Вегас – это не Петушки, а Москва. Москва вообще у нас и Вашингтон, и Нью-Йорк, и Силиконовая долина с Голливудом, и всё остальное. А возьмём персонажей. Казалось бы, ничего общего. Но как творчески они подходили к приёму всевозможных стимуляторов! Разве что у Томпсона шли эксперименты с наркотиками, а у Венечки – с алкоголем. Да, у нас развитие приняло несколько иные формы, более политизированные, что ли. Зато появился особый культурный пласт. Поколение дворников и сторожей – вот наша гонзо-журналистика!
– Это не лишено интереса, – согласилась овда. – Два мира – два Шапиро, так, кажется, у вас говорят?
– Угу. – Николай принялся за еду. – Как-то так.
– Ну а, например, «Низший пилотаж» Ширянова, не эта ли книга подобна «Страху и ненависти в Лас-Вегасе»?
– А вы неплохо разбираетесь в нашей литературе, – одобрительно кивнул Николай.
– Разбираетесь вы, я просто читаю, – мягко осадила его Айви.
– Туше. Но вы опять ищете прямые аналогии. Ведь, если подумать, кроме наркотиков, эти книги ничего не связывает. Разный стиль, атмосфера. И потом, это уже совсем другая эпоха. Это не холодная война, а скорее закат империи. Обычный рассказ о потерянном поколении, которое никуда и ни к чему не стремилось, но и страна вокруг никуда уже и ни к чему не стремилась, так что, по гамбургскому счёту, одно от другого не отличалось. Нет, тут чистый эскапизм отчаяния. Да и потом, в «Пилотаже» отсутствует сюжетная целостность. Отдельные новеллы. Скорее, конкурентом Ерофеева в моём проекте являлся «Заповедник» Довлатова. Там тоже имеется масса параллелей. Но Ерофеев мне показался наиболее подходящим для раскрытия темы.
– И что стало с вашей книгой, она вышла?
– Я так и не дописал её, – вздохнул Николай и немедленно выпил. – Не знаю уж, что стало главной причиной. Честно говоря, навалилось тогда многое. Начал сам экспериментировать с алкогольными напитками, с травкой. Хорошо, что не добрался до колёс и тяжёлых наркотиков. На них попросту не хватило денег. Но я успел разослать первые главы в самые толстые журналы, какие только нашёл, в издательства. Увы, никому не показалась интересной ни тема, ни исполнение, так что от экспериментов с водкой я перешёл на регулярное потребление.
Николай старался говорить без пафоса, так, чтобы не выглядело, будто он жалуется на жизнь. Он давно понял, что женщинам нельзя жаловаться на жизнь, если ты рассчитываешь на их благосклонность. Особенно таким женщинам, как эта. Поэтому, чтобы разбавить впечатление, он сменил тему на более весёлую:
– Сейчас я смог бы запросто написать монографию по придорожным кафе, туалетам и автозаправочным станциям мира, если бы сумел, конечно, привязать конкретные впечатления от исследованных объектов к конкретной стране или региону. Но, увы, большинство наших остановок растворилось в континууме.
– Строго говоря, это называлось бы не монографией…
– Да, пусть называлось бы хоть путеводителем, – усмехнулся Николай. – Однако нам приходится исполнять магический контракт и удирать от погони.
Николай разлил ещё по одной.
– Интересно, как называется моя специальность? – произнёс он, закусывая.
– Литературный критик? – предположила Айви. – Культуролог?
– Нет, я не про ту дурацкую книгу. Там чистое увлечение, баловство, можно сказать. Да и вообще, я пришёл к мысли, что разжёвывать публике замыслы авторов – дело неблагодарное. Большинству до этого нет дела, а если кому-то вдруг потребуется копнуть поглубже, существуют энциклопедии, словари, поисковые системы.
– Тогда какую специальность вы имели в виду?
– Я про то, чем занят сейчас. Мне кажется, слова «фея» в мужском роде не существует. Во всяком случае, в русском языке. Фей? Как-то не очень звучит.
– Вы ведь уже называли что-то такое. Погодите-ка, дайте вспомнить. Ах да. Исполнитель желаний. Чем вам не определение специальности?
– Это так назывался фильм. Но он, как мне помнится, был злым. Тем более что я не исполнитель желаний, я сбытчик мечтаний.
– И куда же вы их сбываете?
– В переработку, в утиль. Ведь что есть людская судьба, если не огромная свалка переработанных мечтаний?
– Я бы поискала какую-нибудь более романтическую метафору.
– Например?
– Курьер фантазий. – Айви отсалютовала ему чаркой кальвадоса.
– Диспетчер грёз, – вернул он салют.
Они условились не говорить о деле. Но больше никаких общих тем не нашлось. Айви неплохо знала литературу, в том числе современную, но их вкусы лежали в перпендикулярных пространствах. О себе или о своём народе она говорила неохотно, а Николай о своём народе говорить и не пытался. Так что они всё больше молчали, и он просто смотрел на неё, не уставая любоваться этими глазами, и губами, и ямочками на щеках. И ушами, когда они показывались из-под волос. А она нисколько не смущалась. Ей, очевидно, нравилось, когда ею любуются, во всяком случае, чужое внимание было привычным для овды. Николай смотрел и боялся чувств, которые разгорались в нём. В конце концов, он сдался и, чтобы отвлечься, предложил прогуляться по набережной.
