– Мне казалось, будто я видел кого-то на запасной лестнице.
– На запасной лестнице, но кто бы это мог быть?
– Я подумал, что это, возможно, человек, который занимает квартиру этажом ниже. Противный, гадкий и пронырливый парень по имени Бифэн. Я его знал еще задолго до того, как он выплыл на поверхность. А теперь он редактор «Городского Сплетника», и ему меньше кого-либо другого я хотел бы дать возможность наблюдать за нами.
Испуганный возглас сорвался с уст Молли:
– А вы уверены, что его не было?
– Совершенно уверен.
– Это было бы ужасно, случись кому-нибудь видеть меня здесь.
Джордж в душе проклинал свое слишком живое воображение, заставившее его заподозрить, будто он видел какую-то тень, обрисовавшуюся на стене. А теперь он сам пропустил золотой момент, и уже не было возможности вернуть его.
– Не бойтесь, дорогая – сказал он. Если бы даже он и видел вас, ему все равно не угадать, что это были вы.
– Вы хотите сказать, что он нашел бы это вполне естественным, застав вас здесь в процессе обмена поцелуями с какой-нибудь женщиной?
Джордж Финч находился в таком состоянии, когда человек не совсем отдает себе отчет в том, что говорит его язык. Но, с другой стороны, он был абсолютно убежден, что вовсе не хотел сказать того, что приписывала ему Молли. Он готов был привести сразу три довода в доказательство своей безвредности.
– После того, что случилось сегодня перед венчанием… – сказала Молли.
Она не закончила и только повернулась, и отошла в сторону. Молли не была по натуре злой девушкой, но ей не были чужды импульсы, свойственные любой женщине и заставляющие ее мучить любимого. Женщина умеет быть ангелом, когда горе и тревога разрывает душу человека. Но, опять-таки, если она имеет возможность наступить на возлюбленного и заставить его пресмыкаться в пыли, она никогда не упустит такого случая.
Джорджу Финчу казалось, что его язык превратился в клубок шерсти, с которым долгое время играл котенок. Огромным усилием воли ему удалось распутать заплетавшийся узлом язык, что дало ему возможность овладеть даром речи.
– Клянусь вам! – начал Джордж, до такой степени увлеченный своими чувствами, что даже пригрозил луне кулаком.
Молли чуть не захлебнулась от восторга. Она обожала этого молодого человека именно в те минуты, когда он выглядел особенно смешным. И надо признать, что никогда еще Джордж Финч не был так смешон, как сейчас.
– Клянусь вам всем, что есть святого на свете, что я никогда в жизни не знал этой проклятой девчонки!
– Но она, по-видимому, хорошо вас знала.
– Я вам повторяю, что она совершенно абсолютно, безоговорочно и безусловно чужой мне человек.
– Вы уверены в этом? Возможно, что вы попросту забыли ее?
– Клянусь вам, – снова повторил Джордж и чуть было не добавил «вот этим полумесяцем». – Клянусь вам, что никогда в жизни не видел ее. И если вы хотите знать мое мнение о ней…
– Конечно, хочу.
– Я положительно убежден, что она потеряла рассудок.
Молли решила, что достаточно времени мучила своего возлюбленного. Девушка должна рассчитывать подобные вещи с точностью до мельчайшей дроби. Известное количество тревоги и беспокойства очень полезны для мужчины, оно поощряет и заставляет оставаться всегда на чеку. Но слишком много-это уже излишество.
– Милый, славный Джорджи! – сказала Молли – да неужели вы могли допустить мысль, что я поверила хотя бы единому ее слову?
– Вы не поверили ей?
– Ну, разумеется, нет!
– Молли, – начал Джордж, взвешивая каждое слово. – Вы, без всякого сомнения, самая милая, самая хорошая, самая красивая и самая совершенная женщина, которая когда-либо жила на этом свете!
