Но и действительность была очень хороша. Я раздвинул Берте прелестные ножки и устроился между ними. Приподняв ее одежды повыше, быстро расстегнул брюки, высвобождая рвущийся на свободу член, и одним движением протолкнул его, мощный и возбужденный, в сладкое отверстие, которое нетерпеливо ожидало этого вторжения. Одновременно я засунул язык поглубже в рот моей очаровательной пленницы.
— Берта!.. О! Берта!.. О боги!.. ты восхитительна!.. божественна!.. ох! ты — ангел!.. Ангел!..
Как правило женщины, устраивая впервые любовный танец с мужчиной, не позволяют своим любовникам осознать, как ценно для них удовольствие, которое пронизывает все их тело. Дамам даже нравится вести себя так, как будто их принуждают, однако мадам де Безье нарушила этот обычай, когда уже в сладких судорогах оргазма забормотала:
— О!.. пожалуйста!.. пожалуйста!.. вынь его!.. не в меня!.. только не в меня, пожалуйста!..
Несмотря на то, что я почти потерял разум от удовольствия, моей воли хватило на то, чтобы услышать этот ценный призыв. Нам было совсем ни к чему, чтобы развлечения доставляли неприятности. О, таинственные законы природы! Не будь вас, насколько любезнее и уступчивее были бы женщины, и до чего вольнее они вели бы себя!
Теперь я припоминаю, что целовал крохотное ушко, украшенное единственной жемчужиной, в ожидании момента, когда надо будет вытащить хуй по благоразумной просьбе дамы. И в соответствующий момент я выплеснулся на белоснежные нижние юбки мадам де Безье!
После я предложил ей свой платок.
— Разве тебе самому он не пригодится? — спросила она.
— О да! Я буду хранить его на память о том, как замечательно ты его использовала, — ответил я, улыбаясь. Она мило покраснела.
Мы еще долго обменивались бы нежными поцелуями после этой сладострастной схватки, если бы вдруг снаружи не раздался детский голосок:
— Кузина! Кузина! Ты уже убила крыс?
Мы совершенно забыли о девочке, которая терпеливо ждала за дверью.
— Да-да! — воскликнула моя очаровательная партнерша, поспешно поднимаясь. — Я уже иду! Думаю, что убила последнюю! — Мы не смогли оставаться серьезными, услышав тонкий голос, прервавший нас. — Я здесь, дорогая, я уже иду. Не входи!
— До свидания, моя прелесть! — шепнул я. — Когда мы увидимся в следующий раз??
— О, боже! Никогда!
— Ах, не лукавь, дорогая! Может, завтра?
— Нет! нет!.. Я сообщу тебе потом!
— Тогда еще один поцелуй на прощание!
Она подарила мне восхитительный поцелуй, которым наши языки также сказали «до свидания».
— Ну, до свидания!.. до свидания!
Перед тем как выйти за дверь, мадам де Безье еще раз отряхнулась, смахнув последние соломинки, оглядела себя в карманное зеркальце, которое всегда было при ней, и бросила на меня еще один прощальный взгляд.
Когда, по моим расчетам, она уже должна была быть на безопасном расстоянии, я, в свою очередь, выбрался наружу и поспешил в спальню, где быстро переоделся, поскольку на одежде сохранились очевидные следы нашего нежного поединка. Затем взял свой патронташ и присоединился к компании охотников. Моя отлучка заняла не более часа, что доказывает, как много можно успеть, если с толком использовать время!
С того дня выражение «убить крысу» стало для нас синонимом «иметь случай». Несмотря на свою благопристойность, Берта оказалась озорной девчонкой, которая была не прочь похулиганить в любовных письмах ко мне. В память о нашем приключении она пользовалась в записках следующей формулой: «Милостивый государь, не будете ли вы так любезны почтить своим присутствием крысиную охоту такого-то числа в том же месте».
Подобные приглашения она присылала мне и по возвращении в Париж, даже когда ее супруг был дома. Хотя даже при том, что он никогда не задерживался надолго, его присутствие все же было помехой, ибо вынуждало сокращать число «охот» и последующих возможностей удовлетворить наши желания.
Когда наша любовная связь укрепилась, я рассказал ей, как подглядывал за ней, когда она мастурбировала за книжкой. Она очаровательно отчитала меня за шпионаж за «бедной одинокой женщиной», но я быстро вымолил себе прощение, и она даже показала мне книгу, которая возбуждала ее желания. Она нашла ее когда-то в бумагах брата. Это были «Исповеди женщин всего мира», иллюстрированные самым соблазнительным образом, чтобы пробудить желания в ком угодно!
— Когда мы впервые убили крысу, что именно ты читала? — с нежностью спросил я.
Она немного смутилась, но потом все же указала мне на строки, которые мы снова перечитали вместе: «Когда я лежу на спине на диване, вытянувшись во весь рост, широко раздвинув ноги, мой любовник опускается передо мной на колени и посасывает меня до тех пор, пока я не кончу в сладком исступлении!»
Надо сказать, что в тот день мы больше уж не читали! Я же хочу воспользоваться возможностью и выразить самую сердечную признательность автору этой книги и искусному иллюстратору, своими произведениями зажегшему огонь, который я смог погасить наиболее приятным способом!
