В «Илиаде» практически у каждого незначительного персонажа есть некая характерная черта, особенно если тот оказался на смертном одре. Эпитеты, которыми Гомер описывает основных персонажей, указывают на какое-то личное качество, порой весьма неоднозначное, и именно оно часто является катализатором всей драмы. Ахилл неизменно «быстроногий», и все эпизоды, напоминающие нам об этом, только усугубляют ужас сцены, в которой он гоняется за Гектором по всей троянской крепости. Polytropos, эпитет, которым Гомер чаще всего наделяет Одиссея, состоит из слов «много» и «поворот», его переводили бессчетное количество раз самыми разными способами: от «многоумного» и «многомудрого» до «лукавого» и «коварного». Этот эпитет и вдохновляет переводчиков, и ускользает от них. Он характеризует Одиссея как человека весьма непостоянного, что придает его приключениям определенную окраску и заставляет думать, что этот герой мог быть даже подлецом.
Но эпитеты не всегда используются для характеристики героев. В поисках наследия Гомера филолог-классик Милмэн Пэрри в тридцатые годы изучал устную поэзию Югославии. Он сделал радикальный вывод о том, что эпитеты (которые бывают разной длины) были необходимы устным сказителям, чтобы заполнить строчку или обдумать, что же будет дальше. Иными словами, Гомер импровизировал. Эпическая поэзия была устной традицией и поэтому опиралась на повторение. Рапсоды и их аудитория не отличались грамотностью. Им эти повторения не казались чем-то вопиющим.
Наша культура письменная. Мы документируем всё. Мы ценим разнообразие; повторение нас утомляет. Так есть ли у нас нужда в трюках, подобных Гомеровым? Переводчики, исходя из своих предпочтений, или добросовестно следуют за Гомером в использовании эпитетов (Ричмонд Латтимор), или применяют их по мере надобности (Роберт Фицджеральд), или вносят изменения для лучшего понимания текста современными читателями (Эмили Уилсон), или дают им широкую трактовку (Кристофер Лог), или обходятся вовсе без них (Стивен Митчелл).
Но у повторения есть своя цель. До изобретения письменности это был единственный способ что-либо запомнить. В «Одиссее» бараны и овцы Полифема неоднократно описываются как тучные и пушистые, а привычка циклопа загонять овец на ночь и доить их в строгом порядке кажется несколько надуманной. Окей, Гомер, мы поняли: у Полифема могут быть свои недостатки, но он прекрасно ладит с животными и его технология производства сыра не знает себе равных. Но потом выясняется, что существенную роль играет тот факт, загоняет ли он баранов вместе с овцами или нет. Потому что Одиссей использует этих баранов (которые должны быть тучными и пушистыми), соединенных в тройки, чтобы сбежать: он привязывает под ними своих людей (оставив самого крупного барана для себя), а утром ослепленный циклоп, выпуская животных погулять и поглаживая их на выходе из пещеры, не замечает «зайцев». Повторение сродни музыкальной теме, которая создает напряжение.
«Сероглазая Афина» – один из самых известных эпитетов Гомера, который с самого начала привлек мое внимание к этой богине. У меня серые глаза, как у мамы (но не ее подвешенный язык), поэтому мне было приятно думать, что у меня есть что-то общее с Афиной. Гомер описывает глаза только некоторых персонажей. У Геры взгляд «волоокий», а это, как мне кажется, значит, что ее глаза широко посажены, они темно-коричневого цвета и в них угадываются сила и упрямство. Если глаза Афины так важны, эпитет «сероглазая» призван передать что-то в ее характере.
Слово, которое Гомер выбирает для Афины, glaukopis (γλαυκωπις), состоит из корня op, знакомого нам по слову «оптика» и названию чудища «циклоп», и корня glaukos, обладающего рядом значений, одно из которых – «серый». Древнегреческий поэт также использует glaukos для описания моря: мое воображение рисует нечто серо-зеленое, но, как и в случае с «винноцветным» (oinops), glaukopis может относиться к качеству, а не к цвету. В таком случае оно означает не глубокую пучину моря, а его блестящую поверхность. «Сероглазая» – традиционный перевод эпитета glaukopis, который используют и Латтимор, и Фицджеральд. Вариативное написание прилагательного «серый» (gray в американском варианте языка и grey в британском английском), казалось бы, не несет смысловой разницы, но она тем не менее есть. Grey дает ассоциацию с английским словом «глаз» (eye), возможно сообщая ему дополнительный смысловой оттенок – «блеск, сияние». В издании Гарвардского университета слова «Афина со сверкающим взором» сопровождаются комментарием: перевод «сероглазая» допустим, но с оговоркой «если имеется в виду цвет, то он почти наверняка голубой».
