Спор не уместен. Это ясно. В коридоре раздался быстрый цокот каблуков туда, обратно и щелчок захлопнувшейся двери.
Час тянулся, казалось, бесконечно. От работы уже подташнивало. Когда же все разойдутся?! Тем более, что болтают уже о какой-то ерунде! Про детство и юность Вадима. Уж чего-чего, а про себя любимого он не поговорить не может!
Заметив ее отсутствующий взгляд, чех, сидящий рядом, спросил:
— Что Вы тут делаете? Вы же не хотите здесь находиться!
"Кто бы меня спрашивал!"
— Нет, что Вы! Я здесь по служебной надобности!
— О своем молодом человеке задумалась! — ревниво вставил Вадим. — Любишь?
Колесникова смутилась. Чех пришел ей на выручку и с легким акцентом произнес:
— Каждый кого-то любит! Разве нет? Спроси любого!
Вадим также смущенно отвел глаза.
— Вы устали? — произнес чех, глядя на Вику.
— Да.
"Как приятно получить хоть каплю внимания и заботы!".
— Может, вызвать такси?
— Спасибо, — девушка благодарно тронула его за плечо. Гость шарахнулся от ее прикосновения, как ужаленный и уставился в на нее во все глаза. "Может, у них так не принято? Подумал, что к нему пристаю? Мило!"
— Я сам всех развезу, — поднялся со стула хозяин. — Раз по деньгам так и не договорились!
— Все хотят денег, — парировал гость, — все! Каждый хочет быть обеспеченным. Иметь дом, квартиру, разве нет? Знаешь, сколько мне платят за то, что бы я переезжал с места на место каждый год? И сколько получает мое руководство, которое выезжает куда-нибудь раз в сто лет, чтобы оценить ту же организацию производства? И я сюда не ради туристического интереса езжу! А если бы я сказал, что это не так, ты бы мне поверил?
— Не поверил бы! — с нотами уважения в голосе согласился Ворон.
— Тогда чего злишься? Я был бы дураци, если бы думал по — другому!
— Нужно уметь делиться, просто. Здесь идиотов нет! Ладно, пошлите!
Вадим залез в ящик стола сердито шаря в поисках ключей от машины. Затем, заперев дверь, спустился вместе с ожидающими вниз, на парковку.
На заднем сиденье укачивало. Ворон, лихо сорвавшись с места, не глядя на красные сигналы светофора, мчался по дороге. Чех вжался всем телом в обивку сиденья. Раздался жалобный с иностранным акцентом писк:
— Так же нельзя! Вы же нарушаете закон!
— Бог не выдаст, свинья не съест, — грубо ответил хозяин и еще сильнее нажал на педаль газа.
Обалдевший от его жесткости гость повернулся в поисках поддержки и понимания к Вике, но та лишь улыбнулась, зная, что Вадим старается специально для него, в знак протеста. Она не помнила раньше, чтобы "император" не соблюдал правила.
— А ты хорошо говоришь по — английски?
— Да, — выдохнул испуганный пассажир.
— А я учил-учил, толку — ноль! — поделился Вадим, подрезав мчавшуюся мимо пустую маршрутку.
Чех куда-то провалился. Ворон невозмутимо продолжал:
— Знаю лишь — ай эм э бой, ай лив ин Казань сити. Ну, вот и приехали!
"А ты боялся! Пора вытряхивать", — про себя закончила она фразу. Мужчина неуверенными движениями выбрался из салона и заковылял к гостинице.
— Пересаживайся вперед, — предложил, обернувшись, Вадим.
Очутившись на улице, Вика посмотрела вслед удаляющемуся чеху. Открыла переднюю дверцу. Иностранец остановился, заметив, что за ним вышли. Неожиданно его лицо осклабилось, показав ряд ровных искусственных зубов. Она непонимающе уставилась на него, но, заметив мощный увесистый кулак, демонстрируемый гостю из машины, рассмеялась. Села вперед, громко хлопнув дверцей. Чех двинулся дальше, а машина, взвизгнув, развернулась и помчалась обратно.
— Не гони! — попросила она спутника. — Тот ослабил хватку.
"Вот, ведь! Всегда моментально соображает!" — улыбнулась Вика про себя и вслух произнесла:
— Колыбельная отменяется!
— Ага! Урод! Решил, что ты за ним побежала… Чуть не кастрировал!
— Видимо, решил, что русские девушки — всегда готовы, как пионерки!
Наступила долгая пауза. Вадим замешкался, несколько раз поворачивался к Вике, желая что-то спросить. Наконец, решился:
— А у тебя долго не было мужчины, ну пока мы… Короче, ты долго своего Сашку ждала?
Вика задумалась, высчитывая количество месяцев, потом выдала:
— Полтора года. Почти как из армии.
Вадим присвистнул, внимательно на нее посмотрел:
— А мне совсем не то про тебя рассказывали.
Она застыла. Похолодела. Потом возмущение и негодование накрыло мощной волной.
— Откуда такая ценная информация? Случайно, не от соседа по подъезду? Он всех с кем я поздно возвращалась сосчитал и в мои любовники записал? Свечку, случайно, не он же держал?
— А что? Неправда?
— Нет. Какой смысл мне врать? И среди частников у меня любовников не было. Сашку ждала.
"По кой черт оправдываюсь? Пошли вы все!"
— А почему перестала?
— Да нашелся тут один, настойчивый…
— А если серьезно?
