После Прутского похода Пётр I никогда больше не рисковал воевать на два фронта. Однако шведам неудача русских не помогла. Они потеряли Финляндию; русский галерный флот под командованием самого Петра одержал победу при Гангуте (1714). Война затянулась ещё на несколько лет, но в итоге 30 августа 1721 года «Вечный истинный и ненарушимый мир на земле и на воде» стоил шведской короне уступки «в совершенное непрекословное вечное владение и собственность» России территорий Лифляндии, Эстляндии, Ингерманландии и части Карелии с Выборгом. «Сия радость превышает всякую радость для меня на земле», — отозвался Пётр I на это событие; во время празднования мира в столице он устроил грандиозный маскарад, где сам пел и плясал в матросском костюме.
От имени Сената канцлер Г. И. Головкин 22 октября 1721 года просил государя принять титул «Отца Отечества, Петра Великого, императора Всероссийского». Сознательная ориентация царя на римскую императорскую традицию не случайно совпала с завершающим этапом формирования самодержавной монархии в России. Выстроенная на военный лад держава с созданным в кратчайшие сроки «военно-промышленным комплексом» и неисчерпаемыми природными и людскими ресурсами отныне стала непременным фактором большой европейской политики.
По мере того как Северная война близилась к концу, Пётр I искал новые внешнеполитические цели за пределами Европы. Его планы вышли на океанские просторы и древние торговые пути Центральной Азии: царь рассматривал южное побережье Каспийского моря как плацдарм для овладения богатствами Индии и Китая.
В 1716 году была основана Красноводская крепость на восточном побережье Каспия. Царь распорядился отправить в Хивинское ханство экспедицию капитана гвардии Александра Черкасского с грандиозной задачей — «склонить» хивинского хана к дружбе с Россией и перекрыть плотиной Амударью, чтобы пустить воды великой среднеазиатской реки по древнему руслу в Каспийское море и по ней «до Индии водяной путь сыскать».
В июле 1722 года русские войска под командованием Петра I вышли на судах из Астрахани и высадились в Аграханском заливе — на территории современного Дагестана. В устье Сулака была заложена крепость Святого Креста. Дождавшись шедшей по суше конницы, армия двинулась на юг, разгромила горских князей и без боя заняла Дербент. Пётр рассчитывал, соединившись в районе Шемахи с грузинским войском царя Вахтанга VI и армянским ополчением, двигаться на Баку. Однако русская флотилия была сильно потрёпана штормом, и армия лишилась провианта и артиллерии. Массовый падёж лошадей привёл в расстройство конницу, среди солдат росло число больных. Эти обстоятельства заставили русское командование отказаться от продолжения похода. Оставив гарнизоны в Дербенте и крепости Святого Креста, основные силы русской армии возвратились в Астрахань.
Летней ночью 1722 года на палубе флагманского корабля в Каспийском море император поделился планами с моряком и учёным Фёдором Соймоновым: «Знаешь ли, что от Астрабада до Балха в Бухарин и до Водокшана (афганского Бадахшана. — И. К.) и на верблюдах только 12 дней ходу, а там во всей Бухарин средина всех восточных коммерций... и тому пути никто помешать не может». В устье Куры он планировал заложить большой город-порт вроде Петербурга, «в котором бы торги грузинцев, армян, персиян, яко в центре, соединялись и оттуда бы продолжались до Астрахани».
Можно только удивляться размаху замыслов Петра: «повернуть» на Волгу проходивший через Иран и Турцию караванный путь шёлковой торговли; установить протекторат над Грузией, Арменией и всей Средней Азией, связав тамошних владетелей «союзными» договорами и учреждением при них «гвардии» из «российских людей». Правда, доплыть в Индию через цепи центральноазиатских горных хребтов было невозможно, но тогда об этом ещё никто в Европе не знал... Однако царь думал и о другом варианте. Старым морским путём вокруг Африки в 1723 году отправилась секретная экспедиция адмирала Вильстера — её целями являлись захват Мадагаскара (чтобы превратить его в перевалочный пункт в Индийском океане) и установление отношений с империей Великих Моголов в Индии. Правда, сделанные на скорую руку корабли оказались непригодны к длительному плаванию и вернулись, не достигнув цели.
В декабре 1722 года экспедиция полковника Шипова заняла Решт, столицу иранской провинции Гилян, а летом 1723-го русский десант после четырёхдневной бомбардировки заставил капитулировать Баку. Успехи русских войск и вторжение турок в Закавказье вынудили персидское правительство в сентябре 1723 года заключить Петербургский договор, по которому к России отошли Дербент, провинции Ширван, Гилян, Мазендеран и Астрабад. В следующем году был подписан Константинопольский: Турция признавала все завоевания России в Прикаспии, а Россия — завоевания Турции в Западном Закавказье. Пётр уже готовился к освоению новых «провинций» — требовал доставить образцы бакинской нефти, овечьей шерсти из Дагестана, персидского сахара и пряностей. Но страна ещё не располагала экономическими возможностями для освоения заморских территорий, казаки и солдаты не могли заменить дельцов, моряков, торговцев, судовладельцев, которых не хватало и в самой России.
Первоначальный успех вторжения в Иран развить было невозможно; предстояло думать не столько о путях в Индию, сколько о сохранении контроля над узкой полосой западного и южного берега Каспия.
