— Эта новость, к сожалению, тоже не произвела на него нужного впечатления, только еще больше распалила. Впрочем, он был сильно пьян и не в себе, и я лелеял слабую надежду, что, проспавшись и обдумав все на свежую голову, он откажется от этой затеи. И мне искренне жаль, что он доставил вам несколько неприятных минут…
Помолчав мгновение, мужчина добавил, задумчиво глядя в чашку:
— Впрочем, Арчи мне теперь тоже, пожалуй, жаль…
— Что вы имеете в виду?
Граф посмотрел на меня с недоумением.
— Я, конечно, не высокого мнения о моральном облике самого виконта Оллина, но, по моим скромным соображениям, этот дурак не заслужил того, что с ним по вашему слову сделает герцог Тайринский.
— С чего вы взяли, что герцог Тайринский должен принимать участие в этой истории? — ледяным тоном осведомилась я. — То, что вы стали свидетелем определенной сцены и сделали определенные выводы, еще не дает вам права их озвучивать. Как и права лезть в подобное дело.
— Вы полагаете, я должен был промолчать?
— С учетом того, что ваши слова никакого эффекта не возымели, кроме обратного, — да, уж лучше бы вы молчали, не давая шантажисту дополнительной истории для шантажа!
Я со стуком поставила чашку на блюдце.
— Ну простите, даром предвидения, милейшая леди, я не обладаю. — Граф раздраженно повторил мой жест. — Не зря все же говорят — благими намерениями вымощена дорога в ад.
— Благодарю за чай, — с ядовитой воспитанностью произнесла я, поднимаясь.
— Стойте.
Граф и не подумал встать, провожая даму, и теперь смотрел на меня снизу вверх. Было во взгляде что-то такое, что заставило меня замереть и вопросительно вскинуть брови.
— Присядьте, я вас прошу. Давайте поговорим спокойно. Я понимаю ваше негодование, но я хотел и хочу помочь. Если вы не планируете вмешивать герцога, то одна вы не справитесь.
— Послушайте, лорд Грайнем…
— Вы можете звать меня Трей.
— Нет, спасибо, лорд Грайнем меня полностью устраивает, — холодно отозвалась я, и тонкие губы графа почему-то тронула улыбка. — Я привыкла самостоятельно решать свои проблемы и привычке этой изменять не намерена.
— Просить помощи и принимать ее — не одно и то же. Я мог бы дать вам денег. Сколько требует Оллин?
— Даже если отмести в сторону оскорбительность подобного предложения, вы же понимаете, что давать деньги шантажисту — это рыть себе погребальную яму?
Поскольку сесть я так и не соблаговолила, граф все же поднялся, тяжело опершись о трость. Надо же, воспитание в этой личности все же где-то теплится.
— Понимаю, но это могло бы дать вам отсрочку, чтобы подумать, что делать дальше.
Я смотрела на графа с недоумением. Мне никак не удавалось его понять. То он хамит, то высказывает искреннее участие. То хранит тайну, которую в общем-то хранить не обязан, то выдает ее человеку, которого меньше всего нужно держать в курсе. Было ощущение, что он чем-то выделил меня из всей разноцветной толпы девиц высшего света, но не в том ключе, о котором бы мечталось маменьке, а…
А в каком — понять не получалось. Как и разгадать, что же на самом деле нужно человеку, жаждущему мне помочь и одновременно жалеющему моего врага.
— Даже если бы у меня были деньги, Арчи не получил бы из них ни минки, — медленно и раздельно произнесла я. — Вашими вы вольны распоряжаться как угодно, можете хоть все их отдать бедному-несчастному дурачку или покрыть его долговые расписки, а что касается меня…
Я осеклась на полуслове. Озарившая голову мысль была одновременно опасной и гениальной. На самом деле, сколько бы я ни храбрилась, я не имела ни малейшего представления, как справиться с Арчи без потерь — кроме как пожаловаться Кьеру. Но жаловаться Кьеру не устраивало меня категорически по ряду причин. Что бы там он сам ни говорил о том, что для женщины нормально просить мужчину о помощи… будь он моим мужем, я бы к нему пошла. Но он мне не муж и никогда им не станет. И однажды этим отношениям придет конец, и привыкать к тому, что кто-то могущественный щелчком пальцев устраняет с моего пути препятствия, уж точно не стоит. Не говоря уже о прочих причинах, сквозивших и в словах Арчи, и в предположении графа — и больно ударяющих по самолюбию.
А пришедшая мысль… это шанс. Рискованный — но шанс.
Поэтому, стараясь не выдать слишком охвативший меня азарт, я поинтересовалась у графа:
— Но раз уж вы предложили… Скажите, лорд Грайнем, на те, одолженные суммы, Арчи оставлял вам долговые расписки?
— Да, но спешу вас заверить, миледи, речь идет действительно о небольших деньгах, и…
— А вы знаете, кому еще он точно оставлял расписки? И на какие суммы?
— Да, но…
— Прекрасно, — пропела я, обретая вновь присутствие духа. — В таком случае, если вы действительно хотите мне помочь, вы отдадите мне ваши расписки и назовете имена.
Трей Лоули, лорд Грайнем, одарил меня взглядом без проблеска понимания, но, промолчав, отправился за тем, что я затребовала.
