Теперь вокруг меня сгущалась тьма – я потеряла всякую власть над телом: меня быстро и сильно влекло вверх, вверх, вверх, в какое-то безграничное, страшное пространство черноты и небытия. Я не могла думать, шевелиться, кричать – лишь чувствовала, что поднимаюсь, поднимаюсь неуклонно, быстро, задыхаясь… Вдруг длинная дрожащая вспышка, точно осколок радуги, поразила мою голову и зрение. Тьма? Да какое мне дело до тьмы? Я не знала такого слова – я ощущала только свет, свет совершенно чистый и сияющий, свет, через который прошла так же легко, как птица пролетает в воздухе. Все мои ощущения полностью вернулись: я чувствовала, что в них нет ничего необычного, – я будто оказалась дома, в знакомой стихии. Меня держали нежные руки, а лицо, намного более прекрасное, чем лицо самой красивой женщины, о которой когда-либо мечтал поэт или художник, лучезарно улыбалось мне, а я улыбалась в ответ. Голос произнес странным музыкальным шепотом, и я, казалось, хорошо знала и понимала его:
– Посмотри назад, пока видение не исчезло.
Я с неохотой подчинилась и увидела, словно проскользнувшую в зеркале тень или некую туманную миниатюру, комнату, где стоял Гелиобас, наблюдая за странной несовершенной фигурой, которую я с трудом узнавала. Она была похожа на маленький, небрежно сделанный слепок из глины той же формы, что я носила сейчас, но какой-то неполный, будто скульптор отказался от него, признав неудачным, и бросил незаконченным.
«И я жила в этом теле? – размышляла я, чувствуя совершенство своего нынешнего состояния. – Как я оказалась в такой темнице? Какая убогая форма, как мало способностей, как много хворей, какая ограниченность в возможностях, какая тугота в мыслях, какая глупая, какая жалкая!»
Я повернулась за утешением к поддерживающей меня сияющей спутнице и, повинуясь внезапному порыву, почувствовала, что парю все выше и выше, пока не миновали последние пределы окружающей Землю атмосферы и перед нами не раскинулись поля чистого безоблачного эфира. Здесь нам встретились мириады таких же существ, как и мы, – все спешили в разные стороны, прекрасные и сияющие, словно сон фей. Некоторые из этих существ казались совсем крохотными и хрупкими, другие высокого роста и величественной внешности: их формы были человеческими и все же настолько утонченными и улучшенными, что одновременно и походили, и не походили на людей.
– Ты ничего не спросишь? – прошептал голос рядом со мной.
– Скажи мне все, что я должна знать, – попросила я.
– Духи, которых мы видим, – продолжил голос, – хранители жителей всех планет. Их труды – это труды любви и покаяния. Их работа состоит в том, чтобы привлекать души к Богу – предостережениями, уговорами, молитвами. Все они сами носили одежды смертных и учат таких же смертных на собственном опыте. Ибо эти лучезарные твари, стремясь спасти других, таким образом искупают грехи, и чем чаще им это удается, тем ближе они к Небесам. На вашей Земле это место понимают как чистилище: здесь заключены страдания духов, жаждущих присутствия Творца, но недостаточно чистых, чтобы приблизиться к Нему. Только служа и спасая других, они могут наконец обрести радость. Каждый случай неблагодарности, забывчивости и злодеяний, совершенный смертным, удерживает одного из этих терпеливых тружеников вдали от Неба – представь, как утомительно долго приходится ждать многим из них.
Я ничего не ответила, и мы поплыли дальше. Все выше и выше, выше и выше, пока, наконец, моя проводница, которую, как я запомнила, Гелиобас назвал Азул, не приказала мне остановиться. Мы парили близко друг к другу в море полупрозрачного света. С этого момента я могла узнать о грандиозной работе Вселенной. Я смотрела на бесчисленные солнечные системы, вращающиеся, подобно шестеренкам внутри шестеренок, с такой скоростью, что казались единым колесом. Я видела, как планеты движутся по кругу с захватывающей быстротой, словно сверкающие шары, что летят по воздуху; видела, как горящие кометы яростно вспыхивают, пролетая мимо, словно факелы, поднимающие тревогу в войне Бога против Зла, а удивительная процессия неописуемых чудес непрестанно неслась кругами – большими, огромными, неизмеримыми. Наблюдая за этим великолепным представлением, я не была поражена или смущена – я смотрела на него так, как можно смотреть на любой тихий пейзаж известной нам Природы. Я едва видела Землю, из которой появилась сама: такой крошечной пылинкой она была – всего лишь острие булавки в огненном вихре необъятного. Однако я прекрасно осознавала – мои силы превосходят всю огромную мощь вокруг, я без всяких объяснений понимала, что сотворена из нерушимой сущности и что эти звезды и системы должны однажды внезапно исчезнуть во взрыве ужаса, а я продолжу существовать – я должна знать, помнить и чувствовать, что смогу наблюдать за рождением новой Вселенной и принимать участие в ее росте и устройстве.
