Предательские действия австрийского командования, поражение корпуса Римского-Корсакова, крайнее изнурение и большие потери (более четырёх тысяч убитыми и ранеными) привели к тому, что цель похода не была достигнута. Провалом завершилась и операция в Голландии — в результате ошибки английского главнокомандующего герцога Йоркского русско-английские войска потерпели поражение (правда, англичане сумели захватить значительную часть голландского флота).
«Князь Александр Васильевич. Побеждал повсюду и во всю жизнь Вашу врагов отечества, не доставала Вас особого рода слава: преодолеть самую природу, и Вы и над нею одержали ныне верх», — написал полководцу император 29 октября 1799 года, пожаловал ему титул князя Италийского и произвёл в высший, чрезвычайный воинский чин генералиссимуса. Но по возвращении Суворова ждала опала. Павел разжаловал его из национальных героев за то, что полководец вёл себя противно новому воинскому уставу, «...имел, — сказано в императорском приказе от 20 марта 1800 года, — при корпусе своём по старому обычаю непременного дежурного генерала, что и делается на замечание всей армии». Кроме того, Павел не забывал, что в ближайшем окружении полководца вынашивались планы государственного переворота. Любимец фельдмаршала полковник А. М. Каховский замышлял поднять дивизию Суворова и двинуть войска на Петербург. Но сам генералиссимус затевать гражданскую войну не хотел: «Не могу. Кровь сограждан». И всё же после смерти полководца государь нашёл в себе силы отдать ему последний долг. Прямо с вахтпарада он выехал на Невский проспект, где двигалась в Александро-Невскую лавру похоронная процессия; снял шляпу, промолвил: «Прощай! Прости!.. Мир праху великого!» — и заплакал.
Он оказался во внешней политике в незавидном положении: не имея территориальных притязаний, вступил в коалицию во имя общеевропейских целей, в то время как его союзники решали собственные экспансионистские задачи. События в Швейцарии и Голландии раскрыли императору глаза на двойственную политику союзников, и в октябре 1799 года он разорвал союз с Австрией, а затем и с Англией, захватившей «его» Мальту. Император распорядился секвестровать все английские суда в русских портах. Приглашение к сближению последовало из Франции — она вернула русских военнопленных (около шести тысяч человек) с почестями, в новом обмундировании и с новым оружием. Как бы извиняясь за прошлое, Наполеон преподнёс Павлу драгоценный подарок — шпагу одного из магистров Мальтийского ордена, полученную от папы Льва X. Кстати подоспел и переворот ноября 1799 года, сделавший Наполеона первым консулом, а на деле — военным диктатором. «Я желаю видеть скорый и неизменный союз двух могущественнейших наций в мире», — писал Бонапарт Павлу 21 декабря 1800 года.
Павел интуитивно почувствовал, что республике во Франции наступает конец; Наполеон, в отличие от революционеров-узурпаторов, виделся ему защитником закона и порядка: «Он делает дела, и с ним можно иметь дело». Государь круто изменил внешнеполитический курс, начав переговоры с первым консулом. В инструкции тайному советнику Колычеву, направленному для переговоров в Париж, он советовал «расположить Бонапарта и склонить его к принятию королевского титула, даже с престолонаследием семейства»: «Такое решение с его стороны я почитаю единственным средством даровать Франции прочное правление и изменить революционные начала, вооружившие против неё всю Европу». В Петербурге считали, что Бонапарт должен освободить оккупированные французами государства, возвратить Египет Турции, передать России Мальту, «восстановить» на Святом престоле нового папу. В декабре 1800 года Павел предложил первому консулу совместную экспедицию семидесятитысячной русско-французской армии в британскую Индию и, не дожидаясь его решения, отправил донских казаков через казахские степи и Среднюю Азию на завоевание Индии. Император писал атаману Войска Донского В. П. Орлову:
«С.-Петербург, января 12-го 1801 года.
Англичане приготовляются сделать нападение флотом и войском на меня и на союзников моих — шведов и датчан; я готов их принять, но нужно их самих атаковать и там, где удар им может быть чувствительнее и где меньше ожидают. От нас ходу до Индии от Оренбурга месяца три, да от Вас туда месяц, итого четыре. Поручаю всю сию экспедицию Вам и войску Вашему, Василий Петрович. Соберитесь Вы с оным и выступите в поход к Оренбургу, откуда любою из трёх дорог или всеми пойдёте с артиллериею прямо через Бухарию и Хиву на реку Индус и на заведения английския, по ней лежащия...
Бог Вас благословит. Есмь Ваш благосклонный
Павел».
«С.-Петербург, января 12-го 1801 года.
Индия, куда Вы назначаетесь, управляется одним главным владельцем и многими малыми. Англичане имеют у них свои заведения торговыя, приобретённыя или деньгами, или оружием, то и цель всё сие раззорить, а угнетённых владельцев освободить и землю привесть России в ту же зависимость, в какой они у англичан, и торг обратить к нам. Сие Вам исполнение поручая, пребываю вам благосклонный
Павел»54.
