— Я хотел с тобой по-хорошему, Эри, видит бог, хотел! — говорил он негромко, но яростно, даже одержимо. — Я был бы с тобой ласков, как тогда. Тебе же нравилось, будешь отпираться? Но раз ты, дрянь деревенская, по-хорошему не хочешь, будет по-иному.
В животе неприятно, холодно екнуло. Все тело напряглось, будто готовилось сорваться с места, убежать. Да только смысл?
— Мне нужны деньги, пятьсот толлов, для начала, — бесхитростно заявил Арчи. — И ты мне их принесешь. Заработаешь сама, выпросишь у папочки или своего любовника — мне без разницы. Принесешь деньги послезавтра, ко мне. А не принесешь — вся столица будет знать о том, что леди Рейвен — маленькая потаскушка. С твоей скандальной репутацией мне даже не придется никого в этом сильно убеждать.
Откуда он знает? После всего им сказанного у меня в голове билась одна лишь мысль — откуда он знает про Кьера? И что именно про него он знает?
Словно в ответ на этот немой вопрос, виконт продолжил, придвинувшись еще ближе:
— Я не знаю и мне плевать, кому из высокопоставленных чиновников ты греешь постель, только знай, что деваться тебе некуда. Скажу слово — и общество будет закрыто для тебя навсегда, и на герцогском балу тебе больше не блистать, птичка, — обращение, которым он награждал меня тогда, восемь лет назад, сочилось ядом. — И посмотрим, как ты тогда запоешь…
— Ты не знаешь, с кем связался, Арчи, — холодно проговорила я, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал от гнева — еще примет за страх.
— Я-то не знаю? Да ты ничтожество, пустое место, выродок опального рода. На тебя всерьез не глянет ни один аристократ. Личико премилое, да. С таким личиком ножки раздвигать самое оно. Хотя и это у тебя получалось так себе. Или поднатаскали?
Спокойствие. Спокойствие. Спокойствие. Если я сейчас врежу ему между ног, больнее будет ему, а хуже — мне. Вдох. Выдох.
— Ты, может, и в департамент-то через постель попала? Кто там у вас начальником криминалистики, а? Не его ли на меня натравишь? Только не полезет он за тебя вступаться. Ни одному нормальному мужику такие проблемы не нужны. Вышвырнет и найдет себе другую, помоложе да без скандалов.
Арчи наконец закончил свою пламенную речь и, изучив взглядом мое застывшее лицо, плотно сжатые губы и остекленевший взгляд куда-то мимо его плеча (смотреть на него не было сил, убью ведь, прости господи, грех на душу возьму), бросил с презрением и превосходством:
— Послезавтра, Эрилин. И я еще щедр, что не требую прямо сейчас.
Я сжала пальцы, впиваясь ногтями в ладони, с трудом удерживаясь от того, чтобы расцарапать эту омерзительную физиономию, а Арчи со всем почтением приподнял шляпу, поклонился, прощаясь, и прошел мимо, напоследок ощутимо задев плечом.
Я осталась стоять посреди бульвара.
И, как ни странно, в голове продолжала биться все та же настойчивая мысль — откуда он узнал, что у меня кто-то есть? Я не могла толком понять, почему мысль эта затмила все сказанное Арчи, но она совершенно не давала покоя. Свет не знает, иначе мама бы уже лежала при смерти, а виконту нечем было бы меня шантажировать. А значит, не знает никто…
Кроме того, кто до сих пор эту тайну благополучно хранил. И кто, совершенно определенно, состоит с Арчи Оллином в подобии дружеских отношений. И кому мне повторно захотелось надавить от души на свежий перелом, который, желательно, самой же и организовать!
Я зло выдохнула, сжала губы и решительно взмахнула рукой, подзывая извозчика. Возможно, Кьеру придется меня немного подождать, но дело определенно не требовало отлагательств.
Спустя чуть менее получаса я постучала в высокую темную дверь одного из массивных особняков на улице Черного дуба. Дверь открылась быстро.
— Добрый вечер, мэм.
— Леди Эрилин Рейвен, — холодно представилась я.
— Прошу прощения, миледи, но милорд Грайнем никого сегодня не принимает.
— Меня примет. Сообщите, будьте любезны.
Дворецкий покорно поклонился и распахнул дверь шире, приглашая меня войти.
— Подождите здесь, миледи, прошу вас.
И я осталась ждать в холле, обитом панелями из орехового дерева. Адрес лорда Грайнема вызнала, конечно же, матушка. Которая уже на следующий день после бала начала строить планы о том, что надо будет обязательно выбрать дождливый денек и словно невзначай отправиться гулять без зонтов под окнами графского особняка. Ведь настоящий джентльмен никогда не оставит дам мокнуть на улице. Впрочем, потом она приходила к выводу, что мой вид мокрой кошки может его отпугнуть, и план выстраивался новый. Все их я не запомнила, в отличие от адреса — так, на всякий случай. Который настал даже быстрее, чем я могла подумать.
Ждать пришлось недолго. Послышался глухой стук металла о дерево и прихрамывающие шаги, и граф Грайнем предстал передо мной с крайне изумленным выражением на вечно хмурой физиономии.
— Леди Эрилин? Признаться, я удивлен.