— Он должен был приехать — не приехал. Сказал, что слишком занят. Мне это не понравилось — я тоже тут не в пинг-понг играю.
— Понятно. Мне повезло.
Вика промолчала, задетая за живое распускаемой сплетней. Мужики — хуже базарных баб! Вадим продолжил, чуть помедлив:
— Хочешь поехать со мной во Францию?
"Приехали! Он что, издевается?"
— Ты знаешь, не люблю Францию.
— Париж?!
— Париж — грязный город, каменный, без цветов и деревьев. Одни синегальцы кругом. Вот если бы на Сейшеллы…
— Может, подумаешь?
"Чтобы меня Мухин в подъезде грохнул? Ты же не дурак, неужели не видишь?"
Вика вновь мотнула головой. "Хватит! Я с тобой уже разок с Москву прокатилась!"
На повороте к ее дому машина затормозила. Ворон повернулся. Несколько развязно растягивая слова, протянул:
— Хочешь?
Вика снова не ответила, не зная как отказать, но сделать это помягче. На его лице промелькнуло что-то, похожее на злость. Что она о себе возомнила?! Вот, заноза! Он привык все получать!
— Чего ты хочешь?
Два черных дула уставились на него с немым вопросом.
— Может, тебе денег дать? Я могу дать много!
"Вот сволочь!"
— Спасибо, не надо, — последовал ледяной ответ. "Что он о себе возомнил?! Гляди-ка, какой прыщ на ровном месте!" Помедлив, Колесникова задала тот же вопрос:
— А ты чего хочешь?
— Чтобы ты зашла ко мне в кабинет, сама заперла дверь и сказала: "Я тебя хочу".
— И что потом?
Вадим улыбнулся. С желанием взглянул на ее приоткрытый рот. Она выскочила наружу, словно за ней гнались. За спиной раздался звук взвизгнувшего автомобиля.
Прихватив безумно счастливого Мухина, Ворон отбыл в командировку в Париж. В офисе наступила тишина, покой, мягким скучным покрывалом накрыв всех с головой. Как-то само собой выдвинулось главенство Нины Константиновны, которая ничем открыто не демонстрировала своей власти. Но намеками, полутонами давала понять — кто тут главный. Иногда делала каждому легкие, неуловимые замечания, корректируя, исправляя, создавая впечатление, что успевает присматривать за всеми, всегда и везде. Вике все чаще казалось, что сама работа не приносит ее начальнице столько удовлетворения, сколько эта скрытая возможность ткнуть носом каждого. Она и сама подстраивалась под характер Строгой, понимая, что деваться ей, собственно, некуда.
— Я думала раньше, что Вы встречаетесь с Мухиным, — заявила ей Нина Константиновна как-то за обедом.
— С кем?!
— С Михаилом Федотовичем, — заметив изумление, приняла невинное выражение лица. — А что Вы так удивляетесь? Вы ведь несколько раз с ним вместе приезжали к нам на завод. Романы на работе — вещь обыденная.
"Тебе виднее!"
Женщина продолжала:
— Только позже поняла, что Вы его терпеть не можете. Интересно, почему? — она изящно поднесла вилку ко рту и аккуратно положила содержимое в рот.
— А Вы почему его терпеть не можете? — Вика заговорщески подмигнула, смягчая вопрос очаровательной улыбкой.
— Он мне как-то сразу не понравился. Глаза у него, знаете, такие неприятные — я по глазам сразу всех вижу. Многое, что могу рассказать.
"Да ты что! Ванга отдыхает!"
— А по моим что скажете?
Начальница лишь улыбнулась уголками рта. Понятно, настала ее очередь проявить откровенность.
— Мы с самого начала почему-то не поладили. Не раз уходить хотела.
— Отчего? Сомневались в деловых способностях Вадима?
— Нет. Причем тут Вадим Сергеевич? Просто Мухин меня постоянно одергивал, говорил, что я не так говорю, не так ем, не так стою.
— Гляди — ка! Никогда бы не подумала! Это Вас то? А он на себя в зеркало смотрел?
— Не знаю. И не только поэтому.
— А еще что?
— Не давал мне возможности сменить бухгалтера — самой приходилось все делать.
Женщина понимающе кивнула:
— Проходила через все это. Тяжело, когда коллектив разобщенный. Но Вы такая молодец — несмотря ни на что, справились.
Вике сразу же захотелось расцеловать Строгую в обе щеки — похвала ее подкидывала, как батут, в небо.
— Спасибо! Сейчас попроще стало. Притираться начали что ли…
— Понятно, — снова, отложив что-то в своей голове, многозначительно улыбнулась Нина Константиновна. — Взгляд слишком многозначительный. Чересчур.
Вика почувствовала, что в голове напротив отложилась очередная сплетня. Стало ужасно неприятно, словно она попала в собачье дерьмо. "Никогда не скажет, что думает на самом деле! Мутная!" Девушка опустила голову и задумалась. Может, так и надо? Как ее начальница? Никогда не говорить того, что думаешь? Искать в чужих словах лишь собственную выгоду и возможность посплетничать на стороне, обсуждая и осуждая, считая себя самой умной? Прогибаться, где необходимо, и сколько необходимо, где можно — выпячиваться. Вика примерила на себя этот костюм — стало не по себе. Нет, уж! Дудки! Пусть лучше остается все как есть!
— Я собираюсь в отпуск. Устала очень, — нарушила молчание начальница. — Вам еще много делать для этих иностранцев? Сможете меня подменить?