Только тогда он поймет, что это отвлекающий маневр.
Я старалась не отставать от Заша, но даже с Алексеем на руках он умудрялся опережать меня. Каждый шаг посылал в мою грудь зазубренный шип боли, которая становилась все сильнее. Я больше не могла заставлять себя бежать.
Пришлось идти пешком. Вопреки зову инстинкта самосохранения. Но боль от пули, повредившей или даже сломавшей мне ребра, была невыносима. Заш заметил перемену в моем темпе, потому что оглянулся и замедлил шаг. Я хотела извиниться за слабость, но как можно оправдываться перед человеком, причинившим мне столько боли?
– Продолжай бежать, – сказала я ему.
Он шел в том же темпе, что и я.
– Нет. Мы пойдем вместе.
– Ради Алексея ты должен бежать!
– Если оставлю тебя здесь, ты нас потеряешь и не сможет найти.
Следовало сунуть ему в руку матрешку и заставить уйти, но упрямое, решительное выражение его лица подсказало мне, насколько бессмысленной будет эта попытка. Я вернула игрушку обратно в нижнюю рубашку.
– Куда ты вообще нас ведешь? В больницу?
Пугало, что я до сих пор слепо следовала за большевиком, инстинктивно доверяя ему. Подозрения вновь выбрались на поверхность, но на этот раз к ним присоединилась глубокая горечь. Нельзя расслабляться. Нельзя доверять Зашу, разве что если нет другого выбора. Как теперь.
– Я знаю кое-кого, кто мог бы помочь.
Кому помочь? Ему? Алексею? Всем нам? Я еще не отдышалась, поэтому не стала задавать вопросов. Просто шагала за Зашем через лес по направлению к зоне боевых действий – Екатеринбургу. Вынужденная довериться человеку, который принимал участие в расстреле моей семьи.
Мы топали среди деревьев, безмолвно, но от усталости наши шаги становились все громче. Через каждые два шага я оглядывалась, уверенная, что увижу Юровского, идущего по нашему следу.
– Помни, он бодрствует даже дольше, чем ты. – Заш тяжело дышал. Теперь он нес Алексея на спине, как черепаха панцирь. – Как бы он ни хотел продолжать преследование, его солдаты слишком устали.
– Ты не слишком устал.
Хотелось бы согласиться с его логикой, но страх заставлял меня сомневаться. Если Заш держится так долго, Юровский тоже сможет.
– Моя энергия исходит из иного источника, нежели просто сила воли.
Он сказал это так тихо, что я почти не расслышала. А осознав, не сообразила, как реагировать.
Мы шли еще около часа, прежде чем остановились на опушке леса возле небольшого поселка, вероятно, недалеко от Екатеринбурга. Солнце низко висело в небе напротив нас, посылая тени маленьких резных домиков в сторону нашего убежища. Между деревней и деревьями тянулось длинное поле. Пересечь его – значит, оказаться на виду.
– Дом совсем рядом. – Заш критично осмотрел меня. – Но, может быть, тебе стоит прикрыть голову?
В роли шарфа для бритой макушки я приспособила еще одну полосу, оторванную от юбки.
– Как насчет тебя? – Я старалась, чтобы мои слова не прозвучали резко, но это не совсем удалось. – Ты похож на большевика.
– Никто не задаст ни единого вопроса.
– А Алексей? – На брате была офицерская форма цесаревича. Заш опустил его на землю, мы сняли с него китель и запихнули в один из рюкзаков. Даже на фоне темных полос юбки, обмотавших рану на бедре, было заметно кровавое пятно, просочившееся сквозь ткань. Нельзя терять время. Некогда бояться. Я глубоко вздохнула. – Идем.
Заш поднял Алексея и помчался через поле. Я притянула Джой ближе и, заставив себя подняться, побрела за ним, хотя и не так быстро. Каждый мускул болел, каждый вздох жалил, но как только Заш оказался в тени дома, он остановился и подождал меня.
На улицах никого не было, но открытые окна и развевающиеся занавески выдавали присутствие нескольких наблюдателей. Какое это имеет значение? Пусть смотрят. Пусть увидят, что Анастасия и Алексей Романовы живы, хоть и едва-едва. Может быть, весть об этом дойдет и до Белой армии.
Заш повел нас по околице. Теперь мы шли, низко опустив головы, и миновали несколько домиков. Он свернул в переулок, и мы дошли до конца, где из тени выступал старый каменный дом, покрытый чем-то вроде розовой штукатурки.
Не постучав, Заш поднял щеколду и вошел внутрь. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Там пахло ветхой тканью и горячим ужином. Неровный деревянный пол поскрипывал под нашими ногами. Заш закрыл дверь, преграждая путь большей части света, и уложил Алексея на пол, используя пальто в качестве подушки.
Я встала у стены, напряженная от непривычности этого дома и тайны его владельца. Куда он нас привел?
– Бабушка? – позвал Заш.
Бабушка? Это было жилище его бабушки? Я никогда не входила в деревенский дом. Мои собственные бабушки были королевскими особами, а вовсе не старушками со страниц сказок.
Джой извивалась у меня на руках, желая побродить по новому месту и обнюхать его. Я опустила ее на пол, и она сразу же направилась к большому мягкому креслу у камина.
