– Вы его увидите. До свидания!
– До свидания, мистер Бимиш.
– Гамильтон, – поправил ее Бимиш.
Лицо мадам Юлали выражало сомнение.
– Сказать вам правду, мне не особенно нравится имя Гамильтон. Уж больно чопорно оно звучит.
В душе Гамильтона Бимиша началась борьба, продолжавшаяся, однако, недолго.
– Меня зовут также Джемс, – сказал он. – И я помню даже, что в детстве меня называли Джимми.
Он слегка вздрогнул от отвращения, вызванного звуками этого вульгарного имени, но потом собрался с духом и мужественно повторил:
– Да, Джимми.
– Вот это мне больше нравится. Куда больше!
– До свидания, Джимми!
– До свидания, – сказал Гамильтон Бимиш.
Так закончилась первая стадия романа человека. Спустя несколько минут мистер Бимиш шел по улице какой-то странной поступью. Близ Вашингтон-Сквера он дал какому-то мальчишке доллар и спросил его, не думает ли он стать когда-нибудь президентом Соединенных Штатов.
– Джордж – начал Гамильтон Бимиш. – Я познакомился сегодня с одной особой, с которой вы были знакомы в Ист-Гилеаде. Это девушка.
– Как ее зовут? Но вы мне раньше скажите, не передавала ли мне что-нибудь Молли?
– Мадам Юлали.
– В первый раз слышу такое имя. Не просила ли Молли что-нибудь передать мне?
– Она нежна и грациозна, у нее прелестные серые глаза, напоминающие легкий утренний туман над зеленым лугом в июльский день…
– Вот уж не помню, чтобы в Ист-Гилеаде была такая девушка. А Молли не просила что-нибудь передать мне?
– Нет.
– Нет? – повторил Джордж и в отчаянии опустился на стул. В таком случае, это конец.
– Впрочем, виноват. Она действительно что-то просила передать – сказал Гамильтон Бимиш. – Я совсем забыл. Она просила вам передать, что, если вам случится быть завтра под вечер в Центральном Парке, неподалеку от Зоологического Сада, то вы, возможно, встретите ее.
– Это самый безумный, это самый радостный день в истории человечества! – воскликнул Джордж Финч.
Глава пятая
Мадам Юлали пристально всматривалась в хрустальный шар, держа его между ладонями обеих рук. Лицо, которое заставило Гамильтона Бимиша отбросить в сторону принципы, выработавшиеся за целую жизнь, сейчас было очень серьезно и сосредоточенно.
– Туман начинает рассеиваться – пробормотала она.
– А! – сказала миссис Вадингтон, которая давно уже надеялась, что туман когда-нибудь рассеется.
– Я вижу кого-то близкого вам…
– Дух? – нервно спросила миссис Вадингтон, в страхе озираясь кругом.
Каждый раз, когда ей случалось быть у этой женщины, она не в состоянии была отрешиться от ощущения, что вот-вот откуда-нибудь из угла скудно-освещенной комнаты, насыщенной ароматом какого-то пряного курева, выскочит дух или нечто в роде этого.
– Вы не так поняли меня, – серьезно продолжала мадам Юлали. – Я хотела сказать, что предмет, который я вижу около вас в хрустале, очень близкий вам человек.
– Надеюсь, не мой муж? – быстро спросила миссис Вадингтон, и голос ее прозвучал безрадостно.
Будучи женщиной весьма расчетливой и бережливой, она не могла, естественно, прийти в восторг при мысли, что надо будет уплатить десять долларов лишь за удовольствие увидеть мужа. – Имя вашего мужа начинается на «М»?
– Нет – ответила миссис Вадингтон, сразу почувствовав облегчение.
– А между тем – продолжала мадам Юлали, в хрустале то и дело вырисовывается буква «М».
– У меня есть падчерица, которую зовут Моли.
– Она высокая брюнетка?
– Нет. Маленькая блондинка.
– В таком случае, это она и есть – сказала мадам Юлали. Я вижу ее в подвенечном платье… вот она направляется к алтарю… она опирается об руку высокого брюнета с моноклем… Вам знаком такой человек?
– Лорд Хэнстантон! – вырвалось у миссис Вадингтон.
– Да. Я и сама начинаю чувствовать, что имя этого человека начинается на «X».
– Лорд Хэнстантон большой друг мой, и он очень предан Молли. Вы действительно видите в хрустале, что она выходит замуж за него?
– Я только вижу, что она направляется к алтарю.
– Ну, это одно и то же!
– Нет, это не одно и то же. Она не доходит до алтаря.
– Почему? – быстро спросила миссис Вадингтон совершенно справедливо раздосадованная. – Из толпы, окружающей жениха и невесту, выскакивает женщина… она преграждает путь к алтарю… она что-то такое быстро говорит, сильно волнуясь… у человека конвульсивно передергивается лицо… он испуганно отшатывается…выражение его лица жуткое… он поднимает руку… он наносит удар женщине, и та падает назад… но вот она выхватывает револьвер, и потом…
– Ну? – крикнула миссис Вадингтон. – Ну, что же дальше?
– Видение рассеялось, – ответила мадам Юлали и быстро встала видом человека, достаточно потрудившегося за свои десять долларов.
– Но это невозможно! Это совершенно невероятно!
– Хрустальный шар никогда не обманывает!
– Но лорд Хэнстантон на редкость милый человек – настаивала миссис Вадингтон.
