— Каком еще условии?
Вот уж верно, скажи мне, кто твой друг, и я скажу; кто ты! Решил тоже встать на шаткую дорожку шантажа?!
— Коньяк верните, — невозмутимо отчеканил граф.
Помедлив мгновение, я передвинула бутылку обратно. В конце концов, какое мне дело до того, как проводит свое время какой-то там граф.
— Ехали бы вы лучше домой и отоспались, — все же произнесла я.
— О, вы так заботливы! Я непременно последую вашему совету. Завтра. Или послезавтра. Или на будущей неделе.
Он протянул руку за рюмкой, которая по-прежнему стояла возле меня.
— Вы уверены, что Арчи больше ни на что не жаловался, кроме своего бедственного финансового положения?
— Более чем.
— И вас никто не слышал?
— Никто.
— И у него точно не было лечащего врача?
Грайнем пожал плечами.
— Насколько мне известно. В крайнем случае вы всегда можете спросить их семейного целителя.
Я вздохнула и вернула рюмку владельцу, после чего поднялась.
— Вы зря так убиваетесь, Трей. Ваши деньги не спасли бы Арчи, а только отсрочили неизбежное. Если бы его не убил Живодер и не тронули бы те страшные люди, он все равно влез бы в новые смертельные долги или отдал Богу душу под опиумом. Его было уже не спасти.
Граф промолчал. Только опрокинул в себя очередную рюмку коньяка.
Советом Грайнема я все же воспользовалась и, выяснив, кто врачевал благородное семейство, нанесла ему визит. Однако никакой пользы не извлекла. Целитель сообщил, что последний раз он видел виконта пару лет назад. А на вопрос, мог ли Арчи обратиться к другому врачу, только надменно поджал губы и сказал, что виконт имел на это полное право, но ни малейшего смысла в этом не было, ибо уважаемый доктор занимал свой пост при графской семье уже более двадцати лет.
Сильно расстроиться по поводу очередного тупика в расследовании я не успела. Буквально на следующий же день мне пришло письмо от профессора Блайнта, и вот оно-то обещало, что теперь дело наверняка сдвинется с места.
Первый и единственный ученик господина Стэнли, изобретателя печати, Альберт Дин был жив. В течение пятнадцати лет после открытия печати он числился одним из самых известных артефакторов страны, сам воспитал множество мастеров печати, преподавал, а потом… потом запечатал собственный дар, покинул должность в университете и ушел на покой в возрасте пятидесяти лет. Вместе с профессором Блайнтом работает один из учеников Дина, он-то и поведал, что бывший учитель пребывает в добром здравии, несмотря на достаточно солидный уже возраст.
И, сидя в пролетке, которая везла меня за черту Карванона, в тихий пригород под названием Блу, я испытывала странную смесь недоумения, предвкушения и, нельзя не признать, некоторого страха. Столь четко выстроенная картина прошлых событий основывалась все же большей частью на догадках, а теперь у меня появилась возможность выяснить, как все происходило на самом деле. При условии, конечно, что профессор Дин не выставит меня за дверь. Я имею полное право требовать ответы на вопросы по делам текущим, а вот прошлые… прошлые дела сданы в архив и погрызены мышами, ответа за них он уже не несет.
И мне было страшно. Страшно, что приоткрывшаяся дверь захлопнется перед носом, снова оставляя меня наедине со смутными догадками.
А еще, с учетом того, сколько предположительно людей загубил этот человек, я все же была крайне признательна Кьеру за выделенное сопровождение.
Господин Стивенсон оказался молчалив, практически невидим, и время от времени я вообще забывала, что он присутствует рядом, и вздрагивала, натыкаясь взглядом на его затянутую в черное фигуру. Он не был магом — маги слишком дороги, чтобы такая леди, как я, могла позволить себе подобную роскошь, герцог подумал и об этом. Но он обладал двумя пистолетами, несколькими амулетами и уверенностью в собственных силах, которая передавалась и мне.
Экипаж остановился у нужного дома — небольшой коттедж с выбеленными стенами, палисадник, вовсю пестрящий астрами и хризантемами, темная дверь с вычурной ручкой. Собравшись с духом, я постучала в нее, и уже через несколько секунд до меня донеслись глухие шаги. Дверь приоткрылась, и выглянула горничная в белом накрахмаленном чепце.
— Леди Рейвен, — представилась я. — Профессор предупрежден о моем визите.
— Добрый день, миледи, проходите. Профессор вас ожидает.
Он принял меня в кабинете — светлой комнате с деревянными панелями на стенах и бежевыми, в мелкий цветочек, шторами на окнах. При моем появлении профессор поднялся из-за стола, чтобы чуть поклониться, и приглашающим жестом указал на стул напротив себя. Высокий, худой, с вытянутым лицом и залысинами, он казался как будто сплюснутым в пространстве с обеих сторон. Он мелко покачивал головой, глядя на меня поверх очков, но глаза, несмотря на старчески блеклую радужку, выдавали живой интерес.
— Итак, леди Рейвен, криминалист департамента по контролю магии, — произнес он, и я, не удержавшись, вздрогнула, услышав не совсем внятную, шепелявую речь. — Чем же я обязан вашему появлению? Мне казалось, что к магии я уже давненько не имею ни малейшего отношения.
