— Тебя? — подруга недоверчиво хмыкнула. — Ты у нас — гвоздь. Зубы сломают. Успокойся! А Васек твой как? Учится?
— Да. Все хорошо.
Вскоре Галя исчезла из эфира. А Вика, вернувшись в бухгалтерию, предупредила, что добежит до аптеки и вернется. Потом, накинув на плечи пальто, захватив шейный платок, выбежала из здания. Легкие шаги направились в сторону церкви. Попасть туда казалось самым важным. Надев платок, войдя внутрь, тихо спросила:
— Где здесь ставят за здравие?
— Вон там, дочка, — последовал спокойным, умиротворяющим тоном ответ. Старенькая женщина, тронув ее за локоть, показала.
Колесникова, чувствуя комок в горле, подошла к иконе; на нее смотрел добрый, все видящий, все понимающий и не осуждающий лик. Долго сдерживаемые слезы фонтанами брызнули из глаз, заструились по щекам, принося долгожданный покой и облегчение.
— Поплачь, поплачь, доченька, — коснулась ее снова женщина. — Легче будет. И попроси Бога о помощи. Помолись. Он тебя всегда слышит.
Девушка, вытирая слезы, кивнула.
Поставив две свечки — за здоровье Мухина и Вадима, следуя совету, попросила, как умела. Попросила, чтобы ситуация изменилась в лучшую сторону. Чтобы все наладилось, — ее кошмарные отношения с директором и хозяином тоже. Посидев на широкой жесткой лавке несколько минут, почувствовав неимоверное облегчение, она бросила денежку в коробку для подаяний.
Глава 31
В понедельник ожидался заезд иностранцев, многочисленная делегация из французов, румын, чехов. Попался на глаза Михаил Федотович при полном параде — в темном дорогом костюме, белоснежной рубашке и при галстуке. "Представительный!" — оценила его изменившуюся внешность Вика, проследив, как тот вышел из лифта и завернул к себе. Обычно директор являлся на работу в джинсах и серой бесформенной футболке.
Мухин тут же набрал ее номер:
— У тебя все готово?
— Да.
— Покажи!
Финансовый директор впихнула все необходимые расчеты в папку, легко вспорхнула с места и направилась к нему. В этом момент на столе вновь зазвучали трели.
— Виктория Алексеевна!
— Да, Нина Константиновна.
— Вы куда-то уходите?
— К Мухину.
— Я Вас не отпускаю.
Вика опешила, растерянно повернулась в сторону импозантной начальницы.
— Почему?!
— Вы мне тоже нужны и прямо сейчас. Почему у меня не отпросились?
"Мне нужно еще и отпрашиваться, чтобы выйти в соседний кабинет? Мило!"
— Там люди уже подъехали. Нужно перед этим цены еще раз проверить. Времени нет.
Но если Вы настаиваете…
— Ну, хорошо. Идите. Но я еще побеседую на предмет Вашей подчиненности с Михаилом Федотовичем.
Девушка положила трубку, тяжело вздохнула и тут же помчалась в конец коридора.
— Что тут у тебя? — без приветствия перешел к делу Мухин, рассматривая то, что положили ему перед носом. Кожей чувствовалось насколько сильно он нервничает.
"Что это с ним? Боится, что не справилась?"
— Вот, тут стоимости всех деталей. Опиралась на их шаблоны. Накладные расходы подробно расписывать не стала — оставила возможность для варьирования (директор при этих словах одобрительно кивнул), зарплату рабочих завысила, налоги, соответственно, выросли. Цены на сырье взяла у москвичей. Только цикл производства одной детали у чехов какой-то нереальный — сорок секунд! Я спрашивала наших технологов — две с половиной минуты, как минимум. Специально проверяли.
Мужчина вновь кивнул, задышал несколько ровнее. Возразил.
— У них своя методика организации труда, будут сопротивляться.
— Ну и что? А у нас своя. Когда наладят, как у них, тогда и разговаривать можно будет. А пока — рано.
— А если цикл изменится, пересчитать цену насколько быстро сможешь?
— Минуты за две. Все в таблице с формулами, только проверить.
— Со мной поедешь!
— Куда?
— На встречу. Через час. Готовься.
— А Нина Константиновна меня отпустит?
Михаил Федотович поднял тяжелый свинцовый взгляд, но Колесникова живо откликнулась на немую фразу:
— Она сейчас меня пыталась затормозить, еле вырвалась. Может, вы между собой как-то договоритесь?
Двусмысленная гримаса была единственным ответом. Не дождавшись ничего вразумительного, финансовый директор вышла. Она едет с Мухиным! Что-то невиданное! Невиданное и неслыханное! Последний раз вместе куда-то выбиралась, когда еще занимались банковскими кредитами и не ссорились. Почти что в прошлой жизни.
Через час они двигались по проспекту в сторону завода. Директор не смотрел по сторонам и не разговаривал. Единственно, что он сделал, переместившись в автомобиль — включил тихую музыку. Колесникова тоже хранила молчание, глядя на медленно проплывающие мимо дома и изредка поглядывала на своего серьезного, нахмуренного соседа.
"Точно на бульдога из мультика похож!"
— Да! — взял "бульдог" завозившуюся на панели трубку. — Со мной. Улыбается? — директор повернулся к ней. — Нет, не улыбается. Злая? Тоже нет. Грустная. Нет, сейчас уже улыбается. Кто кого трогает? Пошел ты сам, молокосос! Не обгонишь! Сам, как черепаха ползешь!