Имперское величие порождало имперские проблемы. По мере побед российского оружия сохранение национальной безопасности неизбежно уступало место иным задачам. Вопреки обещаниям, царь не отдал Эстляндию и Лифляндию союзнику Августу II, а сделал их российскими губерниями. В то же время Пётр отнюдь не стремился к территориальным приобретениям любой ценой. Союзнические обязательства он соблюдал, «ибо гонор пароля драже всего есть». Ещё в 1717 году царь с согласия сейма добился признания России гарантом политического устройства Речи Посполитой, то есть легального права вмешиваться во внутренние дела соседнего государства. Когда в 1721 году саксонский курфюрст и польский король Август II, желая превратить свою номинальную власть в наследственную и самодержавную, выдвинул инициативу раздела Польши, по которому собственно польские земли отошли бы к Саксонии, Пруссия должна была получить так называемую Польскую Пруссию и Вармию, а к России отошли бы Литва с Белоруссией, Пётр настоятельно посоветовал прусскому королю Фридриху Вильгельму не поддерживать эти планы, «ибо они противны Богу, совести и верности и надобно опасаться от них дурных последствий».
Претензии на господство России на Балтике, выход русских войск в Германию обеспокоили и её врагов, и друзей: в европейской «посудной лавке» появился «российский слон». Императорский титул Петра при его жизни признали лишь Венеция, Швеция и Пруссия. Царю срочно нужны были такие соседние «потентаты» (правители), которых можно было бы связать с интересами своей державы. Здесь Пётр использовал «брачную дипломатию»: сына Алексея он женил на брауншвейгской принцессе, племянницы Екатерина и Анна стали мекленбургской и курляндской герцогинями, а дочь Анну он готовился выдать за герцога Голштинии. Но помимо германских княжеств нужен был и настоящий стратегический союзник из числа крупных держав. Образование в 1724—1725 годах двух враждебных лагерей (Ганноверского союза Англии, Франции и Пруссии против Венского союза Австрии и Испании) заставляло обе стороны искать расположения России, способной изменить баланс сил в европейской политике. В последние месяцы жизни Пётр размышлял над проектом союзного договора с Францией, но вплоть до его смерти не было «никакой резолюции оному доныне не учинено».
Петровское «наследство»
Реформы стоили дорого. С началом Северной войны на горожан и крестьян в дополнение к прежним налогам и натуральным повинностям обрушились новые: деньги «запросные», «драгунские», «корабельные», на строительство Петербурга и т. д. Специалисты-«прибыльщики» придумывали, что бы ещё обложить налогом; в этом перечне оказались бани, дубовые гробы и серые глаза. Крестьяне обязаны были возить казённые грузы, работать на казённых заводах, возводить новую столицу (на строительство Петербурга отправлялось 40 тысяч человек в год), рыть каналы и ставить крепости. Первая перепись-«ревизия» (1718—1724) зафиксировала наличие 5,6 миллиона душ мужского пола, из которых четыре миллиона принадлежали дворцовому хозяйству, церковным и светским владельцам. Им отныне пришлось ежегодно платить подушную подать: 74 копейки с каждой крепостной души, по 1 рублю 14 копеек с государственных крестьян и 1 рублю 20 копеек с горожан. Новая налоговая система принесла в 1724 году доход в 8,5 миллиона рублей при девятимиллионном расходе, из которого 63 процента средств шло на армию. Ставка подушной подати и была определена путём деления военных расходов на число плательщиков.
Ежегодно, а то и дважды-трижды в год деревня провожала новобранцев на бессрочную военную службу. «Записывать рекрут с отцы, и с прозвища, и с леты, и в рожи, и в приметы, кто холост или женат; и жён их имена с отчеством, и что у них детей по именам же и скольких лет, также и отцы их живы ль или померли, и кто у них в том селе или деревне дядья, или братья, или племянники, или иные свойственники... За побеги те их отцы и дядья, братья или свойственники с жёнами и детьми посланы будут в ссылку в новозавоёванные города, а беглецы, кои будут сысканы, казнены будут смертью... А буде кто у себя беглых держать и укрывать будет или, ведая, у кого, про них не извещать, а в том на тех людей будут изветчики за то, и тех людей поместья их и вотчины, в которых те беглые жили, будут взяты на великого государя и из них половина отдана будет изветчику. А буде приказчики и старосты, и целовальники, и крестьяне то чинили без ведома помещиков, и те казнены будут смертью», — грозил всем причастным к укрытию дезертиров один из указов Петра I.
Сам он своих солдат учил и берёг, но смотрел на них как на материал для создания задуманного им на благо государства. «Как ваша милость сие получишь, изволь не помедля ещё солдат сверх, кои отпущены, тысячи три или больше прислать в добавку, понеже при сей школе много учеников умирает, того для не добро голову чесать, когда зубы выломаны из гребня», — писал царь в 1703 году ведавшему рекрутским набором боярину Т. Н. Стрешневу. Беглых рекрутов Пётр приказывал вешать по жребию или ссылать на каторгу. «Как ваша милость сие получишь, — приказывал он Стрешневу, — изволь немедленно сих проклятых беглецов... сыскать, сыскав всех, бить кнутом и уши резать, да сверх того 5-го с жеребья ссылать на Таганрог...»