За годы правления Екатерины II население страны увеличилось с 20 до 36 миллионов человек, бюджет — с 16 до 69 миллионов рублей. Военное могущество обеспечивалось четырёхсоттысячной армией и флотом. Но за громкими победами и официальным «благоденствием» империи к концу столетия проявлялись первые признаки начинавшегося кризиса. Дорогостоящие войны и реформы привели к бюджетному дефициту. Эмиссия бумажных денег способствовала инфляции — в начале XIX века покупательная способность серебряных денег была в четыре раза выше, чем ассигнаций. В 1769 году правительство впервые прибегло к заграничным займам у голландских и генуэзских банкиров, а в 1780—1790-х годах было заключено 22 четырёх- и пятипроцентных займа; внешний долг составил 55 миллионов рублей серебром. «Золотой век» империи оказался тяжким для подданных; по антропометрическим данным, за полвека (1745—1794) вследствие падения жизненного уровня большинства населения России средний рост армейских новобранцев уменьшился с 164,7 до 160 сантиметров.
Пятого ноября 1796 года императрицу разбил инсульт. Запись в камер-фурьерском журнале гласила: «...Наша благочестивейшая великая государыня императрица Екатерина Алексеевна, самодержица всероссийская, быв объята страданием вышеписанной болезни, чрез продолжение 36 часов, без всякой перемены, имея от рождения 67 лет, 6 месяцев и 15 дней, наконец 6-го числа ноября, в четверток, пополудни, в три четверти 10-го часа, к сетованию всея России, в сей временной жизни скончалась».
Незадолго до своего пятидесятилетия государыня написала шутливую эпитафию самой себе:
«Здесь лежит Екатерина Вторая, родившаяся в Штеттине 21 апреля/2 мая 1729 года. Она прибыла в Россию в 1744 году, чтобы выйти замуж за Петра III. Четырнадцати лет от роду она возымела тройное желание: нравиться своему мужу, Елизавете и народу. Она ничего не забывала, чтобы предуспеть в этом. В течение 18 лет скуки и уединения она поневоле прочла много книг. Вступив на российский престол, она желала добра и старалась доставить своим подданным счастье, свободу и собственность. Она легко прощала и не питала ни к кому ненависти. Милостивая, обходительная, от природы весёлого нрава с душою республиканскою и с добрым сердцем, она имела друзей. Работа ей легко давалась. Она любила искусства и быть на людях»46.
Спустя десять лет, в 1789 году она уже серьёзно подводила итог своего правления в письме доктору и философу Иоганну Георгу Циммерману: «Я уважаю философию, так как в душе я всегда была вполне республиканкой; я согласна с тем, что это свойство моей души представляет, может быть, странную противоположность с неограниченной властью, присвоенною тому положению, которое я занимаю, но зато никто в России не скажет, что я злоупотребляла этою властью... В политике я старалась держаться такого образа действий, который казался мне наиболее полезным для моей страны и наиболее сносным для других государств. Если бы я видела лучший путь, то я последовала бы ему; Европа напрасно тревожилась моими планами, от которых, напротив, она могла только выиграть. Если мне платили неблагодарностью, по крайней мере никто не скажет, что я была неблагодарна; нередко я мстила врагам, делая им добро или прощая им обиды. Вообще человечество имело во мне друга, не изменявшего ему ни в каком случае».
Глава одиннадцатая«НЕПРОСВЕЩЁННЫЙ АБСОЛЮТИЗМ»
Одинокий наследник
О Павел! Ты наш бог земной!
Современники воспринимали Павла I как стихийное бедствие; люди просвещённого XIX века видели в нём ходячий анекдот. Однако и спустя два столетия историки оценивают личность императора и его политику весьма различно. Одни (С. Ф. Платонов, М. К. Любавский, К. В. Сивков, С. Г. Пушкарёв, Б. И. Сыромятников) считают сына великой Екатерины психически неуравновешенным человеком; другие характеризуют его режим как «военно-полицейскую диктатуру» (Н. П. Ерошкин, Н. Б. Голикова, Л. Г. Кислягина, М. М. Сафонов) или «непросвещённый абсолютизм» (Н. Я. Эйдельман). Третьи (Ю. А. Сорокин), наоборот, видят в нём умного и способного человека, проводившего «единственно возможную политику», и считают, что его причуды «не выходят за рамки порядков и обычаев, господствующих в его время и в его социальной среде».
Его биография началась в спокойное царствование Елизаветы Петровны. После беспорядка с престолонаследием «эпохи дворцовых переворотов» впервые был назначен бесспорный наследник престола — внук Петра I великий князь Пётр Фёдорович; в 1754 году у его супруги Екатерины Алексеевны родился сын Павел. Злые языки уже тогда говорили, что будущий император — не сын наследника, да и сама Екатерина не особо старалась пресечь подобные намёки. Она не занималась воспитанием сына — его сразу же отобрали у матери, и младенец находился на попечении бабки и её доверенных лиц. Однако будущее мальчика было ясным — ему предстояло унаследовать после отца российский трон. Но в 1761 — 1762 годах всё смешалось в царском семействе: бабка Елизавета умерла, Пётр III через полгода был свергнут и при неизвестных до сих пор обстоятельствах убит, а на предназначенном Павлу престоле оказалась его мать.
