– Ты идешь? – снова спросил Сергей.
– Да, – вздохнув, ответила она.
Когда поднялась на третий этаж, увидела, как двое парней оклеивают фронтальную поверхность лифтовой шахты и двери кабины липкой пленкой, разрисованной под красное дерево.
– Что они делают? – поинтересовалась Дайнека.
– Лифт декорируют, – ответил Сергей.
– Это я понимаю. Но для чего?
– В восьмидесятых не было лифтов, покрашенных зеленой масляной краской.
Она огорчилась.
– Ну почему все вокруг меняется только к худшему?
На съемочной площадке ее встретили как свою.
– Здравствуй! – сказал Потопаев.
Дайнека вспомнила, что он любит молоденьких. На ум сразу пришло, что она достаточно молода и может стать объектом его интереса.
– Здравствуйте.
– Если хочешь, садись на стул у входной двери, – предложил режиссер. – Оттуда все будет видно.
– Спасибо, – Дайнека прошла к стулу и села. Прислушалась, не бурчит ли в животе. В нем не бурчало, однако надеяться на него было нельзя.
– Посиди… я скоро, – сказал Сергей и вышел за дверь.
Звукорежиссер, как и в прошлый раз, сложил руки коробочкой:
– Тихо!
– Мотор! Начали! Съемка! – выкрикнул режиссер.
С того места, где сидела Дайнека, были видны спина оператора, часть его камеры и пианист, который сидел на диване.
– Не смогу забыть ее никогда… – произнес он.
– Я помогу тебе. – Справа появилась брюнетка, отдаленно напоминавшая Полежаеву.
Приглядевшись, Дайнека отметила, что копия значительно хуже оригинала.
– Та женщина не оценила тебя!
«Эта точно оценит», – мысленно съехидничала Дайнека.
Пианист немедленно с ней согласился:
– Кажется, я начинаю к тебе привыкать.
До поцелуя у них не дошло, потому что из смежной комнаты выскочила дочь пианиста.
– Папа! Как кстати, что ты дома! – Ее голос звучал жизнерадостней, чем обычно.
– Разреши тебе представить… – невнятно промямлил он.
– Ты не один? – спросила дочь.
– Это моя коллега по жюри на конкурсе пианистов.
– Здравствуйте! – Вслед за дочерью появился ее приятель.
– Ты не одна? – спросил пианист.
– Как ты здесь оказался? – спросила копия Полежаевой у приятеля дочери пианиста.
– Не ожидал тебя здесь увидеть, – мрачно заметил тот.
– Вы – тот музыкант, за которого просила моя дочь? – Пианист спросил с подозрением.
Копия Полежаевой ткнула пальцем в приятеля дочери пианиста.
– Он не музыкант, он – мерзавец!
Это категоричное заявление могло бы прозвучать убедительно, если бы за окном не сработала автомобильная сигнализация.
– Стоп! – Михаил Потопаев вскочил с кресла, вбежал в комнату и, распахнув окно, заорал:
– Заткните свою хреновину!
«Импульсивный человек, – подумала Дайнека. – В запале способен на многое. Хотя в случае с Полежаевой убийство было спланированным».
Между тем режиссер повернулся к актерам.
– Где темперамент?! Где ваша страсть?! Мычите, как коровы недойные. Этот, – он ткнул в пианиста, – собирается переспать с ней. – Он кивнул на копию Полежаевой. – Она уже спит с любовником его дочери, из-за которого он пошел на подлог результатов конкурса. Как вы не понимаете?! Именно теперь все открылось! А у вас мухи на лету мрут!
Дайнека смотрела в его спину, следила за энергичной жестикуляцией, пытаясь уловить хоть что-то, напоминавшее человека, которого она видела ночью. В какой-то момент ей показалось, что сходство есть.
Отыскав глазами звукорежиссера и оценив его комплекцию, она сравнила ее с телосложением Михаила. Не получилось: звукорежиссер Максим сидел за пультом у мониторов как приклеенный.
Потопаев прислушался к тишине, потом крикнул:
– Приготовились!
Когда он выбежал из комнаты и сел в свое кресло у мониторов, прозвучала команда:
– Тихо!
Потом:
– Мотор! Начали! Съемка!
Дайнека забеспокоилась: в ее животе что-то булькнуло. Испугавшись, что станет виновницей еще одной остановки съемочного процесса, она осторожно встала и юркнула в кабинет. Беззвучно прикрыла дверь и уже собралась облегченно выдохнуть, как вдруг почувствовала, что тут кроме нее еще кто-то есть. Она обернулась.
У стола, привалившись спиной к стене, стоял Тихонов.
Дайнека спросила:
– Что вы здесь делаете?
Тот сжал губы, а потом с сарказмом произнес:
– Я здесь некоторым образом проживаю.
Она смутилась.
– Знаю. Я имела в виду, что вы делаете в этой комнате?
– А где же мне еще быть? Там повсюду снимают.
– Понимаю, – кивнула Дайнека. – Вы хотите что-то забрать.
Тихонов вдруг занервничал, сел в кресло и выдвинул ящик письменного стола.
– Видите ли, я – хозяин этой квартиры и могу бывать здесь, когда захочу.
– Конечно-конечно, – миролюбиво согласилась она. – Знаете, я прочла вашу книгу.