– Я в этом не сомневаюсь, ответила Молли. – Разве вы не довольны?
– Вам сразу стало ясно, что эта женщина потеряла рассудок, не правда ли? Вам тотчас же стало понятно, что она одержима какой-то манией, и это заставило ее…
– Нет, я вовсе не знала этого. Не могла же я с самого начала догадаться об этом. Но, когда вернулся мой отец и сказал, что исчезло мое жемчужное ожерелье, тогда мне все стало ясно.
– Ваше жемчужное ожерелье исчезло?
– Эта женщина украла его. Она была воровкой. Неужели вы не догадываетесь, в чем тут было дело? Довольно находчиво с ее стороны. Иным путем ей не удалось бы пробраться в дом. А когда она ворвалась в комнату и наговорила столько про вас, внимание присутствующих было отвлечено от свадебных подарков. Тогда она притворилась, будто теряет сознание, и, упав около стола, на котором были разложены драгоценности, быстро схватила ожерелье и выбежала. Никому не пришло даже в голову предположить нечто подобное.
Джордж Финч глубоко вздохнул. Руки его сжались в кулаки. Он холодно посмотрел на одну из пальм, точно перед ним находился его злейший враг.
– Если когда-нибудь встретится мне на пути эта женщина…
Молли, смеясь, прервала его:
– Но мама все еще утверждает, что вы раньше были знакомы с этой особой, что она рассказывала сущую правду, а мое ожерелье стащила лишь так, между прочим. Но разве это не забавно?
– Забавно-этим еще не все сказано! Это сплошная умора! Вашу мачеху следовало бы угостить дубинкой по голове за подобное остроумие. Если вы хотите, чтобы я вам откровенно сказал мое мнение об этой чуме, которая присосалась к вам в качестве мачехи и в качестве мучительницы для всего мира, то позвольте мне сказать… Впрочем, у нас нет времени на то, чтобы заниматься сейчас подобными пустяками.
– Это верно. Мне пора ехать назад.
– О, нет, не надо!
– Нет, я должна поехать домой и уложить свои вещи.
– Уложить вещи?
– Только один чемодан.
Перед глазами Джорджа поплыли круги.
– Вы хотите сказать, что вы уезжаете? – пролепетал он.
– Да, завтра же.
– О, боже мой! Надолго?
– Надолго. Навсегда. Вместе с вами.
– Вместе…
– Ну, конечно! Неужели вы не понимаете? Я сейчас поеду домой, уложу чемодан с дорожными вещами, затем вернусь в Нью-Йорк, переночую в гостинице, а завтра мы с утра повенчаемся, после чего сядем в поезд, и нас разделит много миль от всего мира.
– О, Молли!
– Посмотрите на эту луну. В настоящую минуту ей следовало бы лить свои волшебные лучи в окошко нашего купе!
– Совершенно верно!
– Но это ничего не значит. Завтра вечером луна будет светить нисколько не хуже.
Джордж Финч провел языком по запекшимся губам. У него было такое ощущение, точно в груди что-то такое начало расти и подниматься, затрудняя дыхание.
– Полчаса тому назад я уже думал, что больше никогда не увижу вас – сказал он.
– Пойдемте вниз и усадите меня в автомобиль – сказала Молли. – Мой автомобиль стоит у подъезда.
Они стали спускаться вниз. Благодаря эксцентричной натуре лифта, Джорджу нередко приходилось подниматься и опускаться при помощи собственных ног. Но только сейчас он впервые заметил что-то особенное в этой лестнице: она во многом отличалась от всех лестниц, которые приходилось видеть в других домах. Начать хотя бы с того, что перила были покрыты розами и во всю длину их расселись птички и пели веселые песенки. Странно, не правда ли? Тем не менее, Джордж Финч нашел, что это в порядке вещей.
Молли уселась в свой маленький автомобильчик, и только тогда Джордж высказал мысль, которая давно уже занимала его.
