– Я рад, что смог развеселить вас, – буркнул Николай.
Предчувствуя плохие новости, он достал сигарету и прикурил. Айви тем временем заканчивала со вторым номерным знаком.
– Мне пришлось повозиться с той записью, – продолжила она. – Но когда Погонщик отправил подробное досье, всё стало ясно.
– Не тяните же.
– Наш клиент – женщина, больная раком и возжелавшая умереть, чтобы не испытывать боль.
– Умереть, – обречённо повторил Николай. – Что за странные фантазии возникают у людей при посещении музея ремёсел?
Айви собрала инструменты, ненужные номера и отнесла всё в кабину.
– Мне вовсе не хочется никого убивать, – сказал он ей в спину.
– Это не убийство, а эвтаназия, – возразила она.
– Для меня разницы нет. Тонкости морали и правовые формулировки тут не играют особой роли. Убивать предстоит мне, а я не хочу этого делать. Вот зараза! Как же она тащилась-то, бедная, на другое полушарие, если была больна раком? И зачем? Неужели нет подобных фонтанов поближе? Я знаю прекрасный фонтан, изображающий переправу диких лошадей через реку. Не нравятся мустанги, поехала бы тогда, что ли, на Тибет, покрутила бы буддистские барабаны.
– Тогда рак только диагностировали, и она узнала приговор перед самой поездкой, – решила пояснить Айви. – Так что всю поездку только и думала о том, что будет с ней, когда наступит последняя стадия. И бросая монетку, она пожелала умереть быстро и без мучений, как только не сможет справляться с болью. Это время, похоже, пришло.
– Подробности вам нашептала на ушко контагиозная машина? – раздражённо спросил он. – Или Погонщик записался в психологи?
– Нет. Но так я себе представляю развитие событий. Случай не уникальный.
Она медленно оглядела Николая с ног до головы, пожала плечами и, достав из фургона бутылку с водой, губку и тряпку, сунула ему в руки.
– Помойте дверцы передние и задние, а потом обязательно протрите насухо. Надеюсь, работа вас отвлечёт.
Он вздохнул и кивнул. Плеснул водой на запылённую поверхность, на губку и взялся за работу. Айви присела на забытый кем-то поддон и наблюдала.
– А как можно узнать, справляется она ещё с болью или уже нет? – спросил Николай через некоторое время.
– Просто пойдём и спросим.
– Она лежит в клинике?
– Нет. У неё дом. Маленький, но отдельно стоящий. Никто не помешает.
– И мне придётся войти туда и пристрелить бедную женщину? – с ужасом осознал Николай.
– Можете ударить её топором.
– Вы ещё способны шутить? А мне вот что-то не по себе.
Он закончил с первой дверцей и перешёл к следующей. Айви забралась внутрь и стала перекладывать какие-то папки.
– Это проще простого, – ответила она. – Ни сигнализации, ни свидетелей. Родственники посещают её раз в неделю, медсестра заезжает по утрам. Раннюю госпитализацию или хоспис страховка не покрывает.
– Я имею в виду моральный вопрос.
– Клиентка уже испытывает мучения, хотя сейчас это скорее психосоматика. Но она знает, что боль будет только нарастать, пока не превратится в кошмар. Она сама жаждет смерти!
– Да, но это же конец целой вселенной.
– Это конец пыточной камеры, а не вселенной, – чуть разозлилась Айви. – Не хотите убивать? Уговорите её взять желание обратно. Только и всего.
– И что я смогу предложить человеку, испытывающему муки? Деньги?
– Деньгами её не купишь, это верно, – согласилась Айви, выбираясь из фургона со свёртком в руках. – Предложите ей наркотики.
– Наркотики? – Николай задумался. – Ну, уже кое-что. А нет, случаем, такой магии, которая могла бы просто снять боль? Не временно снять, а вообще. Без криминала, привыкания к препаратам и прочих издержек.
– Вас беспокоит привыкание к наркотикам смертельно больной женщины? – удивилась Айви. – А вообще боль – всего лишь следствие. Если бы она, кидая монетку, пожелала полное излечение, я бы, пожалуй, могла найти того, кто составит довольно сложный, но вполне доступный эликсир.
– От рака? – дёрнулся Грачевский.
Он закончил со второй дверцей и сделал шаг назад, чтобы оценить работу. Айви развернула свёрток, который распался на несколько круглых наклеек. Одну из них она наложила верхушкой на свежевымытую поверхность и ловко вытащила бумажную основу. «Доставка канцелярских товаров» – значилось красным шрифтом на белом поле. В центре изображался логотип в виде трёх скрепок, а по кругу шла надпись с телефоном, сайтом и почтовым адресом в городе Валентайн, штат Небраска. Николай отметил мимоходом, что в тон наклейкам лучше подошёл бы красный «Транспортёр», который они потеряли на шоссе в Казахстане, впрочем, и на зелёном они смотрелись вполне естественно.
– Большое дело рак! – произнесла овда. – Между прочим, не самое скверное заболевание. Им больше пугают. Поэтому ей и не пришло в голову пожелать излечения. Люди стали прагматичными и, как я уже говорила, даже надеясь на чудо, загадывают что-то реализуемое.
– Стоп! – сказал Николай. – О чём мы тогда вообще говорим? Зачем убивать женщину или вынуждать отказываться от желания, если есть лучшее решение?
