Губы графа исказила кривая, очень недобрая ухмылка.
— Вот только не говорите мне, леди Эрилин, что вам его было до безумия жаль.
— Нет, но…
— Он не отстал бы. Он не заткнулся бы. И герцог, при всей своей власти, ничего не смог бы сделать, если, конечно, он не намеревался пойти моим путем. Не думайте, леди Эрилин, какие бы отношения нас ни связывали, я прекрасно понимал всю ничтожность этого человека. И мы были хорошей парочкой — два ничтожества, два потерянных для общества человека: наркоман и убийца. Но вы спасли мне жизнь. И мне не хотелось, чтобы он разрушил вашу.
Верно. Спасла. Тогда, в ночь крушения Лестренжского состава, я собственными руками спасла Живодера.
«Мы сочтемся, если вы пообещаете, что я больше о вас никогда не услышу».
«А вот это — вряд ли».
Что ж, он, по крайней мере, был предельно честен.
Я чувствовала себя плохо. Вернулась головная боль, дышалось с трудом. Мне отчаянно хотелось убежать, но я сидела, сложив ладони на коленях, и ждала в гнетущей тишине с мерным отсчетом утекающего времени.
И я испытала неимоверное облегчение, когда дверь распахнулась и в гостиную ворвались боевые маги, господин Трейт, Тарн Гейл, еще кто-то. Завертевшаяся протокольная кутерьма оттеснила меня в сторону, к окну, под прикрытие господина Стивенсона, в чьем присмотре Грайнем больше не нуждался. Я стояла там молча, прибито, все глубже погружаясь в ощущение абсолютной неправильности всего.
Грайнема увели.
А Трейт, выходивший последним, вдруг повернулся ко мне.
— Леди Рейвен…
Это был странный взгляд. Долгий, внимательный. Не брезгливый, не презрительный, не раздраженный. Но — непонятный.
— Да, господин Трейт? — отозвалась я, не дождавшись продолжения.
Первый криминалист помолчал еще несколько мгновений и отрывисто бросил:
— Не забудьте вернуть артефакт.
И вышел, оставив ощущение, что произнес он совсем не то, что хотел.
Артефакт я вернула, но с работы отпросилась, и начальство на удивление не сказало на это ни слова.
Как-то совсем иначе я представляла себе финал моего расследования.
Триумф. Ликование. Опаснейший злодей упечен за решетку!
Я не ощущала даже крохотного отголоска подобных чувств. И все последующие дни чувствовала себя какой-то эмоционально выгоревшей. Слишком потрясла меня эта история. Эта трагедия.
Родители, как и практически все родители, убежденные, что знают, что лучше для их ребенка. Артефактор, махнувший рукой на правила — да что может случиться, обыденная процедура! А в результате одна сломленная жизнь и бог знает сколько оборванных.
Я больше не лезла в дело Живодера, самоотстранилась. Занималась тем, что ездила по местам мелких облав и туда, где неосторожно применялась магия, выносила вердикты о степени нарушений, помогала правовому отделу устанавливать правых и виноватых в разборе жалоб на магические услуги. Краем уха я слышала, что был арестован артефактор, запечатавший Грайнема, взяты под стражу его родители.
Моей отдушиной стал Кьер. И главным образом тем, что он не тряс меня, не расспрашивал, не заставлял выворачивать душу наизнанку, а наоборот — с ним я отвлекалась. С ним отступала эта непроходящая тяжесть. И он даже ни разу не выговорил мне за безрассудное явление в дом убийцы с одним-единственным охранником.
И меня потихоньку начало отпускать.
А потом…
Это был праздник. День основания Карванона. Пышное торжество, парад, гуляния… все то, что я благополучно пересидела дома, рассудив, что из сахарных леденцов и орехов в карамели я уже выросла, а до наблюдения за марширующими полками со слезами на глазах еще не доросла. На Грея в парадной форме, вышагивающего, высоко поднимая ногу, я и дома насмотрелась, так что составлять компанию родителям, отправившимся гордиться единственным сыном и наследником титула, я тоже отказалась.
О чем очень пожалела, когда спустя несколько часов никто из них так и не явился домой. На улице начало темнеть, и я уже не на шутку нервничала, когда они явились. Все втроем — взбудораженные, нервные, а Грей — еще и в грязном, разодранном мундире.
— Что случилось? — Я всплеснула руками, отчетливо понимая, что выгляжу сейчас точь-в-точь как маменька.
Все трое переглянулись, и слово взял отец.
— На параде была попытка покушения на жизнь его величества. Один из самоучек затесался в толпу, и, когда его величество проезжали мимо, попытался бросить магическую бомбу. Неизвестно, как ее проглядели контролирующие артефакты, но… если бы не Грей!
— Грей? — недоуменно повторила я.
— Карванонский полк отвечал за сдерживание толпы встречавших его величество. Самоучка высунулся совсем рядом с Греем, тот чудом заметил и… — Отец поверился и от всей души похлопал сына по плечу, отчего того знатно перекосило. — Твой брат спас жизнь его величества, Эрилин. У нас в семье герой.
Не успела я толком проникнуться этим заявлением, как вперед вышла маменька и, повиснув на моем локте, потащила меня в гостиную.