– Я собственно не вижу, почему вам необходимо так спешить.
– Очень необходимо. Я должна уложить вещи и пуститься в обратный путь, пока мама не вернулась домой.
– А разве эта прок… ваша мачеха в Нью-Йорке?
– Да, она здесь. Она приехала с целью сообщить полиции обо всем случившемся.
До сих пор Джордж привык смотреть на Нью-Йорк, как на город, отличавшийся во многих отношениях от всех других городов. Особенно ему нравились фиалки, пробивавшиеся сквозь асфальтовые мостовые. Но услыхав от Молли о присутствии миссис Вадингтон, он сразу потерял всякий интерес к великой столице.
– Так она в Нью-Йорке? Вот как?
– Да, и возможно, что она сейчас уже направляется домой.
– А вы не думаете, Молли, что мы могли бы успеть зайти куда-нибудь поужинать?
– Разумеется, нет! Я и так уже сильно задержалась – ответила девушка.
Но вдруг Молли пристально посмотрела на Джорджа и воскликнула:
– О, Джорджи! Вы, наверное, умираете от голода? Я вижу, что вы умираете с голоду. Вы ужасно бледны, и вид у вас совершенно изможденный. Когда вы ели в последний раз?
– Когда я ел? Когда я ел? Право, не помню.
– Ну, что вы делали после… после этой истории во время венчания?
– Гм! Сперва я долго ходил, потом спрятался в кустах в вашем саду, надеясь, что вы покажетесь, наконец, а затем я отправился на вокзал и, кажется, сел в поезд.
– Бедный, дорогой Джорджи! Вы должны сейчас же пойти покушать.
– А почему я не могу поехать вместе с вами в Хэмстед?
– Потому что вы не можете.
– В какой отель вы заедете по возвращении в Нью-Йорк?
– Я еще не знаю. Но, во всяком случае, я заеду к вам на минутку, раньше, чем ехать в отель.
– Как, вы приедете сюда?
– Ну, да.
– Вы приедете сюда?
– Ну, да.
– Вы обещаете?
– Обещаю, при условии, что вы сейчас пойдете и поужинаете. У вас ужасный вид.
– Поужинать? Хорошо. Я пойду поужинаю.
– Непременно идите. И помните, если я приеду и узнаю, что вы еще не ели, я немедленно вернусь домой и замуж за вас не выйду. А теперь мне пора ехать. До свидания, Джорджи! Маленький двухместный автомобильчик помчался стрелой и завернул на Вашингтон-Сквер. Джордж Финч смотрел ему вслед еще долго после того, как он скрылся из виду. Лишь тогда он двинулся в путь, подобно рыцарю, отправляющемуся исполнять поручения дамы сердца. В данном случае поручение это заключалось в ужине, о котором довольно настойчиво напоминал ему желудок.
Но все же мы того мнения, что Молли была неправа, наказав ему идти ужинать. Джордж предпочел бы (да и всякий врач посоветовал ему то же самое) вернуться на крышу и смотреть на луну. Но, конечно, желание Молли было законом для него. Но куда же идти ужинать? Где можно было покончить с этим неприятным делом, теряя возможно меньше времени? Да сейчас же за углом расположен «Фиолетовый Цыпленок» и там можно за полтора доллара проглотить недурной ужин, и на это требовалось всего каких-нибудь десять минут времени. А десять минут, луна, конечно, обождет. Помимо того, в «Фиолетовом Цыпленке» можно было получить «это самое», если вас там знали. И Джордж, будучи человеком в высшей степени воздержанным, тем не менее чувствовал, что в данную минуту он очень нуждается «в этом самом». Разве это не тот случай, когда человек имеет право тянуть золотистый нектар из хрустального бокала? Но даже при отсутствии золотистого нектара и хрустального бокала можно было довольствоваться поддельным виски, именуемым самогонкой, и чайником, в котором подобные напитки подаются в американских ресторанах.