В то время мальчик был всего лишь статистом при куда более опытных актёрах. «Черты лица великаго князя не имеют ни правильности, ни красоты, но общее выражение его замечательно интеллигентное. На вид он изящен и танцует он, для своих лет, грациозно. Вследствие неразумной заботливости императрицы Елизаветы, при жизни которой ему никогда не давали подышать открытым воздухом, он очень тщедушен, но силы его с каждым днём прибывают. Он обладает живою понятливостью и прекрасною памятью, но не имеет выдержки в учебных занятиях; тем не менее он более сведущ, чем обыкновенно бывают в его годы принцы; а так как мать не делает ему особенной поблажки, учителя же его способны и старательны, то он может достигнуть значительных успехов. Говорят, он очень похож по манере, а отчасти и по наклонностям, на покойнаго императора, особенно же тем, что очень пуглив», — описал его английский посланник граф Бакингемшир. После беседы с маленьким наследником англичанин отметил, что «его речь и манера приятны и привлекательны, и держит он себя необыкновенно для своих юных лет». Другие современники отмечали способности наследника к точным наукам, военному делу, интерес к искусству, философии... и тяжёлый характер.
Его мать, с одной стороны, заботилась о репутации наследника, с другой — изящно показывала, кто в государстве главный: указ 1763 года разрешал Павлу как бы по его инициативе открыть в Москве больницу (нынешнюю клиническую больницу № 4 — старейшее лечебное учреждение города). Она не собиралась уступать ему место, но и не могла не опасаться его. Павел с малых лет попал в поле политических интриг, стал знаменем всех недовольных политикой и стилем правления Екатерины. Почти десять лет он учился и взрослел под надзором «первого члена» Коллегии иностранных дел, одного из ближайших сподвижников Екатерины и её учтивого, но постоянного оппонента Никиты Ивановича Панина. Именно Панин подал императрице проект создания Императорского совета. Он не посягал на прерогативы монарха, но внушал Екатерине, что самодержавную власть нельзя «в полезное действо произвести» иначе «как разумным её разделением между некоторым малым числом избранных к тому единственно персон».
Осторожный Панин своих планов никогда не раскрывал; можно лишь предполагать, что его целью было установление соправительства Екатерины и Павла, при котором сам он играл бы роль третьего лица в государстве. Екатерина это знала, но изменить положение не могла. В первые годы на престоле она чувствовала себя неуверенно и нуждалась в поддержке, а за Паниным стояла влиятельная придворная «партия» — его брат генерал Пётр Панин, камергер и обер-прокурор Сената Александр Куракин, генерал и дипломат князь Николай Репнин, секретарь и единомышленник Панина драматург Денис Фонвизин. Впоследствии Екатерина признавалась своему секретарю Храповицкому, что «по политическим причинам не брала его (Павла. — Я. К.) от Панина: все думали, что ежели не у Панина, так он пропал!».
Юный великий князь не только постигал книжную премудрость — его с детства окружали большие и малые персоны двора, иноземные гости, дамы и фрейлины. Надо было постигать науку общения со знатными подданными, уметь вести себя в обществе, слушать наставления матери и рассказы умудрённых опытом вельмож о жизни недружной «семьи» европейских монархов, о «статских», военных и морских делах (наследник являлся генерал-адмиралом российского флота).
Вот описание двух дней из жизни Павла в мае 1765 года, сделанное Семёном Порошиным:
«11. Встал четверть осьмого. За чаем говорил со мною о вчерашнем балете и кое о каких вчерашних его примечаниях, о летнем дворце, о переходе туда и проч. Во время убирания волосов сперва твердил Платонов урок из богословия, потом Фаворовы сочинения читал, оперу comique Anette et Lubim и Fete d’amour[6]. Одевшись, бегал в жёлтой комнате. В начале одиннадцатого сел учиться, потом в воланы. Обедал у нас Салдерн, дежурный гвардейский майор кн. Черкасской и Набоков. Никита Иваныч тут же обедал. После обеда учился великий князь у меня очень хорошо. Потом стали понаезжать из Сарского села Елагин, гофмаршал и проч. В седьмом часу и государыня из Сарского прибыть изволила. Поздоровавшись с великим князем, за собой ему ийтить в опочивальню приказала. Через полчаса времени вышла, и он за нею. Над Гагариным шутить изволила, и то с тем, то с иным говорила. Через полчаса времени или меньше изволила пойти ко всенощной, а мы к себе. Там с кн. Гагариным и со мною разсуждал Никита Иваныч, как бы здесь в деревнях завести фермы. Пришёл братец его, пошли они к себе, а великий князь скоро стал ужинать и потом спать десятого в половине.