Я слегка сжала сложенные на коленях руки, призывая на помощь всю свою собранность. Начало этого разговора я обдумывала долго и тщательно, поэтому, чуть улыбнувшись, произнесла спокойным и дружелюбным тоном:
— Право слово, профессор Дин, вы недооцениваете свой вклад в развитие магической науки. После того, что вы сделали с господином Стэнли, вы даже после смерти будете иметь отношение к магии. Впрочем, я подозреваю, что к подобного рода комплиментам вы уже давно привыкли.
— Как сказать, миледи, как сказать… менее приятно их слышать от этого не становится! Так чем же может помочь вам старый и к тому же бывший артефактор?
— Вы слышали о Живодере, профессор? — отозвалась я вопросом на вопрос.
— Кто же в Ланланде о нем не слышал? Страшные трагедии, без сомнения, но при чем тут?..
Я набрала в грудь воздуха и спокойно проговорила, стараясь, чтобы голос звучал ровно, уверенно и безэмоционально:
— При том, что точно такие же убийства совершались в Карваноне тридцать лет назад и имели непосредственное отношение к вашим испытаниям новой печати.
Сказала.
На несколько мгновений окружающий мир замер. Замерло как будто бы даже время, потому что с периферии слуха пропало мерное тиканье больших напольных часов. Все мое внимание сосредоточилось на артефакторе, а тот, в свою очередь, застыл изваянием, даже подбородок подрагивать перестал. С трудом разомкнув губы, он медленно и сухо произнес:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Чего и следовало ожидать. На это у меня тоже была заготовлена речь.
— Послушайте, профессор, я здесь не для того, чтобы выдвинуть вам обвинения, не для того, чтобы вас осуждать, не для того, чтобы потребовать ответа за содеянное. Я здесь потому, что уже который месяц на улицах столицы гибнут люди. Точно так же гибнут, как гибли те, кого убивали ваши подопытные. И я должна найти убийцу. Ответьте на мои вопросы и живите дальше вашей спокойной счастливой жизнью.
Но старик повторил, пристально глядя на меня:
— Я не понимаю, о чем вы говорите. Я думаю, миледи, что вам стоит покинуть этот дом.
— Хорошо, — невозмутимо кивнула я и поднялась, тщательно оправив юбку. — Придется мне поискать собеседников на эту тему в другом месте. Думаю, газетчики, в отличие от вас, будут очень рады со мной поболтать. Всего доброго, профессор Дин.
Я сделала два шага в сторону двери, и в спину мне прилетело:
— Стойте. — А потом неуверенное: — У вас нет доказательств.
— И как бы я вышла на вас спустя тридцать лет, если бы у меня их не было? — поинтересовалась я, повернувшись вполоборота. — Вас тогда спасло лишь заступничество главы департамента. Если бы не его вмешательство, и вы, и господин Стэнли закончили бы жизнь в тюрьме, а не на лаврах почета. Сейчас за вас заступаться некому. Да, пожалуй, никто не будет поднимать дело такой давности, да еще и при том, что практически все его участники уже в могилах. Но, уверена, пресса в такой скандал вцепится зубами, особенно с учетом непростой ситуации с магией в наше время. Подумайте хорошенько, во что превратится ваша жизнь в этом уютном местечке, когда все королевство узнает, что великий ученый — хладнокровный и безжалостный убийца.
Я могла представить, о чем думал сейчас старик. В его голове сейчас рушился выстроенный идеальный мирок. Ни о какой спокойной жизни после такого скандала можно даже и не мечтать. И дело не только в журналистах, которые налетят, как рой диких ос. Нет, журналисты как налетят, так и исчезнут, погнавшись за свежей сенсацией. А вот репутация профессора в глазах всего общества будет погублена. От него отвернутся все — от друзей и бывших коллег до соседей. Не говоря уже о разбирательствах, которые могут последовать на государственном уровне. Вплоть до отзыва патента и потери причитающихся за него выплат.
Все это ясно было написано на вытянувшемся лице старика. В глазах его метался ужас, будто перед ним стояла сейчас не незнакомая женщина, а все призраки его прошлого, и тиканье часов в воцарившейся в кабинете тишине звучало так, будто отмеряло последние мгновения жизни.
Я терпеливо ждала. Куда торопиться?
— Сядьте, — проскрипел наконец профессор. — Где гарантии того, что вы не понесете все это в газеты после нашего разговора?
— Я даю слово.
— И я должен ему верить?
— А у вас есть выбор?
— А ваш… спутник?
— Он глух и нем, — невозмутимо соврала я.
Профессор откинулся на спинку кресла, а в следующее мгновение в кабинете раздался характерный звук взведенного курка, и старик замер, уставившись в бездонное пистолетное дуло.
— Но не слеп, — недрогнувшим голосом добавила я, даже не заметившая, что ладонь старикашки нырнула под столешницу, что-то там нащупывая. Господи, спасибо! Спасибо, что послал мне такого мужчину, как Кьер! — Руки на стол. И я вас внимательно слушаю.