Спускалась по ступенькам графского особняка я в куда более приподнятом настроении, чем поднималась.
— Извини! — В уже знакомую мне по самому первому визиту в герцогский особняк гостиную я почти влетела, шурша юбками. Кьер, оторвавшийся от чтения, вскинул на меня изумленный взгляд, и я сочла необходимым пояснить: — Я опоздала.
— Королевы не опаздывают, это все остальные приходят раньше, — с улыбкой отозвался герцог и, отложив книгу, собрался встать, но я его опередила, стремительно заняв освободившееся место у него на коленях.
Долгожданный поцелуй отозвался сладкой истомой во всем теле и легкой дрожью предвкушения. Мы целовались неспешно, никуда не торопясь и получая искреннее удовольствие от процесса, зная, что впереди еще долгий-долгий вечер.
— Что читаешь? — Отстранившись, я потянулась, чтобы перевернуть обложку отложенной книги, и Кьер воспользовался этим, чтобы прихватить тубами тонкую кожу шеи, мочку ушка рядом с аметистовой сережкой. — Мемуары? И кто же такой — лорд Клейбон?
— Один из моих предшественников на посту главы департамента.
— Вот как…
Мазнув взглядом по датам на обложке, я напряглась и торопливо открыла начало текста, где приводились краткие сведения об авторе. Родился, умер… дальше! «Будучи вторым сыном маркиза Тансенда…»
Еще один кусочек подзабытой в суете головоломки с щелчком встал на законное место. Надо же, я оказалась права, у изобретателя печати действительно были покровители в департаменте. Но готова спорить на все свое приданое (а, все равно не пригодится!), что в мемуарах о том, как департамент лихо прикрыл массовые убийства, нет ни слова.
Я с любопытством окинула взглядом оглавление, подумывая, как бы мне эту книжечку позаимствовать, пока Кьер продолжал щекотно выцеловывать шею, не менее увлеченный своим занятием, чем я — своим.
— Любишь мемуары? — неожиданно осведомился герцог, как оказалось, все же следивший краем глаза за моими действиями.
— Зависит от мемуаров! А тебя чего вдруг потянуло изучать свершения предшественников?
— Любопытно, как они подходили к вопросу контроля магии в целом и самоучек в частности.
— Проблемы? — Я обеспокоенно заглянула в черные глаза.
— Его величество не устраивает текущая ситуация. А случившийся теракт вообще выходит за рамки. Он требует решения, а решения пока нег.
— А ты как глава департамента — самый крайний, — недовольно проворчала я.
Не Кьер создал эту ситуацию с магией в королевстве. Не он подал идею о массовом запечатывании, не он приказал жестоко карать всех самоучек. А отдуваться за все это должен он. Несправедливо. Впрочем, королевская справедливость всегда была понятием относительным, но вслух об этом — ни-ни. Боже, храни короля!
— Для чего еще нужен глава департамента. — Герцог улыбался, но за улыбкой этой мне мерещился призрак глубокой задумчивости.
Я обхватила ладонями его лицо, провела большими пальцами по скулам, отметила пока еще едва заметные тени под глазами. «Что с ним сделает герцог…» Ну и куда ему еще и мои проблемы?
Прижалась губами к губам, упоенно ощущая, как живо они отзываются на поцелуй, как все могучее тело подается вперед, сжимая меня в объятиях. Сегодня как-то особенно хорошо было просто обниматься и целоваться, сидя на диване перед камином после тяжелого дня, полного неприятных сюрпризов.
— Ужин? — Кьер пристроил подбородок на мое плечо.
— Я думала, ты никогда не предложишь! — нарочито ворчливо отозвалась я, пытаясь встряхнуться от излишне расслабляющих нежностей. — И где только ваше гостеприимство, герцог?
Кьер рыкнул, куснул меня сквозь ткань платья и отпустил, позволяя подняться.
— Надеюсь, сегодня ты не планируешь представлять меня троюродной бабушке, двум кузенам и тетушке Мюрей? — поинтересовалась я, пока мы чинно — рука об руку — шествовали в столовую.
— Откуда ты знаешь про тетушку Мюрей? — хохотнул Кьер.
— У тебя она есть? Серьезно? Только не говори мне, что это карга без возраста, которая искренне считает, что все окружающие жаждут приобщиться к светочу ее мудрости. А мудрость ее распространяется абсолютно на все области жизни, но главным образом на сферы брака и детей, несмотря на то что у нее нет ни того, ни другого!
— В точку. — В черных глазах плясали смешинки.
— Господи, вот уж не думала, что герцогское семейство является образчиком анекдотических. Теперь мне вдвойне страшно.
— Не переживай. — Кьер фривольно притянул меня к себе за талию. — Сегодня даже Томас нас покинул. Кстати, сразу после бала он пришел ко мне с заявлением, что жаждет податься в юриспруденцию. Расскажи-ка, свет очей моих, какое отношение ты к этому имеешь? И как тебе это удалось? Я видел, как вы шушукались, спрятавшись за колонной. С учетом того, что до этого мой юный родственник практически всех присутствовавших избегал…
— Ни малейшего! — Я выкрутилась и оскорбленно огладила платье. — Делать мне больше нечего, чем с чужими юными родственниками нянчиться! У меня свой есть!