По плану, предложенному Павлом Бонапарту в 1801 году, французский и русский корпуса под командованием маршала Массены должны были идти на Индию Каспийским морем на персидский порт Астрабад и далее по суше через Герат и Кандагар. 40 казачьих полков (22,5 тысячи человек) уже двинулись в поход. Дворцовый переворот и гибель императора остановили эту операцию.
Павел полагал, что раз «время и обстоятельства» пока не позволяют России прочно утвердиться в Закавказье и «подробно» обустроить «тамошний край», нужно «составить» из благоволящих к России местных владетелей «федеративное государство», номинально зависимое от Петербурга и способное бороться с врагами без российской поддержки. Однако из этого плана ничего не вышло. В 1798 году умер главный союзник — картлийский царь Ираклий II; против его наследника Георгия XII выступили братья; в начавшейся междоусобной войне обиженные царевичи призвали на помощь отряды горцев и войска аварского хана. Царь обратился в Петербург с просьбой о присоединении к России Картли и Кахетии, наместниками которых стали бы его потомки, но умер, не дождавшись решения. 18 января 1801 года Павел издал манифест о переходе грузинского царства «в непосредственное подданство императорскому всероссийскому престолу» по просьбе самого грузинского народа для защиты страны от «несчастливых войн».
Мартовский переворот
Павел, державший курс на максимальную централизацию государственного аппарата и предельное усиление личной власти монарха, окружил себя теми людьми, на которых считал возможным положиться и которых (И. П. Кутайсова, Н. X. Обольянинова, братьев Куракиных, А. А. Аракчеева, Ф. В. Ростопчина) отличали исполнительность, преданность и отсутствие собственного мнения. Но император никому безоглядно не доверял — за время своего короткого царствования сменил четырёх генерал-прокуроров. Управление государством почти полностью сосредоточилось в императорской канцелярии. Уже были готовы планы введения министерств, что представляло бы собой крупный шаг по пути бюрократической централизации.
Павел I отнюдь не был «демократом» — напротив, рассматривал дворянство как основную «подпору государства и государя». Однако если Екатерина II считала возможным даровать дворянам, а с ними и другим сословиям «фундаментальные» права, то её сын противопоставлял сомнительным «вольностям» представления о сословном рыцарском благородстве, бескорыстии и храбрости (не случайно российский император принял звание гроссмейстера католического рыцарского Мальтийского ордена Святого Иоанна Иерусалимского). Сплочённые волей государя дворяне должны были противостоять идеям французской революции, но этому, с точки зрения Павла, препятствовали неуместная свобода и «распущенность» дворянства, не желавшего безоговорочно служить государству.
Но горячность в политике недопустима. Павел умел быть милым и добродушно прощать, но мог прямо на балу объявить непонравившемуся человеку, что считает его «дураком». Он распорядился напечатать в германских газетах объявление: «Из Петербурга сообщают, что российский император, видя, что европейские державы не в состоянии примириться между собою, и желая прекратить войну, разоряющую Европу уже 11 лет, собирается выбрать место, куда он пригласит всех других государей, чтобы им встретиться друг с другом в честном поединке, имея в качестве оруженосцев, герольдов и судей своих просвещённейших министров и искуснейших генералов...» — и в то же время искренне считал, что только он может определять меру чести и достоинства своих дворян.
Ещё наследником Павел пришёл к мысли о необходимости привлечь дворянство на службу, преимущественно военную. Став императором и понимая, что нельзя прямо лишить дворянство важнейшей привилегии, он пытался максимально затруднить выход дворян в отставку. Так указ от 5 октября 1799 года не разрешал дворянским детям вступать в гражданскую службу без ведома императора; другой указ, изданный на следующий день, запрещал не выслужившим год в соответствующем чине подавать прошения об отставке — в противном случае их предписывалось исключать из службы, что лишало офицеров права избираться на должности в дворянском самоуправлении или вступать в гражданскую службу; согласно третьему указу, от 12 апреля 1800 года, дворяне, вышедшие в отставку из военной службы, не могли вступать в гражданскую, если не были определены императором к статским делам. На губернаторов была возложена обязанность доносить начальству о неслужащих молодых дворянах, чтобы записывать их в полки унтер-офицерами. Впервые дворяне стали платить налоги со своих имений на содержание местных судебных и административных учреждений.
Ругая одного из губернаторов, Павел задал ему страшный для чиновника вопрос: «Если вы ничего не делаете, то тогда зачем вы вообще нужны?» Беспощадная борьба императора с халатностью и разгильдяйством вызвала лавину увольнений — «за дурное поведение», «за развратное поведение», «за пьянство», «за лень и нерадение», «за неспособность к службе», «за ложный рапорт», «за ложный донос», «за упущение по службе», «за ослушание команды», даже за «неприличную и уныние во фрунте наводящую фигуру». Число подвергнутых разного рода наказаниям превысило полторы тысячи человек — вроде бы и немного, но среди разжалованных и «выключенных» из службы находились члены знатнейших фамилий.