е по-настоящему убийственные слова, которыми смогла бы осадить этого наглеца.
И вдруг почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд. Она вздрогнула и непроизвольно стиснула руку Ильи. Луганцев пристально смотрел на нее. Их взгляды встретились. Его лицо снова напомнило ей маску, но глаза жили своей жизнью, и она, слава богу, не заметила в них презрения. Она вообще ничего не заметила в них. Просто еще один взгляд в ее сторону, бесстрастный, холодный, от которого мурашки забегали по спине. Алина неожиданно для себя покраснела и посмотрела на Серпухова. Тот уже поднялся навстречу ей, а Илья озадаченно хмыкнул:
– Хватка у вас железная, леди. Под стать характеру.
– Спасибо за танец, – пробормотала Алина, освобождая руку из его пальцев, и улыбнулась Серпухову: – Простите, Юрий Борисович, что заставила вас скучать в одиночестве.
– Ничего страшного, – засуетился он, отодвигая стул, чтобы она села. – Наблюдать за тем, как вы танцуете, – настоящее удовольствие!
Он намеренно отводил взгляд от Ильи, но тот не уходил. И когда Алина посмотрела на него, весело попрощался:
– До встречи, Алина Вадимовна! Спасибо, вы великолепно танцуете!
Серпухов проводил его взглядом и проворчал:
– Откуда он знает вас?
– С вашей легкой подачи, Юрий Борисович, – съязвила Алина. – Сериалов такие, как он, точно не смотрят!
Конечно, она слукавила, но не докладывать же Серпухову, при каких обстоятельствах они познакомились с Ильей, а затем продолжили свое знакомство.
– Ну, каков нахал! А? Луганцев совсем распустил своих подчиненных! – Длинный нос Серпухова, казалось, зашевелился от возмущения. – И сам, хорош гусь, даже в ресторан не ходит без охраны! Московские замашки! Дешевые понты! Это в столицах таких, как он, чисто перепелок отстреливают, а у нас – тишина! – Серпухов блаженно зажмурился. – Весь город насквозь просматривается. Поверьте, в хорошую погоду я вместо зарядки пешком до пивзавода добираюсь, а это добрых три километра ходу. И что же, я должен везде за собой охрану таскать? У нас, повторяю, это не принято!
Алина улыбнулась. В Староковровске, видно, проблемы с хорошей погодой, если пешие прогулки не отразились на фигуре Юрия Борисовича. Или он просто врет, такая туша вряд ли способна преодолеть три километра пешком.
– Вот видите, – Серпухов по-своему понял ее улыбку. – Это действительно смешно!
– А чем вам так не угодил Луганцев? – Алина взяла пустой бокал за ножку и принялась рассеянно вертеть его в руках. – Если я не ошибаюсь, это новый директор комбайнового завода?
– Не ошибаетесь, – помрачнел Серпухов, – в городе он уже третий год, но никто не знает, что у него на уме! Ни с кем не знается, общается только официально. Цуранов как-то пригласил его в свою сауну, праздник какой-то отметить, тот отказался! Вся городская администрация перед ним на цыпочках ходит, купил он их, что ли? Но это ж какие деньги надо иметь, чтоб им глотку заткнуть. Аппетиты у них, знаете ли, непомерные!
– Догадываюсь, – вздохнула Алина.
Ее почему-то порадовало, что Луганцев пренебрегает местной знатью. Она не сомневалась, что у Серпухова зуб на директора комбайнового завода, но по какой причине? В бизнесе они не конкуренты, и женщина здесь вряд ли замешана. Скорее всего, элементарная зависть к его авторитету в городе. Конечно, если аскетизм Луганцева не досужая выдумка его злопыхателей. Но, с другой стороны, зачем им это выдумывать? Распущенность нравов дает гораздо больше поводов для слухов и сплетен. Выходит, одно из двух: или у него безупречная репутация, или он отличный конспиратор…
– Вы не слушаете меня? – обиженно произнес Серпухов. – А ведь мы хотели поговорить о деле…
– Давайте поговорим, – сказала она устало. Все вдруг показалось ей мелким и ничтожным.
