Последний государь был самым «спортивным» из Романовых — прекрасным наездником, игроком в теннис и бадминтон, гребцом на байдарке, гимнастом на турнике, ездил на велосипеде. Он очень любил плавать, и в 1895 году в Зимнем дворце для него был устроен железобетонный бассейн, облицованный мрамором. Бассейн с подогревом воды был сооружён в Александровском дворце Царского Села, и Николай радостно сообщал супруге: «С великим удовольствием купаюсь, полощусь и плаваю в своей новой огромной ванне». Он был неутомим в дальних пеших прогулках по Крымским горам, так что за ним не поспевали молодые флигель-адъютанты. В 1909 году он в жару прошёл по горам 40 вёрст — опробовал на себе солдатскую форму с полной выкладкой.
Царь начал использовать новое средство передвижения — автомобили. Авто для царскосельского гаража заказывались во Франции на заводе фирмы «Делоне-Бельвиль» и назывались S. М. Т. (Sa Majesti le Tsar — Его Величество Царь). Царский лимузин длиной 5,35 метра весил четыре тонны; шестицилиндровый двигатель имел мощность 70 лошадиных сил, а в великолепно отделанном салоне можно было стоять в полный рост. Количество автомобилей в императорском гараже росло: сначала их было девять, потом 20. Сюда поступали русско-немецкие автомобили марки «Луцкой—Даймлер» с заводов Лесснера и первые российские автомобили Русско-Балтийского завода. Среди царских машин были и трёхколёсный мотоцикл, и один из первых в мире электромобилей «Колумбия» — подарок президента Североамериканских Соединённых Штатов Теодора Рузвельта.
Летом Николай II с семьёй покидал свою резиденцию в Царском Селе; на любимой яхте «Штандарт» они плавали в финских шхерах; сходя на берег, гуляли по лесу, забирались на скалы, собирали бруснику, чернику и грибы. С 1909 года любимым местом проведения досуга стал Крым, а любимыми видами отдыха — пешие походы (памятником таких прогулок осталась шестикилометровая «солнечная тропа», ведущая от Ливадийского дворца до местечка Гаспра) и поездки в автомобилях по горным дорогам до имения «Кучук-Ламбата», ханского дворца в Бахчисарае, по местам боёв времён Крымской войны, к местам археологических раскопок.
Путешествуя, Николай II пристрастился к фотографированию; результатом этого увлечения стали десятки альбомов со снимками, запечатлевшими жизнь царской семьи; фотографии висели даже в императорском клозете Александровского дворца в Царском Селе.
Традиционным монаршим отдыхом была охота. Николай II охотился на зубров, оленей, кабанов, зайцев, фазанов и другую дичь. «...Как всегда, чувствовал себя после охоты бодрым», — записал он весной 1906 года. Он подсчитывал и фиксировал в дневнике свои охотничьи трофеи. Так, в 1895 году на охоте и «просто так» он убил 125 зверей и птиц, в 1896-м — 260, в 1904-м — 551, в 1905-м — 199, в 1906-м — 1157, в 1914-м — 246 и т. д. Когда не на кого было охотиться, царь, будучи прекрасным стрелком, палил в любую живность; по его подсчётам, за шесть лет им было застрелено 3786 бродячих собак, 6176 кошек и 20 547 ворон.
Вся страна ожидала появления на свет наследника престола, но императрица рожала девочек: Ольгу (1895), Татьяну (1897), Марию (1899), Анастасию (1901). Империя оповещалась о появлении на свет царских дочерей торжественными манифестами. Но, процарствовав почти десять лет, Николай II не имел сына, и важнейший государственно-династический вопрос не был решён. Назначенный преемником по закону младший брат Георгий в 1899 году скончался от туберкулёза, и право на трон перешло к следующему брату Михаилу. Долгожданный наследник, цесаревич Алексей, родился только в 1904 году; газеты сообщали, что «кормление наследника цесаревича самой августейшей родительницей идёт успешно». Но жизнь мальчика сразу же оказалась под угрозой — он был болен гемофилией. Малейшие ушибы и травмы приводили к кровотечению и внутренним кровоизлияниям.
Один из таких случаев произошёл в октябре 1912 года в охотничьем имении «Спала», и царь писал своей матери: «Дни с 6 по 10 октября были самые тяжёлые. Несчастный маленький страдал ужасно, боли схватывали его спазмами и повторялись почти каждые четверть часа. От высокой температуры он бредил и днём и ночью, садился в постели, а от движения тотчас же начиналась боль. Спать он почти не мог, плакать тоже, только стонал и говорил: “Господи помилуй”».
Эти печальные обстоятельства способствовали появлению у трона различных, как сказали бы сейчас, экстрасенсов и представителей нетрадиционной медицины; первым из них стал французский «магнетизёр» Филипп Низье-Вашо, последним — Григорий Распутин.