Он посмотрел на Айви со строгостью судьи международного трибунала. Она подняла правую бровь.
– Вот что, – заявил Николай. – Вы сделаете этот эликсир, или чем вы там врачуете рак, а я выменяю его на отказ от пожелания смерти.
– Ну, это, во всяком случае, проще, чем грабить банки.
Всё же ему показалось, что Айви попросту морочит ему голову.
Не то чтобы это оказалось проще. И в любом случае не быстрее. Сама Айви изготавливать чудодейственный препарат не взялась – её познания в магической медицине, по собственному признанию, зияли прорехами, а врачующие с успехом предки такой заразы, как рак, не знали. Поэтому они обратились к специалисту. Но и тут возникла масса проблем. Специалист оказался тем ещё фруктом. Даже встретиться с ним было не так-то просто. Меняя города и таксофоны, пришлось долго вызванивать и уговаривать, прежде чем Знахарь согласился на встречу. К себе он их не пригласил, а, соблюдая конспирацию, подсел в фургон в условленном месте, каковым оказался самый центр Барселоны.
– Какого беса мы меняли номера? – ругалась вполголоса Айви. – А уж машина доставки канцелярских товаров из штата Небраска выглядит в Барселоне, как попугай на Северном полюсе.
Она притормозила у тротуара в месте, где остановка строго запрещалась. Николай отодвинулся, уступая место молодому мужчине в массивных очках с сильно плюсовыми линзами, одетому в толстовку и широкие штаны. Короткую, но неаккуратную его бороду гармонично дополняла причёска (вернее, отсутствие таковой), напоминающая о бунтарских модах семидесятых годов.
– Николай, – представился Грачевский.
– Никаких имён, – быстро замотал тот головой. – Знахарь. Просто Знахарь. Говорите.
– У нас больная раком, – сказала Айви, выруливая на проспект.
– Что за больная? Какая форма рака? Какая стадия? Результаты осмотров, анализы?
– У нас при себе ничего этого нет, – сказал Николай.
– Плохо! – мужчина тряхнул нечёсаными космами и поправил очки. – Тогда так: раздобудете результаты последних осмотров, обследований. Все записи, все анализы. Можно на цифровом носителе. Особенно важны кровь и урина. Имейте в виду, что лекарство имеет узконаправленное индивидуальное действие, и в его разработке нужно будет отталкиваться от параметров конкретного больного. Надеюсь, это понятно? Время терпит?
– Пока ещё боли не слишком сильны, – сказала Айви. – Но она немолода и держится с трудом.
– Значит, время есть. Притормозите вот здесь. Когда раздобудете всё, что нужно, позвоните. А пока не о чем говорить. Да, и звоните вот по этому телефону. Прежний забудьте.
Мужчина сунул Николаю в руку обычную визитку и выскочил из фургона возле станции метро.
Совершить налёт на онкологическую лечебницу, где состояла на учёте больная, похитить анализы, а также скопировать записи из компьютера оказалось, пожалуй, потруднее, чем ограбить провинциальное отделение банка. И охрана не хуже, и поиски цифрового досье, закрытого кодами и паролями, времени заняли больше, чем запихивание наличных в сумку. Тем не менее они справились. Айви пришлось пару раз превращаться в сову, а Николаю надевать лыжную маску и бродить по этажам клиники, разыскивая серверную. Но всё обошлось. Затем они вновь долго вызванивали Знахаря, а потом перехватывали его на оживлённой площади Мадрида, откуда они втроём перебрались в небольшой домик, арендованный загодя на берегу Женевского озера. Там Знахарь принялся за исследования, им же пока предстояло заняться чем-то иным, и Айви предложила размяться, как раньше, на «возвращенцах».
…Первого клиента из длинной череды недотёп, желающих вернуться в холодную Россию, Николай подкараулил в уличном кафе Нью-Йорка. Мужчина пил безобразный кофе из безобразного пенопластового стакана и заедал его безобразным гамбургером. Впрочем, низкое качество американского кофе на поверку оказалось не более чем очередным мифом, и Грачевский, находясь круглые сутки на трассе, вполне осознал, что когда приходится лакать стимулирующее пойло литрами, крепкий напиток убьёт скорее.
– Здравствуйте! Меня зовут Николай. Я из России и работаю в службе безопасности, это бывший КГБ, если вы не в курсе. Но разумеется, мы больше не используем прежние варварские методы, и вообще стоим на страже демократии и прогресса.
Мужчина выкатил глаза и чуть не подавился гамбургером. Но встать и убежать или, скажем, заорать на всю улицу не решился, хотя пару раз и дёрнулся в порыве. Николай злобно ухмыльнулся и кивнул, намекая на правильность выбора.
– Так вот. Вы посещали недавно нашу страну, а мы, конечно, за вами всё время наблюдали. Демократия демократией, знаете ли, а безопасность прежде всего. Так что, да, наблюдали. Например, вот эту монетку, достоинством в десять центов, вы обронили возле Музея традиционных ремёсел, узнаёте?
Николай протянул клиенту дайм, то бишь десятицентовую монету. Мужчина, отставив кофе, взял её в руку, точно загипнотизированный. Вокруг был Нью-Йорк, но холод Лубянки вымораживал хребет незадачливого туриста. А всё потому, что надо меньше смотреть сомнительные фильмы и читать сомнительные книжки. И уж тем более не стоит кидать в волшебные фонтаны презренный металл.