций и задала вопрос, который интересовал меня больше всего:
— Скажите, Арчи жаловался на здоровье?
Граф недоуменно сморгнул, мотнул головой.
— Это вы о том, как герцог высказал ему свое неодобрение?
— В том числе.
— Ну это, уж простите, у него на роже было… нарисовано. На лекаря-то у него денег не было. А что, Живодер нынче жертв по разбитому носу выбирает?
Я вздернула бровь.
— Даже если и так — вам какое дело?
— Да ни малейшего… — Граф откинулся на спинку кресла. — Верните коньяк.
— Я еще не закончила.
На всякий случай я взяла в заложники еще и рюмку.
— Я так понимаю, Арчи открыто упоминал обо мне и герцоге в разговоре с вами. Кто еще мог это слышать?
— Без паники, прекрасная леди, мы были одни. Вашей репутации ничего не угрожает. — На его лице вдруг возникло новое, озаренное выражение, вкупе с пьяным взглядом смотрящееся несколько жутковато. — Или вы не о том беспокоитесь? Постойте-ка… а Живодер ли… а уж не герцог ли?..
— Замолчите, — прошипела я, разозлившись. — Кьер не имеет к смерти этого идиота ни малейшего отношения. И если вы попробуете распускать подобные слухи…
— Боюсь-боюсь, — Грайнем вскинул руки в защитном жесте. — Не переживайте, прекрасная леди, я буду молчать! Но только при одном условии!