Мы считаем, что у греков оливковый цвет лица и темные глаза, как у латиноамериканцев, но некоторые предки древних эллинов пришли с севера. И даже сегодня можно встретить греков с выразительными бледно-голубыми глазами, словно подсвеченными изнутри Средиземным морем. Безусловно, существует столько же оттенков синего, сколько и серого: васильковый, сапфировый, королевский синий, темно-синий, аквамариновый, кобальтовый, лазурный, индиго, веджвудский синий[66], цвет морской волны, металлический, пепельно-синий. А еще голландский синий, бледно-голубой цвет цикория, растущего по обочинам дорог в Америке, небесный предрассветный синий, голубой цвет гиацинта и гортензии, голубой оттенок яиц дрозда, восхитительный цвет прекрасного расписного малюра[67]. Есть лазурный Элис[68]; синий, как вода в бассейне, голубой, как горящий газ, и пыльно-синий, как голубика. И не забудьте особый оттенок незабудки, а также ядовито-синий цвет волос Мардж Симпсон[69], напоминающий о моющем средстве. У моего отца глаза очень запоминающегося синего цвета, у младшего брата глаза по утрам такого оттенка, какой бывает во время «высокой воды» в Венеции. У старшего брата глаза ясно-голубого цвета, переходящего в серый. Многие утверждают, что у меня тоже голубые глаза, но это не так. Они у меня как у мамы: серые с желтой каймой вокруг зрачка, которая в зависимости от освещения становится зеленой. Если я злюсь или плакала и мои глаза покраснели, они, бесспорно, будут зеленого цвета. Я бы с радостью носила эпитет, описывающий Афину, но в водительском удостоверении нельзя указать свой цвет глаз как glaucous («сизый»).
Переводчики перебрали множество вариантов в попытках описать глаза Афины так, чтобы это раскрывало ее характер. Кэролайн Александер, первая женщина, которая перевела всю «Илиаду» на английский, изначально вслед за Латтимором использовала для Афины эпитет «сероглазая», но, изучив вопрос тщательнее, заменила его на «светлоокая». Александер сказала мне, что, читая Лидделла и Скотта, нашла пример использования Гомером слова glaukopis в качестве глагола, а не прилагательного, – так он описывал глаза льва; глаза могут сиять, но они не могут сереть. Кроме того, у крупных животных семейства кошачьих глаза зеленого или янтарного цвета. И тогда Александер подобрала для глаз Афины поэтичное описание – «цвета мокрых камней».
В статье для «Энциклопедии Гомера» специалист по античной мифологии Лора Слаткин предлагает свой вариант – «среброокая». Роберт Фейглз говорит о «лучезарной богине», что предполагает в ней воодушевление, страсть. Кристофер Лог, мастер анахронизмов, экспериментирует с разными эпитетами: «синильный блеск» (наводит на мысли об алхимии) и «пепельноокая» (приобретает оттенок матовости), а также «островзорая» (может относиться к глазам совы). Грек Павсаний, который задокументировал свои обширные путешествия в самом начале римской эпохи (его часто называют Бедекером[70] Древней Греции), описывая глаза Афины, использует прилагательное «серо-зеленые» (согласно переводу Питера Леви). По одной из версий мифа она является дщерью Посейдоновой – и поэтому ее глаза цвета моря. Леви отмечает и связь с эпитетом «совоокая»: слово glaukos похоже на glaux (древнегреческое название совы), и таким образом он выдвигает предположение, что богиня видит в темноте. Бдительная Афина.
Разнообразные издания Лидделла и Скотта дают несколько определений для γλαυκος. Некоторые из них связаны с качеством, другие – с цветом. В сокращенной версии словаря определения представлены широким спектром от «мерцающего, сверкающего, блестящего» до «бледно-зеленого, голубовато-зеленого, серого». Лексикографы уточняют, что если речь идет о цвете глаз, то слово переводится как «светло-голубой или серый», добавляя, что на латыни glaucus означает «цвет оливы, цвет ивы, цвет виноградной лозы» (возможно, оливково-зеленый – это цвет серебристых листьев, а не закуски, начиненной красным перцем). Однако эпитет, который сопутствует Минерве, то есть римской Афине, звучит как «с сияющими глазами». Словарь Льюиса и Шорта, латинский аналог Лидделла и Скотта, определяет glauсus как «яркий, искрящийся, сверкающий, сероватый». Таким образом, определение «сероокая» при описании Афины уходит корнями в тот период, когда греческий язык прошел через горнило латыни.
Я задала вопрос своей учительнице греческого, Хрисанте, что означает γλαυκος в современном греческом. Она ответила практически не задумываясь: «Бледно-голубой». Если вы будете искать слово «синий» (galazios) в словаре современного греческого языка, то найдете в той же статье и «цвет морской волны», и «лазурный», и «небесно-синий». Словарь Уэбстера дает такое определение лазурному цвету: это синий цвет ясного неба. Небо – первое, что приходит на ум, когда речь заходит о голубом цвете. Греческое слово galaxίas («галактика») означает «Млечный Путь» и отсылает нас к синеватому оттенку молока и к полоске белого в полуночном небе.