Глава 4КУКУРУЗНЫЙ СОУС
Как известно с незапамятных времен именно француженки, а в особенности парижанки, пользовались репутацией самых сговорчивых и самых искусных любовниц среди особ своего пола, ибо они всегда знают, как доставить своим любовникам удовольствие, придав ему острую пикантность. Однако я осмелился бы предложить причислить к этому достойному обществу уроженок славной Вены, особенно тех, кто в свое время воспитывался в Париже. Поверьте, их элегантность, чувство собственного достоинства, кокетство, талант осторожного обольщения никоим образом не ниже, чем у их парижских сестер, которых они к тому же частенько превосходят красотой лица и фигуры. Они крайне любопытны в делах, касающихся плотской любви, и искренне наслаждаются этим великим искусством, изучают его, полностью отдаются своим эротическим грезам и раздумьям о самых утонченных беспутствах. А в следующий момент могут с легкостью обрести самый что ни на есть добродетельный и благонравный вид.
Именно такой была мадам де Шёнфутц. Переехав с берегов Дуная на берега Сены, она обнаружила там такое множество объектов для любовных исследований, что ее законный господин и повелитель более не устраивал ее в качестве единственного объекта поклонения. Тот в свою очередь был благоразумным мужем, поэтому, дабы избежать каких-либо скандалов, он безмолвно позволил супруге жить, как ей хочется, а сам стал жить, как хотелось ему.
Я же с гордостью сообщаю вам, что оказался тем самым избранным смертным, с которого мадам начала свои любовные исследования. И могу добавить, что в наших уроках мы без колебаний доходили его до крайностей!
Она была способной, ревностной ученицей, я наставлял и обучал ее по самой рискованной методике безграничной похоти, вел по самым приятным, живописным, забавным дорожкам, и не сомневаюсь, что избрал правильный путь, ибо очень скоро она сделалась весьма искушенной дамой!
Но даже восхитительная изысканность любовного наслаждения когда-нибудь заканчивается. Мало-помалу она начала применять мои уроки на практике с другими, а у меня появились новые ученицы. С тех пор мы часто встречались, но нам редко удавалось принесли сладкую жертву на алтарь нашей госпожи Венеры. Чаще всего потому, что обстоятельства были неблагоприятны и не было случая. И вот однажды нас свел в замке В. открывшийся охотничий сезон.
Моя венская очаровательница стала еще красивее, чем прежде. Теперь к ее красивому лицу и сочным прелестям добавилась светская искушенность, и когда она на тебя смотрела, под покровом строгости проглядывало, что ей не занимать смелости и дерзости.
Словом, я понял, что если она соизволит выказать желание, то я отнюдь не буду против их удовлетворить. А вслед за этим я стал воображать, что стоит мне только попросить, и мне опять вернут ключ от заветной двери. Но на самом деле это была безрассудная мечта, ибо мужчине, чьи ласки для нее давно остались в прошлом, стоило завоевать ее вновь. И я бросился на осаду сей крепости по всем правилам, хотя сперва все благоприятные ответы носили характер смутных обещаний:
— Может быть!.. Если вы будете себя хорошо вести!
Но мало-помалу я продвигался к заветной цели, иногда я срывал поцелуй украдкой, многозначительно касался корсажа, а порой мне удавалось пробраться рукой под ее одежды. Но большего мне не позволялось…
И вот в один из дней мы отправились на лисью охоту. Мадам де Шёнфутц была превосходной наездницей, и отлично смотрелась верхом на лошади со своей элегантной посадкой в стиле покойной императрицы Елизаветы Австрийской, на которую кстати была похожа и во многом другом.
Небо с утра было затянуто облаками, а воздух был душным, как обычно бывает перед грозой. Охота не задалась. Дважды егеря отзывали гончих с ложного следа. Охотники уже растеряли свой запал, и съехавшись небольшими группками, наблюдали за происходящим, готовые пуститься галопом, стоило подать сигнал. Тем временем на небо набежали черные грозовые тучи, и мы стали задаваться вопросом, а стоит ли продолжать охоту. Не лучше ли было поискать убежище? Но прежде, чем мы успели что-то решить, раздались раскаты грома и упали первые крупные капли дождя.
Люди кинулись врассыпную, спеша укрыться в экипажах, несколько всадников припустили галопом к псарне, расположенной неподалеку, другие же рванули в деревню Т. Мужчины прекратили болтать с дамами и друг с другом, заботясь лишь о том, как побыстрее оказаться под крышей. Только господин де З., который, как я подозревал, был в милости у мадам де Шёнфутц, остался при своей даме. Он поинтересовался, что намеревается делать она.
— Собираюсь вернуться домой, — ответила она.
— Лучше будет поехать к Т. Дождь скоро прекратится, и мы сможем продолжать охоту.
— Большое спасибо! В лесу, где отовсюду каплет? Вот уж нет!
— Да нет же, сыро не будет.
— Да охотьтесь, пожалуйста! Я вам не запрещаю. Но я терпеть не могу дождь, и уеду домой.