Чувствовала она себя вполне комфортно, если судить по ее небрежной, даже несколько развязной позе. Закинув нога за ногу, девушка сидела, вальяжно откинувшись на спинку кресла, и внимательно наблюдала за нами. Увидев ее, Пронин испуганно затоптался на месте, потом выдвинулся вперед, пытаясь спрятать меня за своими плечами.
Мне стало смешно – вряд ли ему удастся скрыть мое присутствие. Чувствуя, что он вовсе не прочь развернуться и удрать, я выпустила его локоть и непринужденно прошла вперед. Сев на свое место, рассеянно улыбнулась неприязненно глядевшей на меня девице.
Роман сердито плюхнулся рядом. С упреком взглянув на него, я укорила:
– Может быть, ты представишь нас друг другу?
Оглянувшись по сторонам, он чуть заметно кивнул, и я поняла – охране велено передислоцироваться поближе. Но зачем? Неужели эта милая с виду особа может представлять для нас какую-то угрозу? На горизонте промелькнул Вадим с одним из охранников, и я вдруг поняла, что дело вовсе нешуточное – уж очень у Попова было озабоченным лицо. Обычно он встречал неприятности с безразличной миной, безмолвно говоря – это всё ерунда!
Жизнь обещала стать гораздо более интересной, чем прежде, и я замерла в предвкушении новых потех. Забавно, что сейчас будет делать Роман? Прикажет убрать незваную гостью подальше или всё-таки поговорит?
Поскольку знакомить нас он не собирался, я взяла бразды правления в свои руки.
– Я – Маргарита. А вы кто?
Она с неожиданным энтузиазмом пожала мою протянутую руку и представилась:
– Полина. Как вы понимаете, экс-подруга.
Я завистливо вздохнула, чуть закатив глаза:
– Бывшая! Как вам повезло!
Она с удивлением посмотрела на меня. Мое поведение явно не укладывалось в ее представление о жизни с олигархом.
– Вам что, не нравится Роман?
Я откровенно призналась:
– Да не особенно.
После этого провокационного признания Пронин разозлено приподнялся, пытаясь что-то возразить, но мы не позволили ему прервать наш замечательный междусобойчик.
Оценивающе посмотрев на меня, Полина протянула:
– Я никак не могла понять, с чего вдруг Роман вытурил меня с яхты. А это он на тебя глаз положил.
Пришлось уточнить:
– Да ладно, если бы только глаз.
Выступающий в дикой для себя роли третьего лишнего Пронин рассвирепел и рявкнул:
– Полина! Давай прекращай дурацкие разборки и катись отсюда!
Она взвилась:
– Это общественное место и ты мне здесь не указ! Что хочу, то и делаю!
Он хотел схватить ее за руку и поднять с места, но я спокойно ему заметила:
– Ты как-то неадекватно себя ведешь, Роман! Дай нам поговорить! Думаю, у нас найдется много общих тем для разговора! – это прозвучало у меня с изрядной долей сарказма, и Пронин понял, что единственная общая тема для нашей чудной беседы – это он сам.
Полина ждала яростного протеста, но Пронин, не желая терять со мной с таким трудом налаженный контакт, как-то странно сжался и замолчал, с откровенной угрозой гипнотизируя взглядом мою собеседницу.
Но ее не так-то просто было запугать. Мило улыбаясь, она протянула:
– Так это ты его спасительница?
Пришлось согласиться:
– К сожалению, я.
Она удивленно нахмурилась:
– Почему к сожалению?
– Потому что хотелось, чтоб спас его кто-нибудь другой.
На лбу у Романа расправились собравшиеся было глубокие морщины – этот ответ понравился ему гораздо больше ожидаемого им «лучше бы он утонул».
Полина никак не могла понять, чем же я недовольна. Решив, что это ей гораздо лучше объяснит бывший любовник, она небрежно ему предложила:
– Пойдем, покурим?
И услышала совершенно неожиданное:
– Я не курю.
Не поверив, саркастично уточнила:
– И с каких это пор?
– Да с тех самых, как узнал, что у Риты аллергия на табак! – И добавил: – Кстати, теперь вся моя обслуга ведет здоровый образ жизни.
У Полины изумленно округлились глаза.
– Вот оно как! Похоже, здесь всё гораздо серьезней, чем я думала. – И желая сокрушить Пронина одним ударом, язвительно поинтересовалась: – И когда же ваша свадьба, дорогой?
Но, похоже, его ответ сокрушил ее саму:
– Как только Рита получит развод.
Достойно перенести это известие у нее не получилось. Вскочив, она попыталась с размаху залепить ему затрещину, при этом дико вопя:
– Я столько раз просила тебя на мне жениться, и каждый раз ты только похотливо хихикал! А на этой кикиморе ты жениться хочешь! – и добавила нечто вовсе не для женских ушей.
Не думаю, чтобы она хотела оскорбить меня, просто крах ее представлений о Пронине как о неисправимом плейбое заставил ее забыть о том, что я рядом. Но меня ее оскорбления вовсе не задели. Наоборот, я с интересом смотрела на взбешенного Романа. Что теперь будет делать он?