— Ах, Эрилин, это было так ужасно! — драматически воскликнула она.
Я представила, как напирает испуганная толпа, пытаясь прорвать оцепление, как падают скошенные магией люди, а другие, охваченные паникой, бегут прямо по ним. Как плачут женщины и заходятся в крике дети, как праздник превращается в столпотворение…
— Нас три часа держали в управлении порядка! — продолжила маменька. — И ради чего!
— Душа моя, справедливости ради, — кашлянул за спиной отец, — лично вас там никто не держал. Смею напомнить, что вы сами отказались его покидать, пока не увидите сына.
— И кто может меня в этом обвинить?! — взвилась виконтесса и ускорила шаг. — Это было так ужасно, дорогая, так ужасно! Но теперь… о, король был так щедр! Он лично поблагодарил Грея, приказал повысить его в звании и представить к награде, даровал титул защитника короны… о, это было прекрасно, Эрилин! Это было прекрасно!
Мы поужинали, а потом еще долго сидели у камина, распивая шампанское и восхваляя подвиг героя. Около полуночи родители поднялись к себе, но брат не засобирался вместе с ними, и мы остались вдвоем — каждый в своем кресле, со своим бокалом. Я смотрела на брата и понимала, что Грей как-то незаметно и очень сильно изменился, разом превратившись из глуповатого мальчишки в очень достойного молодого человека. И дело было вовсе не в подвиге, просто появилось что-то такое в выражении глаз…
— Это был он, — произнес вдруг Грей усмехнувшись.
— Что, прости?
— Это был герцог. Он все устроил.
Я сморгнула, разгоняя сонную дымку усталости и легкого опьянения перед глазами.
— Что устроил?
— Все! — Грей откинулся на спинку кресла и закатил глаза. — Покушение, Эри! И мой героический подвиг!
Я окончательно взбодрилась.
— Как можно устроить… такое?! — Мой голос чуть не сорвался на нервный фальцет. — Организовать покушение на короля? Вы в своем уме? Голова не дорога?!
Грей поморщился.
— Никто его не организовывал. Вернее, организовывали, но не мы! Тьфу. В общем, его светлость знал о том, что готовится покушение со стороны самоучек. Уж как — то мне не ведомо. И он просто пресек его не в зародыше, а вот так… Он пришел ко мне. Объяснил зачем. И я согласился. Я знал, где и когда появится заговорщик. И был там, чтобы его остановить.
— Сумасшедшие. Оба! — Я запустила пальцы в волосы. — Если об этом кто-то узнает…
— Не узнает, — хмыкнул Грей. — Ты бы слышала, как его величество изволили орать на исполняющего обязанности главы департамента, не давая тому ни слова пискнуть. Музыка для ушей. Уверен, твоего герцога уже восстановили в должности.
Господи боже. Господи боже… а если бы, а вдруг… а…
Мне хотелось сорваться с места, рвануть к Кьеру и закатить ему грандиознейший скандал. И этот человек мне втолковывал о благоразумии?! А сам! Я-то, по крайней мере, собственной жизнью рисковала, а не королевской!!!
Но никуда я, естественно, не поехала. Вместо этого тоже откинулась на спинку и сделала долгий глоток. В камине трещали поленья, неровный свет огня плясал на стенках бокала, и мы с Греем сидели, одинаково уставившись на языки пламени.
— Грей, — негромко окликнула я брата.
— М-м?
— И что же, тебя совсем не смущает, что ты — не очень настоящий герой?
Я знала его и знала прекрасно, что в его юношеских мечтах значил этот подвиг. И что Грей — мой Грей — никогда не пошел бы на такой обман ради себя.
— Ну… — брат усмехнулся. — Отец тоже был не слишком настоящим заговорщиком!
А на следующий день незадолго до обеда я получила записку:
«Выходи из департамента. Сейчас же. И садись в карету».
Я на всякий случай перечитала ее еще раз, но вариантов толкования записка совершенно точно не оставляла. Короткий взгляд на коллег, не обращающих на меня ни малейшего внимания, и я вышла в секретариат. Определенно нам было о чем поговорить, но что за срочность выдергивать меня посреди рабочего дня? Если некоторым герцогам нечем заняться, то у некоторых криминалистов, между прочим, есть обязанности!
Я ворчала так себе под нос, на ходу натягивая перчатки, стремительно вышла из департамента, а вот на ступеньках невольно замедлила шаг. Карета перед крыльцом стояла не абы какая, не наемная, не та, которую Кьер использовал для миссий частного порядка, без опознавательных знаков, нет. На дверцах этой кареты сияли даже в пасмурный зимний день позолоченные герцогские гербы.
При моем появлении грум распахнул дверцу и подал мне руку. Два шага — и я нырнула в бархатное тепло кареты к уже сидящему там Кьеру.
— Что все это значит?!
— И тебе доброго дня, я тоже очень соскучился. — Черные глаза дьявольски сверкнули.
— Кьер!
— Прости, Эрилин, но сейчас нет времени. Держи, — он положил мне на колени уже знакомую папку, которая с последней встречи, по ощущениям, стала еще потертее. — Освежи в памяти, сейчас сделаешь небольшой доклад о важности и необходимости данного изобретения перед одним важным человеком.