– Надо полагать, что и женщина с револьвером была того же мнения о нем… пока она не раскусила его ценою своей жизни.
– Но возможно, ведь, что вы ошибаетесь. Мало ли есть высоких брюнетов с моноклем в глазу. Опишите мне этого человека.
– Опишите мне лорда Хэнстантона.
– Он высокого роста, прекрасно сложен, у него голубые глаза и маленькие усики, которые он имеет обыкновение покручивать.
– Это он и есть!
– Что же мне делать?
– Будет преступлением, если вы позволите мисс Вадингтон иметь что-либо общее с подобным человеком.
– Он сегодня должен быть у меня к обеду.
Мадам Юлали, часто поддававшаяся своим импульсам, собиралась было сказать: – «Насыпьте ему мышьяку в суп». Но она вовремя воздержалась от подобной реплики и только равнодушно пожала плечами.
– Это ваше дело, как поступить, миссис Вадингтон – сказала она. – Вам лучше знать, чего держаться. Я никогда не даю советов. Я только предостерегаю. Если вам нужно разменять крупную купюру, я могу это устроить, – закончила она, переходя на деловую нотку.
На протяжении всего пути от мадам Юлали до дома миссис Вадингтон усиленно думала. А так как она не принадлежала к числу женщин, привыкших напрягать свой мозг, то у нее, по возвращении домой, создалось такое ощущение, точно ее обухом по голове стукнули. В таких случаях она больше всего на свете нуждалась в одиночестве и абсолютном покое. Вполне понятно поэтому, что она злобно посмотрела на мистера Сигсби Вадингтона, который, вскоре после ее возвращения, вошел в комнату, где его супруга уединилась для долгих размышлений.
– Ну, в чем дело, Сигсби? – усталым голосом спросила она.
– А, ты здесь! – сказал Сигсби Вадингтон.
– Очевидно, здесь. Тебе что-нибудь нужно?
– Гм, как сказать. И да и нет – ответил Сигсби Вадингтон.
Миссис Вадингтон пришла в отчаяние, когда увидела, что человек, служивший вечным живым напоминанием о ее неудачном браке, топчется на месте, подобно танцору, пробующему новое па фокстрота.
– Будь любезен, постой минутку смирно! – крикнула она.
– Не могу. Я слишком нервничаю.
– Миссис Вадингтон стиснула руками виски, в которых, казалось, стучали молоточки.
– В таком случае, садись.
– Я попробую, – с сомнением в голосе ответил Сигсби Вадингтон.
Он опустился на стул, но в то же мгновение вскочил, точно стул был заряжен электричеством.
– Не могу сидеть. Я слишком волнуюсь.
– Скажи, ради бога, что с тобою делается?
– Мне нужно тебе кое-что сказать, но я не знаю, с чего начать.
– Что ты хочешь мне сказать?
– Признаться, я ничего не хочу сказать, – откровенно ответил Сигсби Вадингтон. – Но я обещал Молли. Она пришла ко мне несколько минут тому назад…
– Ну, и что же?
– Я находился в библиотеке, и она разыскала меня там и сказала мне… вот это самое.
– Переходи, пожалуйста, к делу. Сигсби!
– Я обещал ей передать тебе потихоньку.
– Передать потихоньку? А мне кажется, что ты решил меня с ума свести.
– Не помнишь ли ты, – начал Сигсби Вадингтон, милейшего молодого человека, родом с Запада, по фамилии Пинч, который зашел к нам на-днях во время обеда? Такой симпатичный, живой…
– Едва ли я когда-нибудь забуду человека, о котором ты говоришь. Я строго-настрого наказала, чтобы в моем доме ноги его не было.
– Так вот этот самый очаровательнейший молодой человек, которого зовут Пинч…
– Меня нисколько не интересует твой мистер молодой человек, которого, между прочим, зовут Финч…
– А мне казалось Пинч.
– Финч, я тебе говорю! Впрочем, не все ли равно, как его зовут!
– Я бы сказал, далеко не все равно, если принять во внимание, что Молли тоже хочет называться этим именем. Вот я и собирался сообщить тебе, как ты, возможно, уже сама догадываешься, что Молли пришла ко мне несколько минут тому назад и рассказала, что только-что помолвилась с этим самым молодым человеком, которого зовут Финч.
Сигсби Вадингтон кончил говорить и смотрел на свою жену с таким выражением, с каким несчастная птичка смотрит в пасть удаву. Он и раньше подозревал, что эта весть может вызвать бурную реакцию в его супруге, и теперь его подозрения начали оправдываться. Было бы смешно сказать, что миссис Вадингтон вскочила с кресла, при ее сложении и весе это было совершенно немыслимо. Но она начала медленно подниматься, точно шар, наполовину наполненный газом. Лицо ее совершенно исказилось и перекосилось, а глаза почти вылезли из орбит. Случись в эту минуту увидеть ее врачу, и он побился бы об заклад – пять против одного – что с этой женщиной сейчас сделается удар.
По какому-то чуду, однако, катастрофе (если только это можно было бы назвать катастрофой) не суждено было осуществиться. В течение довольно продолжительного времени миссис Вадингтон энергично боролась со своими голосовыми связками, но ей удалось издать лишь несколько хриплых гортанных звуков. Под конец, сделав огромное усилие над собою, она пришла в себя и заговорила: