Тимур поднял с земли несколько камешков и начал запускать в воду.
– Она тебя бросила? – спросила я.
– Написала письмо, – усмехнулся он, – мол, прости, поторопилась. Сказала, что уже подала на развод. Ее брат мне потом рассказал, что родители узнали о нашей женитьбе и начали мозг Ленке промывать. Мол, я ей не пара, перспектив никаких, беден, да еще и в армию на два года ушел. А у них там в друзьях какая-то шишка, у которой сынишка ее возраста. В общем, ничего нового. Быть женатым в таком положении для меня неприемлемо. Я решил разделаться со всем одним махом, объяснил ситуацию, меня отпустили на три дня. Только и успел, что доехать, развестись и обратно. К матери еще заскочил, она слезы лила, конечно, не ожидала от Ленки такого. Ленка в ЗАГС с родителями пришла, боялась, видимо, что я начну отношения выяснять. А может, они боялись, что она передумает, кто знает. Я предпочел все сделать быстро, подписал бумаги и уехал. На распределении попросился в горячую точку.
– Ты воевал? – удивилась я.
– Три года. Два по сроку, и один сверху. Тогда я вообще хотел там остаться, но матери надо было помогать, и я вернулся.
– И что дальше?
– На этом конец истории, – хмыкнул он, – ты же спрашивала о женитьбе.
– Вы больше не виделись?
– Нет, зачем? Я рад, что все так сложилось. Не брось она меня тогда, ничего хорошего все равно бы не вышло. Мы друг друга не любили, она ухватилась за меня, потому что я был наивным дурачком, который с бабами дел не имел и ей восхищался. Писанной красоткой она не была и прекрасно это понимала. Значит, надо было устраиваться как-то иначе. Останься мы тогда вместе, все равно бы разбежались. А нет, было бы еще хуже: жили бы в браке каждый своей жизнью, измены, короче, ничего хорошего.
– А после армии?
– Я стал относиться к женщинам философски, – усмехнулся он, покосившись на меня, – то, что внешностью меня судьба не обделила, я всегда знал, но до армии мне было не до того, приходилось много крутиться. А когда вернулся… Стало проще. Имея смазливое лицо и хорошее тело, в Питере, как оказалось, можно склеить практически любую девчонку. Поначалу было сложно, я же не силен был во всех этих тонкостях обольщения, солдафон, только вернувшийся с войны… Там была другая жизнь, проще. У тебя есть приказ, и ты всегда знаешь, как тебе жить, что делать, что говорить. Здесь надо было учиться отношениям с людьми.
– В этом ты преуспел, – не удержалась я. Он рассмеялся.
– Тебя я так и не соблазнил.
– Мы слишком разные.
– Вовсе нет. Ты красивая девчонка, я тоже не подкачал. Характер у тебя независимый, за себя постоять можешь, авантюристка…
– Ночью ты заявил, что у меня дурь в голове.
– Не без этого, – рассмеялся он, потом кивнул, – может, ты и права, нет между нами ничего общего. Ладно, хватит лирики. Скажи мне, у тебя есть какие-то мысли?
– Для начала я бы съездила в ближайший городок. Мне нужен книжный магазин, хотя сойдет и компьютер с интернетом.
– С этим проблем не будет, у Ромы есть планшет, но придется доехать до города, на стоянке интернет не ловит.
Мы вернулись к палатке, Рома как раз кипятил котелок с водой. Я присмотрелась к нему при свете дня. Он был очень симпатичным: темные глаза, длинные ресницы, уголки пухлых губ как будто постоянно немного улыбаются. Увидев нас, он махнул рукой и тут же сказал:
– Дров не хватает, я сбегаю, последи за огнем.
– Лучше я, – махнул рукой Тимур и отправился в лесок. Я решила воспользоваться ситуацией.
– Значит, вы с Тимуром давно дружите?
– Вместе учились в школе.
– У вас нет фотографии медальона? Или хотя бы описания?
– Описание есть, – кивнул Рома, – дед рассказывал, что размером он немного больше современной пятирублевой монеты, позолоченный, по ободку ряд цифр, так ему рассказывала его матушка, сам он его не видел, конечно.
– Откуда в вашей семье этот медальон?
– Прабабка не знала, он передавался по мужниной линии. Прадед говорил только, что медальон точно был еще у его деда.
– Ты хочешь его найти, – я ненадолго запнулась и продолжила, – в корыстных целях?
– Ты имеешь в виду, не хочу ли я его продать? Нет, да и вряд ли он стоит больших денег, все-таки это обычный медальон, а не боевая награда. Яблоко хочешь?
– Давай, – кивнула я, он взял яблоко, подкинул его в руке и бросил мне, широко улыбнувшись. Яблоко я поймала, но так и застыла, глядя на его лицо. Словно что-то заработало в голове, начала подкрадываться мысль, и тут вернулся Тимур. Рома принялся подкладывать ветки, я смотрела на него, хмурясь, пытаясь зацепить проскользнувшую мысль, но момент был потерян, она ушла.
– Ты на нем дыру прожжешь, – заметил Тимур, наклонившись ко мне сзади. Повернув к нему голову, я встретила насмешливый взгляд.
– Я пытаюсь работать, – ответила невозмутимо.
– Пялясь на Рому?
На это сказать было нечего, и я принялась есть яблоко. Тимур сел рядом, Рома возился с котелком. Вот уж непонятно, чего было не сесть в машину и не съездить до ближайшего кафе или заправки, вышло бы куда быстрее. Но, кажется, Рома получал от процесса удовольствие, и Тимура это явно не напрягало.
– Значит, вы оба живете в Питере? – поинтересовалась я преимущественно у Ромы, понадеявшись на то, что он из учтивости не будет увиливать от разговора, как это обычно делает Тимур.