«Боже! – мысленно перекрестилась она. – Зачем я согласилась на этот ужин? Разве не понятно, какова цена его благодеяний? И ради чего? Чтобы получить вожделенную роль, но при этом восстановить против себя полтруппы? Да еще прослыть содержанкой этого борова?»
– Мои предложения остаются в силе, – Серпухов ласково улыбнулся. – Вы станете украшением нашего театра, не то, что эта швабра. – Он едва заметно кивнул головой в сторону столика, где сидела Собецкая со своим супругом.
– Пре-кра-ти-те! – выделяя каждый слог, произнесла Алина. Все ее благие намерения вмиг улетучились. – Прекратите оскорблять людей! Что поделать, если ваше пиво для народа важнее, чем искусство! И актеры не виноваты, что едва сводят концы с концами.
– Что с вами, Алина Вадимовна? – неподдельно изумился Серпухов. – Я не хотел вас обидеть!
– Понятно, я еще не успела превратиться в швабру, – усмехнулась она.
– С вами не соскучишься, – с досадой произнес Серпухов. – Я к вам со всей душой и сердцем, а вы капризничаете, дуетесь…
– Простите, – Алина поднялась из-за стола. – Я сожалею, что огорчила вас, но я решила уйти со сцены. Поэтому наши разговоры ни к чему не приведут. И вообще – мне нужно домой. Дети будут беспокоиться.
– У вас есть дети? – поразился Серпухов.
– Чему вы удивляетесь? Я была замужем, – сухо сообщила она.
– И сколько у вас детей? – не отставал Серпухов.
– Трое. Дочь и два сына.
– Богатая мама! – Серпухов, понятное дело, был изумлен, но почти не подал вида. Лишь попросил: – Присядьте. На нас и так обращают внимание.
«Спохватился», – подумала она сердито, но села.
– А Джульетта? Роль Джульетты способна вас вернуть на сцену? – Серпухов заискивающе улыбнулся. – Вы ведь этого желали?
– Хотите сказать, что ваша подруга отказалась от этой роли в мою пользу? Что-то мне не слишком в это верится. Вы на нее надавили? Или я ошибаюсь?
– Да потому, что я с первой секунды нашей встречи… э-э-э… как это сказать… – Серпухов покраснел и опустил взгляд. – Сам себе удивляюсь, но я сегодня весь день думаю только о вас. И хотел бы помочь всем, чем могу… Нет, нет, – заторопился он, заметив ее протестующий жест. – Это совсем не то, что вы думаете. Я ни на что не претендую и не настаиваю. Вы – птица высокого полета, и вряд ли я в вашем вкусе. Но мне обидно, что вы вынуждены играть на сцене нашего убогого театра.
– Ничего не говорите о театре! Он совсем не убогий, – рассердилась Алина. – И, поверьте, роль Джульетты для меня не самоцель. Это просто одна из ролей, и ничего больше.
– Но вы не откажетесь от моей помощи? – осторожно поинтересовался Серпухов.
– Откажусь, – Алина вздернула подбородок, – но помогите театру, вам это непременно зачтется. А я справлюсь со своими проблемами. Мне не привыкать.
За ее спиной раздался шум. Алина оглянулась. Молодой человек, до безобразия пьяный, пытался удержаться в вертикальном положении. Но бесполезно. Его занесло в сторону, он схватился за стол, но не устоял и упал на спину, потянув на себя скатерть со стоявшими на ней бокалами и блюдами с закуской. Два парня и девушка из шумной компании мажоров попытались его поднять, но упавший стал бить ногами и грязно ругаться. Его приятели предприняли еще одну попытку приблизиться. Стол с грохотом завалился набок, полетели в стороны стулья, а сидевшие рядом гости ресторана вскочили со своих мест.