– Напомни мне, зачем существуют чудеса, – спросила я, повернувшись к своей спутнице, и нежные звуки, мною издаваемые, были одновременно похожи и на музыку, и на речь. – И почему среди них всех лишь обитатели Земли считают, что их планета заслужила уничтожения, тогда как она получила достойное искупление?
– Сначала я отвечу на твой последний вопрос, – сказала Азул. – Видишь планету, опоясанную кольцом? Обитателям Земли, одной из которых являешься и ты, она известна как Сатурн. Спускайся со мной!
Уже через мгновение мы оказались внизу и вышли на широкой и красивой равнине, где в изобилии росли цветы странной формы и цвета. Здесь нас встретили существа высокого роста и ослепительной красоты, с человеческими формами и ангельскими ликами. Они с благоговением и радостью преклоняли перед нами колени, затем возвращались к тяжелому труду или удовольствиям, в зависимости от того, чем занимались, а я смотрела на Азул в ожидании объяснений.
– Этим детям Творца, – произнесла моя лучезарная проводница, – дарована способность видеть духов воздуха и разговаривать с ними. Они знают их, любят и просят у них защиты. Здесь неведомы хвори и старость, а смерть приходит как тихий сон. Время жизни по земным меркам составляет около двухсот лет, и процесс скорее похож на постепенное увядание роз. Электрический пояс вокруг их мира является преградой для мора и болезней, вместе со светом он рассеивает здоровье. Все науки, искусства и изобретения, известные на Земле, тут тоже есть, только в более развитой форме. Между жителями этой планеты и теми, кто живет на Земле, три важных различия: во‐первых, у них нет правителей, так как каждый владеет собой в совершенстве, во‐вторых, они не женятся, ибо закон притяжения, сближающий любых двух представителей противоположного пола, удерживает их в нерушимой верности, в‐третьих, во всей этой бескрайней величественной сфере никто и никогда не сомневался и не будет сомневаться в Творце.
При этих словах горячий, как огонь, стыд пронзил все мое нутро, и я ничего не ответила. Маленькие сказочные создания, предположительно дети сатурян, тут же подбежали к нам и стали на колени, благоговейно сложив руки в молитве. Затем они собрали цветы и бросили их в нашу сторону, наблюдая за нами бесстрашно и с любовью, как могли бы смотреть на редкую птицу или бабочку.
Азул подала знак, и мы поднялись прямо на их глазах. Паря в сиянии кольца, похожего на замкнутое в круг солнце, мы оставили Сатурн далеко позади и приземлились на Венере. Здесь моря, горы, леса, озера и луга составляли один огромный сад, в котором, казалось, нашли приют цветы и зелень всех миров. В грациозных формах и утонченных лицах женщин и в невероятной силе и божественной красоте мужчин воплотились мечты скульпторов и живописцев. Мне хватило беглого взгляда, чтобы понять, что движущей силой цивилизации этой ослепительной планеты являлась любовь к Природе и Искусству. Здесь не развязывали войн, потому что народ был один. Жители жили как большая семья: они работали друг на друга и соперничали друг с другом, воздавая должное самым умелым соплеменникам. Ими правил один верховный монарх, которому они с радостью подчинялись, – Поэт, готовый пожертвовать троном, как только его народ обнаружит кого-то более великого, чем он. Ибо все любили не художника, но Искусство, а эгоизм считался у них неведомым пороком. Никто не любил и не женился, кроме тех, кто имел духовные симпатии, все существа верили и поклонялись Творцу. Такое же положение вещей было и на Юпитере. Мы посетили его следующим. На этой планете все управлялось электричеством. Люди, живущие на расстоянии сотен миль друг от друга, совершенно легко могли общаться через заряженную электричеством атмосферу, корабли на электричестве бороздили моря, книгопечатание – искусство, которым так гордятся жители Земли, – совершалось тоже с помощью электричества, и вообще все, что известно нам в науке, искусстве и технике, знают и на Юпитере, только в более совершенном виде, потому как было усилено электрической мощью, которая никогда не ослабевала. После Юпитера Азул показала мне много других прекрасных и великих миров, и все же ни один из них нельзя назвать Раем: у всех обнаруживался какой-нибудь небольшой недостаток – физический или душевный недуг, с которым нужно бороться и побеждать. Жители каждой звезды жаждали того, чего не имели, – чего-то лучшего, большего и высшего. Потому все они казались недовольными. Они не могли осуществить свои лучшие замыслы в том состоянии, в котором находились, поэтому их постигло разочарование. Они так или иначе были вынуждены работать, всех ожидала смерть. Но, хотя жизнь их не выглядела более или менее несвободной и мучительной, в отличие от землян они не жаловались на отсутствие Божьей милости, не отрицали ее, а, напротив, верили в настолько идеальное будущее, насколько несовершенно их настоящее, а главная цель и задача всех трудов состояла в том, чтобы стать достойными великого дара – Вечного Счастья и Мира.
– Видишь ли ты урок, что можно извлечь из этих светящихся сфер, полных жизни и знаний? – прошептала мне Азул, пока мы летели. – Знай, ни в одном, даже самом маленьком мире из всех бесчислен