Открытая дверь вела в другую комнату, откуда доносился запах еды. В животе у меня заурчало, и я прижала к нему ладонь, хотя толку от этого было немного. Может быть, бабушки Заша нет дома? Как только эта мысль пришла мне в голову, я услышала низкий, мрачный голос.
– Я чувствую запах магии. – Невысокая худощавая фигура вышла из помещения, которое показалось мне кухней. ее лицо покрывали морщины, а на шее был повязан шарф. Иссиня-черные волосы собраны в низкий пучок, а вокруг старых глаз столько складочек, что я с трудом могла сказать, куда падает ее взгляд. Ее кожа была такой же светлой, «сибирской», что и у Заша.
Деревянная ложка в ее руке вся была покрыта пятнами малинового цвета. Вкусный аромат, должно быть, исходил от борща с говядиной. От этого запаха мой желудок стремился выбраться наружу.
Ее прищуренный взгляд первым скользнул по Алексею, метнувшись к окровавленной повязке. Затем она развернулась к Зашу, приветствовав его коротким кивком – не совсем тот прием, который я ожидала бы от бабушки. А потом – ко мне.
– Ты скрываешь заклинание. – Она шлепнула Заша суповой ложкой. – И ты привел ее в мой дом? Безрассудный мальчишка.
Я уловила недовольство в голосе женщины. При взгляде на слабое и израненное тело Алексея мне стало ясно: она может отказать в помощи. Отчаяние наполнило меня, как никогда прежде, и я представила себе, как папа падает на колени перед Авдеевым, умоляя открыть окно. Тогда я не понимала его смирения, но не теперь. Теперь я знала, что гордость ничего не значит, когда на кону жизнь и благополучие любимого человека.
– Пожалуйста, – выдохнула я. – Он сказал, что вы можете нам помочь. Помочь ему. Моему брату. – Я указала на Алексея. – Пожалуйста, не прогоняйте нас.
Она не откликнулась на мою мольбу и обратилась к Зашу:
– Кто эти люди? Что ты натворил?
27
На весь рассказ Заша потребовались считаные минуты. О том, что мы – последние из династии Романовых, и он помогал сторожить нас все эти месяцы. О том, как карманные часы Юровского обнаруживали заклинания. Как комендант определил его в расстрельную команду.
– Я помогал убивать их, бабушка, – сказал он сиплым, надтреснутым голосом.
– Ты выполнял свой долг, – рявкнула она.
Отсутствие сострадания с ее стороны разочаровывало. Неужели она ничего не слышала? Мы – Романовы! Он помогал убивать всю мою семью. Если это ее не тронет, она нам точно не поможет.
– Но у меня появился второй шанс – помочь им сейчас. И ты нам нужна. – Заш забрал у нее из рук суповую ложку и сжал ее пальцы в своих ладонях. – Пожалуйста, бабушка. Ради меня.
Она закатила глаза, и неприступность, казалось, сменилась мягкой покорностью.
– Конечно, мой мальчик. И ты это знаешь. А теперь приготовь суп для себя и девочки. – Она указала на меня. – Сядь. Я позабочусь о тебе позже.
Я с облегчением плюхнулась в кресло. Удар пронзил меня насквозь, выдавив рваный вздох. Кто эта женщина, готовая помочь нам?
Она опустилась на колени рядом с Алексеем и осмотрела его раны. Ее руки порхали, но не прикасались, словно она получала и впитывала какую-то информацию. Я уловила тихое бормотание. «Это и есть наш царевич?»
Хорошо, что Алексей не в себе. Его сердце могло бы разбиться.
– У него болезнь, из-за которой кровь не сворачивается.
– Гемофилия.
– Да… – Заболевание брата было семейной тайной, но эта женщина не удивилась. Сталкивалась ли она с подобным раньше?
– Вы знаете, кто я, великая княжна?
У меня перехватило горло. Она почувствовала матрешку. Она была единственным человеком, который, по мнению Заша, мог помочь Алексею.
– Вы мастер заклинаний.
Она кивнула.
– Теперь просто Вайра, старуха из дома на отшибе. За вами гонится комендант большевиков. Если твои заклинания приведут его сюда, меня казнят, не раздумывая. Может быть, прямо здесь и расстреляют.
– Спасибо за то, что вы рискуете своей жизнью…
– Не ради вас, великая княжна. Я делаю это для Заша. Вам придется уехать в течение часа. Понимаете? Я сделаю для царевича все, что смогу, но скажу сразу: этого будет недостаточно.
Моя надежда рухнула.
– Что вы имеете в виду?
Заш вернулся в комнату с двумя мисками дымящегося борща. Он протянул мне одну, и я долго вдыхала аромат трав и овощей. В свекольно-красном бульоне кружился хоровод картофеля, говядины и капусты. Самое вкусное из того, что я ела за последние месяцы. Никакого черного хлеба, никакого бульона с чечевицей.
Вайра потянулась к решетке погасшего очага и вытащила кирпич, за которым стояла маленькая глиняная бутылочка, закупоренная пробкой.
– Послушай, дитя, я избавила свой дом от всех чар, едва большевики вышли на охоту. У магов было два варианта: либо сдаться Красной армии и служить новому правительству, либо быть убитыми. Лично я считаю, что красные все равно нас уничтожат. Ни один из вариантов мне не нравился, и я решила жить обычной жизнью, как могла бы любая другая женщина. В конце концов, я всего лишь обычная деревенская знахарка.