— Неужели? — в моем голосе не звучало ни малейшей приязни. — То есть вы хотите сказать, что не имеете ни малейшего отношения к тому, что лорд Арчибальд Оллин пришел сегодня требовать с меня денег?
Формулировку я нарочно сгладила, на всякий случай, но физиономия графа из изумленной сразу сделалась привычно-мрачной, подтверждая все мои умозаключения.
— Прошу вас, — он сделал приглашающий жест рукой в сторону одной из открытых дверей. — Смит, чай, будьте любезны, для леди.
Когда мы устроились в креслах гостиной: я — с прямой спиной, будто стальной стержень проглотила, Грайнем — неловко вытянув больную ногу и пристроив рядом трость, — граф произнес негромко:
— Кажется, я должен принести вам свои извинения.
— Скажите откровенно, вам это удовольствие особое доставляет? — ядовито осведомилась я.
— Простите?
— Сначала наделать-наговорить гадостей, а потом — извиняться. Очень удобная позиция. И душу отвести, и вроде как остаться приличным человеком!
Мужчина недовольно дернул уголком губ, черты лица сделались жестче. Было очевидно, что он сдержал нечто резкое, что готово было сорваться с языка, и, возможно, будь я чуть более спокойна, я бы оценила наконец проявленную им сдержанность. Но гнев на милость меня это сменить не заставило. Поединок взглядов длился мгновение и завершился графским поражением.
— Позвольте мне объясниться.
— Да уж будьте любезны!
Граф погладил посеребренный наконечник трости.
— Так вышло, что мы с лордом Оллином приятели. Получив титул, к которому я совершенно не был готов, я некомфортно себя чувствовал в новом кругу общения, а Арчибальд оказался открытым и располагающим к себе человеком.
Оказался. Казался! Добро пожаловать в клуб, дорогой граф!
— Мы довольно быстро сблизились и приятно проводили время, он помогал мне отвлечься от жизненных сложностей, но вскоре я стал замечать за виконтом некоторые пагубные пристрастия. Помимо совершенно неконтролируемого азарта, ведущего к частым сокрушительным проигрышам, он обладал такой же неконтролируемой тягой к алкоголю. И опиуму.
Мои смутные подозрения подтвердились. Даже по отдельности эти три «увлечения» дело весьма затратное, а уж вместе! Неудивительно, что Арчи требовались деньги.
В гостиной показался лакей с чайным подносом. Разговор на минуту застыл, чтобы возобновиться, когда черная ливрея скрылась за дверью.
— Это, в общем-то, не мое дело. Нашему общению и времяпровождению сии пристрастия никоим образом не мешали. Да, пару раз он одалживал у меня небольшие суммы, и я был уверен, что он их не вернет, но читать ему морали — не моя задача, а эти просьбы меня бы не разорили. Но в последнюю пару недель дела у виконта пошли совсем плохо, он крупно проигрался, кредиторы наседали… и тогда он встретил на балу вас. Когда он спросил, с кем я разговаривал, я ответил без малейших опасений. Но выражение, которое мелькнуло в его глазах, когда он устремился следом за вами, меня насторожило, и я, помедлив мгновение, решил убедиться, что все в порядке. К счастью, как оказалось.
— Повторной благодарности не дождетесь, — процедила я в чашку.
Длинное предисловие раздражало. Мне нужно было выяснить, что именно он наговорил Арчи и с какой целью. Первое — чтобы понять, можно ли как-то сказанное обернуть в свою пользу. Второе — чтобы знать, насколько страшна будет моя месть одному отвратительно воспитанному графу.
— Я на нее и не рассчитывал. — Грайнем тоже сделал глоток из своей чашки и продолжил: — Мысль о шантаже не сразу пришла в светлую голову виконта. Сначала он просто яростно обвинял вас в неблагодарности и заносчивости, жаждал указать принадлежащее вам место. «Да если я расскажу всему свету то, что знаю об этой… — Граф сделал паузу, подвергнув цитату суровой цензуре. — То она на коленях приползет умолять меня опровергнуть эти слова». Сказав это, он и призадумался, осененный, как ему показалось, гениальной идеей. Как только я понял, что Арчи не успокоится, более того, что он уцепился за замаячившую возможность добыть денег буквально зубами, я попытался его отговорить от этой затеи.
Я начала догадываться, какой именно аргумент Грайнем решил преподнести, но молчала, ожидая завершения рассказа.
— Мои доводы о том, что такое обращение с леди — низко и недостойно джентльмена, он отмел красочным описанием вашего морального облика.
Я невольно хмыкнула, прикрыв усмешку чашкой. Все же в языковой изобразительности графу не откажешь.
— Отсутствие у вашей семьи серьезных капиталов его тоже не смутило. Он считал, что раз вы работаете, то сможете отдавать ему свое жалованье как минимум. И тогда я попытался его припугнуть. Не называя имен, упомянул, что мне известно наверняка о серьезном покровителе, с которым виконту лучше не связываться…
Понятно. Хотели, как лучше, получилось, как всегда.
За время рассказа спокойным ровным голосом, без издевок и насмешек, у меня схлынула первая яркая злость, а это признание окончательно ее притупило. В конце концов, Арчи совершенно не нуждался в информации о том, что у меня и сейчас есть любовник, чтобы меня шантажировать. Его откровений о нашей бурной юности свету тоже хватило бы.