Уже в декабре 1725 года было решено создать в качестве личной охраны императрицы кавалергардскую роту с личным составом «из знатного шляхетства самых лучших людей из прапорщиков и из поручиков». В течение нескольких месяцев Военная коллегия тщательно подбирала кандидатов на почётную службу не из гвардии, а из заслуженных офицеров драгунских и пехотных армейских полков. В начале 1727 года очередной манифест предупредил подданных, что «за неправедные и противные слова против членов императорского дома без всяких отговорок учинена будет смертная казнь без пощады».
Екатерина щедро наградила своих сторонников. Головкин, Меншиков, Бутурлин и Бассевич стали кавалерами ордена Андрея Первозванного, кабинет-секретарь Макаров — генерал-майором и тайным советником, Остерман — вице-канцлером и действительным тайным советником. Из ссылки были возвращены генерал князь В. В. Долгоруков и П. П. Шафиров, а также осуждённые по делу Монса. В июне 1725 года Екатерина повелела прекратить все дела по доносам фискалов, начатые до 1721-го. В столице власти установили твёрдые цены на хлеб, которые продавцы должны были выставлять на дощечках-ценниках под угрозой порки с конфискацией товара. Непосильная подушная подать была уменьшена на четыре копейки.
Однако вскоре в окружении императрицы начались конфликты. Генерал-прокурор Ягужинский вступил в ссору с Меншиковым. Вице-президент Синода новгородский архиепископ Феодосий Яновский заявил, что «духовные пастыри весьма порабощены», и отказался служить панихиду по императору. Остановленный близ дворца (до полудня спавшая императрица запрещала пропускать грохочущие кареты), Феодосий заявил: «Я де сам лутче светлейшего князя», — и в гневе отправился к царице; когда его не пустили, «вельми досадное изблевал слово, что он в дом ея величества никогда впредь не войдёт, разве неволею привлечён будет». После неоднократного отказа архиепископа явиться к царскому столу терпение Екатерины лопнуло. В итоге первое лицо в церковной иерархии «за некоторый злой умысел на Российское государство» было осуждено на вечное заточение в Николо-Корельском монастыре.
Для решения важнейших государственных проблем при неспособной к правлению и болезненной императрице в феврале 1726 года был образован Верховный тайный совет в составе А. Д. Меншикова, П. А. Толстого, Г. И. Головкина, Ф. М. Апраксина, А. И. Остермана и представлявшего «оппозицию» князя Д. М. Голицына. Сама Екатерина до сентября 1726 года 12 раз посетила заседания совета (примерно дважды в месяц), затем присутствовала ещё два раза в декабре — и больше не появлялась. Неудивительно, что указ от 4 августа 1726 года провозглашал действительность распоряжений, подписанных не императрицей, а всеми членами совета, что было необходимо для нормальной работы государственной машины.
Екатерина общалась с министрами через Кабинет — личную канцелярию во главе с опытным бюрократом А. В. Макаровым. Оттуда же выходили её именные указы, касавшиеся прежде всего пожалований чинами и «деревнями», увольнений и назначений — в этих случаях государыня иногда отстаивала своё право наперекор мнению министров-«верховников». Кроме того, она издала указы, закреплявшие практику доклада императрице по делам своих ведомств Меншикова, Апраксина, командующих войсками на Украине (М. М. Голицына) и в Иране (В. В. Долгорукова), а также послов. Екатерина также оставила за собой право в случае разногласий членов Верховного тайного совета получать их письменные мнения «для решения об оных».
Создание Верховного тайного совета не прекратило борьбу в «верхах». Если в первые месяцы правления Екатерины наиболее влиятельным советником, судя по донесениям дипломатов, был Толстой, то скоро его оттеснил Меншиков. Весной 1725 года светлейшему князю была возвращена должность президента Военной коллегии, с него были сняты все обвинения в хищениях и денежные начёты в пользу казны. В день ангела Екатерины он получил поистине царский подарок — украинский город Батурин с 1300 дворами и еще две тысячи дворов по соседству, в Гадячском округе. Но, к крайнему неудовольствию Меншикова, императрица ввела в состав совета герцога Карла Фридриха, сделала его подполковником Преображенского полка и лично представила зятя солдатам и офицерам.
После провала датского похода Меншиков выступил против дальнейшей поддержки голштинцев, но зато сам пытался стать коронованной особой, пусть и в маленьком Курляндском герцогстве, вассальном владении Речи Посполитой. Летом 1726 года, прибыв в Курляндию, он сделал рыцарству выговор за избрание герцогом неугодного Петербургу кандидата — внебрачного сына польского короля Морица Саксонского: «Он их Сибирью стращал и при том им сказывал: по их правам не довлеет им блядина сына в своё братство принимать, а ныне оне блядина сына над собою в герцоги выбрали». Светлейший князь предложил собственную кандидатуру, а после отказа представителей ландтага созвать депутатов для её утверждения потребовал у Петербурга «ввести в Курляндию полков три или четыре» для успешного завершения дела. Новый международный конфликт никак не входил в намерения русского правительства, и Меншикову был послан указ немедленно возвращаться в Петербург.