Перехватив занесенную для удара руку, Пронин сжал ее так, что Полина взвизгнула. Небрежным толчком отправил бывшую подругу в железные объятия подбежавшего к нам Вадима. Неприязненно заметил:
– Терпеть не могу неврастеничек! Убери ее отсюда подальше!
Бедняжка попыталась вырваться, но на помощь Вадиму уже спешили охранники ресторана, для которых главной задачей было – не допустить скандала.
Полину увели, а я перевела сердитый взгляд на любовника.
– А помягче с ней было нельзя? – я была уверена, что взбеленился он от возможности украситься симпатичным фонарем под глазом.
– Да ее выпороть надо! Назвать тебя кикиморой – это же надо! Она вообще с ума сошла!
Его высокое обо мне мнение было приятно, но я не дала увести себя с избранного пути.
– А вдруг она тебя любит? Это же безжалостно – так с ней обращаться.
Он поморщился.
– Деньги мои она любит. – Он явно хотел что-то добавить, наверняка о том, сколько ей было выдано при расставании в виде утешительной премии, но сдержался, сердито поджав губы.
Протянув руку, сжал мою ладонь и с тяжелым вздохом произнес:
– Не бери в голову. Я, конечно, виноват в том, что вел прежде слишком свободный образ жизни, но клянусь тебе, ничего подобного больше не будет.
Разумеется, я ему не поверила, но всё равно было приятно.
Мы пошли танцевать, но у меня из головы не шла болезненная ухмылка Полины. Да уж. Столько усилий, столько надежд – и всё прахом. Несмотря на уверения Романа в ее нелюбви к нему, вряд ли бы она стала поступать подобным образом, рискуя навлечь на себя крупные неприятности. Ведь если бы она любила только деньги, то и не переживала бы так.
А она переживала – это было видно по ее нервному и дерганому поведению. На фотографиях, сделанных в бытность ее подругой Пронина, она выглядела совершенно другой – уверенной в себе и довольной. Значит, Роман сам поощрял ее надежды. Нарочно или нет?
Он уже решил, что инцидент исчерпан, как я спросила:
– Это она была на яхте тогда, когда ты нырнул в ледяные родники?
Пронин отвел виноватый взгляд, но ответил довольно независимо:
– Да. Но тогда я еще не был знаком с тобой.
Я не могла понять, в чем он считает себя виноватым. Может быть, в том, что действительно обошелся с Полиной не слишком достойно?
– А как ты обычно расставался со своими подругами?
Мне почему-то хотелось это знать, не знаю даже, для чего. Может быть, лучше узнав его характер и поведение, мне удастся просчитать все возможные ходы и вырваться на свободу?
На мой прямой и такой простой вопрос Роман нахмурился и пробурчал:
– Пошли отсюда!
Я не возражала – гораздо сподручнее продолжить допрос дома, в сугубо интимной обстановке.
Вечером перед сном, сидя на пуфике перед трюмо и расчесывая волосы, я вновь небрежно поинтересовалась:
– Так как ты обычно расставался со своими подругами? И как это происходило – после того, как ты встречал новых кандидаток на твою постель или они тебе просто надоедали?
У Романа, сидящего на диване и с умилением наблюдающего за мной, на скулах выступили два ярких пятна. Конечно, такие вопросы подобным легкомысленным тоном не задают. Он и не поверил в мое бескорыстное любопытство.
Несколько раз мигнул, выигрывая время, и осторожно спросил:
– А зачем тебе это знать?
Я небрежно передернула плечиком, внимательно следя за его отражением через опущенные ресницы.
– Просто интересно.
Он не поверил. Подошел почти вплотную и остановился так близко, что я чувствовала тепло его тела, хотя он и прикасался ко мне.
Помолчав, выговорил тихо и проникновенно:
– Поверь, с тобой у меня всё по-другому.
Мой голос не оставил сомнения в моем недоверии:
– А как по-другому? Я, если честно, никакой разницы не вижу.
Он даже задохнулся от возмущения.
– Я тебя люблю! Я в жизни никому в любви не признавался!
Мне в его непорочную страсть не верилось абсолютно, и я вполне резонно возразила:
– Я этого не знаю. Вполне возможно, что ты это говоришь каждой своей любовнице.
Бедолага даже застонал от злости и безнадежности.
– Ну как мне тебе это показать? Что сделать? Застрелиться у твоих ног, что ли?
Положив расческу на трюмо, я всем телом повернулась к нему и взглянула в глаза, давая понять, что я не шучу.
– Просто – отпусти! Не держи! Вот тогда я поверю, что ты меня, возможно, и любишь.
Он как подкошенный шлепнулся передо мной на колени и сжал мои ладони. Я чуть заметно поморщилась – его экзальтированность мне порой изрядно докучала. Я прекрасно понимала: мою просьбу он не выполнит.
Я хорошо помнила его слова, сказанные им Вадиму – вот когда он мной наиграется, тогда и отпустит. А это время еще не пришло. К тому же чем больше мы проводили времени вместе, тем сильнее прикипали друг к другу. Я это тоже хорошо чувствовала.
– Не могу! – Это прозвучало с надрывом.
– Почему? – я действительно не могла этого понять, – всё еще не наигрался?
Он не понял, что я цитирую его слова и признался:
– Боюсь. Боюсь, что ты ко мне никогда не вернешься. А я уже намучился в одиночестве и понял, что без тебя я пропаду.