– Да, – кивнул он.
– Я люблю Питер, прекрасный город. Иногда я склоняюсь к мысли переехать туда.
– Боюсь, Рома, жениться придется все-таки тебе, – хмыкнул Тимур. Рома снова широко улыбнулся, а я нахмурилась, его улыбка и взгляд неизменно вызывали странные ассоциации, которые я не могла никак охарактеризовать. Словно мы уже встречались где-то, но я была уверена, что мы не были знакомы до прошедшей ночи.
– Я убежденный холостяк, – покосился он на меня, усмехаясь, я по-прежнему хмурилась, выискивая причину своих эмоций. Не найдя ответа, разозлилась и даже головой потрясла. Тимур посмотрел с интересом.
– Когда мы сможем поехать в город? – задала я вопрос.
– Можем и сейчас. Рома останется здесь, а мы скатаемся.
– Сойдет, – кивнул он, я тоже кивнула, и мы поднялись. Тимур взял с собой планшет, и вскоре мы уже сидели в кафе на заправке. Я читала различные сведения о проходивших здесь военных событиях, Тимур пялился в окно, изредка на меня поглядывая.
– Тебе реально помогает вся эта писанина? – поинтересовался он.
– Это не писанина, это история. Мой отец всегда уделял ей особое внимание, так что данным предметом я с детства интересовалась. Когда училась на истфаке, было даже интересно, не всегда, конечно…
– Преимущественно, когда выкапывали награды, – хмыкнул он, я показала ему язык.
– Информации не так мало, правда, вся общего характера. Но есть одна книжечка, посвященная прямо этой деревне, написал ее местный житель вместе с какой-то московской журналисткой.
– Есть что-то полезное?
– За исключением излияний дядечки книга содержит интересную информацию о деревне. Оказывается, основана она была немцами-переселенцами. Во времена первой мировой и гражданской, а нас интересует именно этот промежуток, жители терпели некоторые притеснения в связи со своей национальностью.
– Власти боялись, что в них взыграет национальное единство? – хмыкнул Тимур.
– Именно. Хотя сами немцы, как написано в книге, воспринимали себя гражданами России, а не Германии. По сути, так оно и было, хотя каждый из них понимал, что даже если он проживет всю жизнь в России, исконно русским ему не стать.
– Это уже философия пошла. Давай ближе к нашей теме.
– Мне нужно больше информации о прадеде Ромы. Он участвовал и в мировой, и в гражданской войне?
– Это имеет значение?
– В какой-то мере, да, хотелось бы составить личностный портрет прадеда. Во время гражданской, опять же если верить книге, жителей деревни расстреливали целиком за просто так. Вышли, поставили к стеночке и прощай мама, папа и трое детей, младшему из которых не стукнуло и пяти лет.
– Да ты циник.
– Я историк, а история человечества в принципе история войн.
Тимур задумчиво почесал подбородок.
– Прадед был рядовым, но чем тут занимался – неизвестно.
– То есть, гипотетически, он мог расстреливать бедных жителей?
– Гипотетически мог. Насколько нам удалось узнать, он воевал за красных, они были в этой деревне, впрочем, как и белые.
– И как скоро прадед пропал без вести?
– Насколько я понимаю, он отвоевал в перовой мировой, когда началась революция, примкнул к красным и отправился на юг, сюда, так и не вернувшись в Петербург.
– Смотрю, семейные ценности не были ему особенно дороги.
– Вероятно, так. По оставшимся письмам можно сказать, что прадед был знатный вояка. На юге он какое-то время болтался по разным местам, потом осел в этой деревне вместе с отрядом. После того, как красные покинули деревню, письма от деда приходить перестали. Прабабка усиленно писала, но ответа не было. Само собой, решили, что он погиб.
– Вы не пробовали поднять архивы и найти кого-то из тех, кто воевал вместе с Лариным?
– Пробовали, и даже нашли, а толку? Никого уже нет в живых, а потомки совершенно ничего не смогли поведать.
– Выходит, Ромин прадед просто испарился, тело его не найдено, документов о смерти тоже нет. Гипотетически, его мог убить кто угодно, уж очень тут нестабильно было в те времена. Но есть и другая мысль.
– Что он не умер? Мы тоже это допустили, потому и направились сюда. Правда, из-за множества неприятностей, сопровождающих меня, продвинуться особенно не успели.
– Нужна информация о тех, кто живет в деревне сейчас.
Тимур вытащил из рюкзака небольшую папку и протянул мне.
– Здесь список всех жителей на сегодняшний момент, плюс их родные до прадедов, то есть тех, кто теоретически мог контактировать с Лариным.
– Вы и сами неплохо справляетесь, – проворчала я, принимая папку, – зачем я вам?
– Украшать глаз, – рассмеялся он, я снова показала ему язык и принялась читать. Можно сказать, что Тимур, или кто там добывал ему информацию, потрудился на славу. В советские времена многие из жителей деревни активно русифицировались, переделывая имена и фамилии на русский лад. Впрочем, их это не спасло, и большинство было отправлено во время отечественной войны в Казахстан, дабы не поднимать волнений среди воюющего населения. В Казахстане эти люди служили в трудовых лагерях и даже после окончания войны далеко не сразу смогли вернуться на родину. Часть из них уехала в Германию, часть еще куда-то, но были и те, кто вернулся в родную деревню и принялся заново устраивать свою жизнь. Среди ныне живущего населения потомков немцев насчитывалось всего семь семей. Это, конечно, песчинка, но для нашего дела – единственный шанс вообще разузнать хоть что-то о тех временах. Еще раз просмотрев даты рождений, я остановила свой выбор на двух людях, которыми стоило заняться в первую очередь, ибо они были самыми старыми из списка, а значит, ближе всех к истине.