Официанты во главе с Савелием толпились возле бара, но не предпринимали никаких усилий, чтобы утихомирить буяна. В дверь заглянул швейцар, за ним следом появился охранник. Но он лишь приблизился на безопасное расстояние к молодому человеку, который силился подняться на четвереньки, сотрясая воздух отборным матом. Охранник что-то тихо ему сказал, кивнув на застывших неподалеку приятелей. Дебошир подхватил с пола уцелевший бокал и метнул его в охранника, но тот увернулся. А бокал разлетелся на осколки, разбив при этом настенное бра.
Некоторые из посетителей срочно стали платить по счетам и, оглядываясь, заспешили к выходу.
– Что такое? – Алина побелела от негодования. – Надо вызвать милицию. Чего они с ним миндальничают?
– Потому и миндальничают, что этот ресторан крышует его папаша, – угрюмо сообщил Серпухов. – Слышали про Тарханова? Так это его сынок. Васька. Негодяй, конечно, отменный, но…
Он не договорил. Рядом с сынком появился Илья, схватил его за шиворот, рывком поставил на ноги, получилось, что парню пришлось вытянуть шею и встать на цыпочки.
– Ах ты! Му… гребаный! – Младший Тарханов, как ветряная мельница крыльями, замахал кулаками, но в цель не попал.
Илья, продолжая удерживать его правой рукой за шиворот, левой перехватил руку дебошира и заломил ее за спину.
– Урод! – завизжал парень. – Сука!
– Заткнись! – негромко сказал Илья. – Если нажрался, как свинья, не порти людям настроение.
В несколько секунд он дотащил парня до двери и скрылся за ней вместе с ним, успев на ходу крикнуть приятелям Тарханова-младшего:
– А ну, марш по домам, пока милицию не вызвал!
Присмиревшие друзья Васи Тарханова и их испуганные подружки гуськом потянулись к выходу. Через пару минут возбужденный гул голосов в зале утих, люди снова расселись по своим местам, тихо, как-то нерешительно заиграла музыка. Один из официантов принес совок и щетку на длинной ручке и начал подметать осколки. Два других во главе с Савелием подняли поверженные стол и стулья, собрали осколки разбитой посуды и разбросанные по полу остатки ужина.
– Ничего себе! – Алина озадаченно посмотрела на Серпухова. – В городе все так боятся Тарзана, что никто не осмелился дать пинка его щенку?
– Вы знаете кличку Тарханова? – скривился Серпухов. – Только его щенок еще та скотина! Похоже, папашу переплюнет!
В этот момент на пороге появился Илья, поднял вверх обе ладони и весело объявил:
– Все, господа хорошие! Гуляйте, веселитесь! Отправил шкодливого отпрыска к маме с папой!
В зале зааплодировали. А Серпухов скривился еще больше, заметив, вероятно, что Алина с интересом наблюдает, как Илья возвращается на свое место.
– Ну, герой! – пробурчал он сердито. – Спаситель рода человеческого!
Алина промолчала. Слова Серпухова перестали ее занимать. Откуда Юрию Борисовичу было знать, что Илья интересовал ее постольку-поскольку. Прежде всего ей хотелось посмотреть, как на эту ситуацию прореагировал Луганцев. Она осторожно скосила глаза в его сторону. А никак не прореагировал! Похоже, он настолько был занят беседой со своими спутниками, что не обратил на скандал ни малейшего внимания. По крайней мере, он выглядел все так же невозмутимо и спокойно. В отличие от Маргариты, от хладнокровия которой не осталось и следа. Она нервно поглядывала по сторонам и быстро-быстро облизывала тонкие губы. При виде Ильи она поднялась и решительно направилась к его столу. Видно было, что референт очень рассержена. Темные глаза метали молнии. Высокая грудь вздымалась и опускалась в такт ее дыханию, а в лице появилось что-то хищное, отталкивающее, как у старой вороны, нацелившей клюв на добычу.