– Неужели? – В его глазах что-то мелькнуло, не то усмешка, не то недоверие.
– Честное слово! Осталось дочитать всего пять страниц.
– Понравилось?
Дайнека не ожидала, что классик заинтересуется ее мнением. Она стала придумывать, что бы ему сказать. Уловив паузу, Тихонов усмехнулся:
– Вот видите, никому теперь это не нужно.
– Нужно! – Дайнека сказала это чуть громче, чем следовало.
– Тише… – напомнил хозяин. – Там – съемка.
– Нужно, – убежденно повторила она. – Хорошие книги всем нужны.
– А вы считаете, что «Земная правда» хорошая книга?
– Хорошая, только…
– Только что?
– Немного приглаженная. Там у вас председатель такой правильный. Колхозники слишком сознательные.
– Ну, положим, не все.
– В основном, – пояснила Дайнека.
– Время было такое, – вздохнул Тихонов. – Если бы я описал все, как было на самом деле, рукопись осталась бы в этом кабинете.
– Вот и мой папа так же сказал.
– Про рукопись? – удивился Тихонов.
– Про роман. Он сказал, что время было другое, тогда только так и надо было писать.
– Ну, как надо – об этом никто не знал. Писали как умели. – Тихонов поднял голову. – Ваш отец читал мою книгу?
– Проходил ее в школе.
– Ах да… Люди его возраста ее проходили. – Слово «проходили» он произнес с сардонической интонацией.
Дайнека сообщила не слишком уверенно:
– Папа сказал, она ему очень понравилась.
– Никому это не нужно.
В прихожей крикнули:
– Снято!
В дверь заглянул Сергей:
– Вот ты где! – Заметив Тихонова, он спросил: – Вы еще здесь?
– Уже ухожу. – Писатель встал с кресла. – Вы нашли второй ключ?
– Нет.
– Советую его отыскать. Ваши люди ведут себя слишком раскованно. Мы не договаривались, что они будут шарить по тумбочкам и здесь ночевать.
– Виноват, – Сергей потупил глаза. – Мы все вам возместим.
– Будьте любезны, – проронил Тихонов и вышел из комнаты.
Глава 19Реконструкция
«Вдоль дороги стояли мрачные ели. Лютый мороз сковал зимник и тайгу на многие километры. Манька тянула санки, в которых сидел ее маленький сын, завернутый в одеяло. Запрокинув голову, мальчишка смотрел в черное небо. Он не знал, куда его увозят и что будет с ними».
Прочитав последний абзац Дайнека закрыла книгу и положила ее на одеяло рядом с собой. Казалось, в груди что-то болит. Она не могла думать о чем-то другом. Трагическая судьба, страдания молодой женщины и ее малыша не давали ей покоя. Что с ними случилось? Что будет дальше? Тихонов сказал, что реальную историю он слегка изменил. Насколько страшней и трагичней сложилась судьба этих двоих? Если предположить, что плагиат, о котором все говорят, был, Тихонов мог внести изменения, которые в корне поменяли судьбы главных героев.
Дайнека встала с постели, взяла ноутбук и снова легла, поставив его перед собой. Забила в поисковик: «Тихонов «Земная правда» история плагиата».
Выбрала среди результатов один. Прочитала:
«Слухи о плагиате Василия Тихонова появились в 1965 году одновременно с выходом его первого романа «Земная правда». Тихонова обвиняли в том, что он «позаимствовал» рукопись у своего родственника, который приехал в Москву из провинции. На момент издания романа Тихонову было двадцать два года, он заканчивал Литературный институт, где никак не проявил своего дарования. После опубликования романа поднялась волна недоверия. Сам автор объяснял это организованной травлей и завистью.
Василия Тихонова приняли в Союз писателей, для чего ему пришлось представить рукописи, черновики и наброски того, что он уже написал и над чем продолжал работать. Один из исследователей, Виктор Музычко, ознакомившись с текстом уже опубликованного романа и набросками других произведений Тихонова, заявил, что «Земная правда» не что иное, как реконструкция, измененная копия другого произведения, принадлежащего перу более талантливого автора. В изданном романе «Земная правда» подлинный текст буквально «отслаивается» от поздних дописок, утопает в несметных и неоправданных переделках. «Только с чужим текстом можно так небрежно обращаться», – писал Музычко.
Дайнека просмотрела другие ссылки. По одной из них нашла следующую информацию:
«В беседе с корреспондентом «Литературной газеты» Василий Тихонов сказал, что никогда не жил в деревне, а при написании романа «Земная правда» использовал воспоминания и устные рассказы двоюродного брата Леонида Левченко, который впоследствии стал известным кинодокументалистом».
Дайнека забила в строку поиска: «Леонид Левченко кинодокументалист». Отыскав среди результатов биографическую справку, пробежала ее глазами:
«Леонид Ефремович Левченко – советский оператор и кинодокументалист, почетный кинематографист России. Родился в 1930 году в деревне Чистый Вид, Манского района. Во время войны мальчишкой вместе с матерью работал в колхозе. В послевоенное время – журналист одной из новосибирских газет. Позднее переехал в Москву. Умер в 2002 году. Похоронен на Головинском кладбище».
Дайнека перечитала еще раз:
«Мальчишкой вместе с матерью работал в колхозе».