«Державный хозяин земли Русской»
Александра Фёдоровна стала главным человеком в жизни последнего царя — ей он безгранично верил. Стране повезло меньше. Судя по всему, радости от того, что к нему перешла власть над крупнейшей империей мира, Николай II не испытывал. Власть для него была скорее обузой, дела казались неинтересными и утомительными настолько, что даже чтение «всеподданнейших докладов» председателя Совета министров он поручал другим. «Трепов для меня незаменимый своего рода секретарь. Он опытен, умён и осторожен в советах. Я ему даю читать толстые записки от Витте, и затем он мне их докладывает скоро и ясно; это, конечно, секрет для всех!» — писал Николай II матери в революционном 1905 году.
Молодой государь по-своему любил Россию, но сознавал, что к роли правителя подготовлен плохо. «Я ничего не знаю. Покойный государь не предвидел своего конца и не посвящал меня ни во что», — жаловался он в первые дни правления министру иностранных дел Н. К. Гирсу.
Кажется, Николай Александрович с его любовью к смотрам и церемониям и тягой к семейному уюту как никто из его предков подходил на роль конституционного монарха. Беда была не в отсутствии знаний и опыта — их можно приобрести. Настоящая трагедия Николая II состояла в том, что он оказался во главе огромной страны в кризисный период её развития, не понимая сложности требовавших срочного решения проблем и ни в какую не желая отказаться от своего права повелевать неограниченно. В начале XX столетия Россией управлял человек, мысливший себя «хозяином земли Русской» (так он написал в графе «профессия» анкеты всеобщей переписи населения 1897 года) и отцом народа. «Мы живём в России, а не в какой-нибудь республике, где министры ежедневно подают прошения об отставке, — поучал Николай в мае 1905 года министра внутренних дел А. Г. Булыгина. — Когда царь находит нужным уволить министра, тогда только последний уходит со своего поста». Всякое выражение воли помазанника Божьего, считал он, выше любого земного резона.
Вступив на престол, Николай II в речи перед представителями тверского земства 17 января 1895 года подтвердил верность политическому курсу отца. В ответ на пожелания, чтобы законы в России стали обязательными для всех, права отдельных лиц и общественных учреждений охранялись, а сами они получили возможность свободно выражать своё мнение, царь ответил: «Верю искренности этих чувств, искони присущих каждому русскому Но мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твёрдо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель».
Образцом отношений между властью и подданными Николай считал время своего предка Алексея Михайловича и даже думал заменить придворные мундиры боярскими костюмами той эпохи. 11 февраля 1903 года в Зимнем дворце состоялся бал, на который весь цвет русской знати явился в сшитых по эскизам знаменитых художников костюмах XVII столетия, изображая бояр и боярынь, стольников, пушкарей, сокольников, посадских людей, воевод. Через два дня в концертном зале Зимнего дворца второй «большой» бал собрал около трёхсот человек. Танцы продолжались до трёх часов ночи. Но это было последнее торжественное увеселение. Много лет спустя великий князь Александр Михайлович вспоминал: «Хоть на одну ночь Ники хотел вернуться к славному прошлому своего рода».
Пожалуй, в юбилейном 1913 году царю было чем гордиться: хотя Россия и не была самой богатой страной, темпы её развития впечатляли. Даже противники самодержавия не могли отрицать очевидного: за время экономического подъёма 1890-х годов выпуск промышленной продукции удвоился, была проложена 21 тысяча вёрст железных дорог, построены тысячи новых предприятий. На глазах одного поколения в повседневную жизнь вошли телефон, трамвай, электрическое освещение, кино, автомобиль, многоэтажные дома. Тот юбилейный год стал самым благополучным за 300 лет правления династии. Русская техническая и научная мысль вполне соответствовала мировому уровню. Начался Серебряный век русской культуры с новыми поэзией, живописью, архитектурой, музыкой; русский драматический, оперный и балетный театр уверенно вышел на мировые сцены.
Но вот одна маленькая, но символичная деталь: на состоявшемся 24 мая 1912 года в связи с предстоящими юбилейными празднованиями совещании у товарища министра путей сообщения Н. Л. Щукина выяснилось: некоторые мосты через Москву-реку, Оку и Дон не выдержат веса императорского поезда; в иных местах он может проехать только с другими паровозами или со скоростью не более пяти вёрст в час или не может вообще из-за превышения допустимого давления на рельсы77.
Так и российская действительность порой оказывалась «непроходимой» для стремительной модернизации. В XX столетие страна вступала самодержавной монархией с населением 125 миллионов человек. Управление осуществлялось 385-тысячным бюрократическим аппаратом, высшее звено которого почти целиком состояло из потомственных дворян. Крупнейшим землевладельцем была царская семья. Самодержец обладал 66 миллионами десятин кабинетских земель (3,3 процента земли в империи), лесами, заводами, рудниками; еще 7,4 миллиона десятин принадлежало его семье. Каждому члену императорской фамилии с рождения полагался капитал в миллион рублей.