"Вадим!" — поняла Вика.
Подъехав к месту, она проследовала в битком набитый зал переговоров. "Император" уже был там, слушая переводчика и что-то иногда вставляя в общий поток обсуждений. Девушку удивило, что Ворон присел где-то с краю, оставив пальму первенства за директором завода. Войдя в комнату, Мухин поздоровался и присел на кожаный диван. Немного прячась за его спиной, покачивая амфорными бедрами появилась хрупкая Вика. Она заметила сколько вожделенных взглядов французов сразу же на нее устремилось, — особенно одного, с длинными волосами до плеч и резким орлиным профилем. Тот просто не сводил с нее глаз, прожигая насквозь. Вадим, бегло оценив обстановку, спрятал в ладони ироничную усмешку.
— Вы что куда спрятались? Давайте за стол! — скомандовал он.
Виктория со своим представительным шефом подчинилась. Мухин пододвинул стул сначала ей, потом разместился сам. "Зарыл на время топор войны", — догадалась она, внутренне с ним соглашаясь. Чего тут их внутренние дрязги демонстрировать? Кому это нужно? Это — их личное дело, а работа должна быть, все-таки, на первом месте. Очевидно, Михаил Федотович считал так же. Иногда обращался к ней за помощью, спрашивая откуда взялась та или иная цифра и держался очень корректно. И как ни странно, все переговоры взял в свои руки. Колесникова чувствовала подспудно его благодарность за то, что приняла его игру и не вставляет палки в колеса. Вадим иногда кидал на их пару косой, неподдающийся расшифровке взгляд. "А у него есть чему поучиться", — нашла она вскоре, напряженно слушая как обстоятельно, спокойно и последовательно Мухин ведет диалог, ловя каждое его слово. Сама так не умела, да и вообще на серьезных переговорах присутствовала впервые. Скована до предела. А ее директор чувствует себя (вот удивительно!) в своей стихии — как рыба в воде! В ее взгляде промелькнула искра уважения и даже что-то похожее на раскаяние. Считала, как и все вокруг, что Мухин — просто лентяй. Ничего не умеет. Искренне не понимая зачем его Вадим вообще держит. Сейчас же все вставало на свои места.
Прошло несколько часов. Делегация, устав, решила прерваться на обеденный перерыв, а вслед за этим — пройти с директором экскурсию по заводу.
— Мы здесь больше не нужны, — констатировала Вика и взглянула на своего директора — Мухина.
— Сейчас пообедаем и поедем.
— А нас накормят?
— Принесут. Пойдем в мой бывший кабинет.
— Ой, пойдемте! Интересно посмотреть где Вы раньше сидели.
— В хорошем кабинете. Не то, что теперешний клоповник! И Вадим сказал, что подтянется.
Финансовый директор хвостом двинулась вслед за своим суровым руководством. Спустившись этажом ниже, они прошли вдоль по коридору, выложенному ламинатом цвета беленого дуба и остановились возле светлой деревянной двери с золотой табличкой на ней "Директор по развитию".
— Круто! — выдохнула она, очутившись внутри. Кабинет по размеру занимал площадь примерно такую же, как и вся их многочисленная бухгалтерия.
— И я про то! — самодовольно хмыкнул мужчина и включил кондиционер на обогрев.
— Голодная? — раздалось за ее спиной. Это был Вадим.
Она повернулась, иронично опустила уголок рта.
— Съем слона.
— Слона не обещаю, а вот пару пирогов с яблоками и порцию печенки с картошкой могу.
— И мне, — недовольно буркнул Мухин, обделенный вниманием любимого патрона.
— Хрен с тобой! Принесу! — Вадим исчез так же молниеносно, как и появился. Вика успела лишь отметить, что его красивая розовая рубашка и красивый галстук друг другу совсем не подходят. Глаз, неприятно удивленный, скользнул по воротничку патрона и спрыгнул на директора, оценивая степень недовольства последнего. "Как дите малое, ей Богу!"
Наступила тишина. Девушка, усевшись за огромный стол, взяла ручку, бумагу и стала привычно рисовать крестики. Потом память подсказала еще несколько картин.
— Это что? — наклонился над ней Михаил Федотович, разглядывая две нарисованных параллельно кочерги.
— А Вы что думаете?
Он пожал плечом.
— Перевернутый лыжник! Замерз в сугробе!
— Пикассо отдыхает, — усмехнулся тот. — Или Казимир Малевич.
— Не люблю чокнутых, — выдала Вика.
— Это Малевич- то чокнутый?
— А вы его нормальным считаете?
— Да. Картины видел.
"Непостижимо! Он интересуется живописью!"
— Нравится?
— Смотреть можно.
— Да, ну, ерунда! Мы с Ольгой все время на эту тему спорим! Неужели у Вас "Черный Квадрат" какие-то эмоции вызывает? Дает ощущение полета?
— Не знаю. Может быть. Почему бы и нет?
— Тогда и мой лыжник должен Вас вдохновлять! Бред! Тут еще в Испании были — на Сальвадора Дали ходили.
— Тоже не понравился, — больше утвердительно произнес мужчина.
— Нет, абсолютно. Хотя, Оля утверждает, что он — гений. Я же ничего, кроме сумасшествия не вижу. Все в кучу, как псих, свалил, все краски самые дикие смешал — в глазах аж рябит. Где здесь гармония и красота? В чем? Наскальные рисунки далеких предков и то приятнее, по-моему.