Голштинские амбиции Екатерины I и курляндский вояж Меншикова показали, что императрица и её ближайший друг так и не освоились с ролью руководителей великой державы, выдвигая на первый план династические и чисто личные интересы. Хорошо ещё, что министры и дипломаты служба сумели удержать страну от втягивания в ненужные конфликты и найти стратегического союзника в европейской политике. В августе 1726 года после долгих и трудных переговоров был заключён русско-австрийский союзный договор, определявший взаимные гарантии европейских границ, условия совместных действий против Турции и сохранение статус-кво государственного строя Речи Посполитой.
Отказ от датского похода и выбор стратегического союзника в Европе позволили вернуться к решению внутренних проблем, главными из которых были перенапряжение сил страны и хроническая нехватка средств. Выбор был сделан в пользу сокращения затрат на государственный аппарат и привёл к ломке созданной Петром I системы управления. Количество сотрудников всех коллегий сокращалось вдвое. В Юстиц- и Вотчинной коллегиях прекращалась выплата жалованья — служащие должны были обеспечивать себя за счёт добровольных «акциденций» просителей.
«Известно нам учинилось, что нашей империи крестьяне, на которых содержание войска положено, в великой скудости находятца и от великих податей и непрестанных экзекуций и других непорядков в крайнее и всеконечное разорение приходят», — гласил именной указ от 9 февраля 1727 года. Военным надлежало срочно завершить все дела по переписи и вернуться в свои части. Полки выводились с недостроенных полковых дворов в города, а 2/3 офицеров и солдат из дворян могли отправиться в отпуск в свои имения, «когда конъюнктуры допустят». Сбор подушной подати переходил к провинциальным воеводам, которые имели дело непосредственно с помещиками и вотчинной администрацией. Началось сокращение петровских учреждений и должностей: администрации судов, прокуроров, земских комиссаров и пр. В 1727 году был упразднён Главный магистрат. Управление городским и сельским населением по традиции XVII века передавалось губернаторам и воеводам, поскольку, гласил указ, «чин воеводский уездным людям в отправлении всяких дел может быть страшнее». По предложению Меншикова правительство решило отчеканить легковесные медные пятаки на общую сумму два миллиона рублей и низкопробные серебряные гривенники. Инициаторы этого шага понимали, что он неизбежно вёл к обесценению денег и вздорожанию товаров, но видели явное преимущество в том, что «денег будет в казне и в народе довольно».
Но все эти меры обдумывали министры, и обозначенный курс активно проводился в жизнь всего несколько месяцев. Короткое царствование императрицы подходило к концу; на первый план неизбежно выходила проблема престолонаследия, волновавшая и окружение Екатерины, и дипломатов европейских держав.
Завещание императрицы
Часто болевшая Екатерина всё больше замыкалась в придворном кругу, где за обедом или карточной игрой выдвигались новые фавориты — молодой поляк Пётр Сапега и камергер Рейнгольд Левенвольде, — получившие за заслуги интимного свойства щедрые пожалования. Меншиков тоже принимал участие в дворцовых забавах вроде соревнований по питью пива; с любимцами императрицы он как будто ладил, но за пределами дворца реальная власть находилась в его руках. С конца 1726 года он обдумывал план женитьбы маленького великого князя Петра на одной из его дочерей, в результате чего он сам породнился бы с царствующей династией и мог стать регентом при несовершеннолетнем государе. Этому замыслу способствовали усилия датских и австрийских дипломатов, считавших кандидатуру Петра наиболее благоприятной для своих интересов.
Но добиться желаемого Меншикову удалось не сразу. В феврале 1727 года Екатерина ещё не допускала такой возможности и заявляла, что престол принадлежит её дочерям Анне и Елизавете. Обе цесаревны и герцог Карл Фридрих упрашивали государыню не допустить желаемого светлейшим князем поворота событий. К весне силы Екатерины были на исходе, а вокруг неё плелись нескончаемые интриги. После долгих колебаний Екатерина всё же дала Меншикову согласие. Возможно, она поняла, что это — единственно возможный вариант, или просто не смогла дальше сопротивляться напору светлейшего князя.
У Екатерины началась горячка — воспаление или, по позднейшему заключению врачей, «некакое повреждение в лёхком». Смертельно больная императрица (вероятно, не без влияния православных иерархов) распорядилась всех евреев «выслать вон из России за рубеж немедленно, и впредь их ни под какими образы в Россию не впускать». Но вот решение более существенных вопросов от неё уже, видимо, не зависело.
Меншиков же не выпускал из своих рук инициативу: 10 апреля он переехал в свои апартаменты Зимнего дворца, чтобы неусыпно держать ситуацию под контролем.