Набережная оказалась пустынной, хотя время было не позднее. Запах рыбы и прочих морепродуктов не выветрился окончательно, но теперь скорее подчёркивал свежесть морского бриза, чем, как это было днём, подавлял её. Фонари светили тускло, в экономичном режиме, отчего напоминали мерцание свечей. Они с Айви просто гуляли, наслаждаясь вечером и дивным состоянием покоя, когда не нужно мчаться, скрываясь от погони, выслеживать или обрабатывать клиентов. Девушка взяла его под руку, и они шли так близко друг к другу, что Николай ощущал тепло её тела.
– Я должна поблагодарить вас за вечер, – сказала она, сбавляя и без того не быстрый шаг. – Это и в самом деле оказалось неплохой идеей, устроить небольшие каникулы. И… думаю вы заслужили, чтобы я выполнила одно ваше желание. Не всё же стараться для других.
– Моё желание? – переспросил он, чувствуя себя полным придурком.
– Ваше.
Они окончательно остановились и теперь стояли лицом к лицу, и он впервые увидел в её глазах озорство, которое постепенно сменялось чем-то иным, мощным, идущим из глубины. Вокруг никого, ночь, приглушённый свет далёких фонарей.
– Всё же исполнение желаний – моё призвание, – добавила она тихо. – Я потому и владею источником. Так что вся магия в вашем распоряжении.
– Даже если я загадаю, чтобы вы поцеловали меня?
Она хихикнула и слегка прищурила один глаз.
– Поцеловать вас я могла бы и так, без магии.
– Тогда научите меня драться так, как дерётесь вы.
Ещё не закончив фразу, он понял, что свалял дурака. Айви немного помолчала, потом вздохнула и, потянув его за собой, продолжила путь по набережной.
– Ладно, ковбой, – сказала она через минуту с едва слышным оттенком разочарования. – Завтра отвезу вас в одно укромное место, где вы научитесь махать ногами не хуже… да сами выберете, не хуже кого. Я не сильна в этих ваших боевиках.
Очарование вечера испарялось, словно кусочек сухого льда на жаре. Морской воздух вдруг запах дизельным выхлопом и гниющей рыбой. Свет от фонарей стал резок и неприятен. Звуки города пробились сквозь ослабевающий флёр романтики.
– Я жалею, что не настоял на поцелуе, – произнёс Николай.
– Проехали, – довольно жёстко произнесла Айви. – Желание было обещано только одно.
– Я понял. Надо брать сразу, пока дают.
– И это тоже. – Она помолчала, качнула головой. – Мы с вами столько дней дурим головы клиентам, а вы так ничего и не поняли. И кстати, я бы и драться вас научила без использования желания. Но вы зачем-то решили именно так. – Она пожала плечами. – Жизнь порой подбрасывает неожиданные сюрпризы.
Он подумал, что Айви всё время играла с ним, словно кот с мышью. И даже если у неё и возникла какая-то слабость, то лишь на короткий миг. Увы, он соображал куда медленнее короткого мига. Его время истекло, шанс был утерян, и они, погуляв ещё полчаса, взяли такси, вернулись в мотель и разошлись по своим номерам. По соседним номерам, вот в чём дело. А лучше бы уж их поселили в разных крыльях и на разных этажах, потому что Николай всю ночь ворочался, ощущая близкое присутствие Айви, точно истекающий от неё сильный жар проникал через тонкую стенку.
Когда утром он вошёл в номер Айви, она уже собралась и приготовилась сматываться. Оставалось лишь дождаться демона и получить назад монеты. В ожидании Драгоша они не произнесли ни слова, если не считать пожеланий доброго ура. Впрочем пауза затянулась не слишком. Демон, как всегда, появился вовремя и с холщовым мешочком в руке. Он покачивал им, подцепив серебристый шнур мощным загнутым когтем.
– Чёрт, я вчера оставила слёзки в фургоне! – вспомнила Айви. – Извини, Драгош, я быстро. Подожди пять минут. Здесь. Думаю, тебе лучше не показываться на людях.
Демон недовольно буркнул, а мешочек, совершив оборот, упал в его широкую ладонь, которая тут же сжалась в кулак так, что длинные когти впились в толстую шкуру. Айви выбежала из номера, а Драгош так и остался стоять посередине комнаты, отчего сидящий в кресле Николай почувствовал себя не очень удобно. Предложить демону сесть? Глупо. Встать самому? Не многим лучше. И что дальше? Он попытался выбросить из головы и демона, и вчерашний вечер, а сосредоточиться на сегодняшнем дне, на дальнейших планах, но не смог. Торчащая посреди комнаты фигура сбивала с мысли.
– Драгош – это румынское имя? – спросил Николай.
– Возможно, – равнодушно ответил демон.
– Так ты не румын?
– Там, откуда я пришёл, нации и языки не имеют значения.
– А откуда, кстати, ты пришёл? Мне говорили, что волшебного мира не существует.
– Волшебного мира не существует, – согласился Драгош. – А Пекло в наличии имеется. Откуда ещё, по-твоему, вызывают демонов?
– Не знаю. Я вообще не силён в демонологии. И чем вы там занимаетесь? Между вызовами, я имею в виду. Грешников поджариваете?