– Он… дышит? – ахнула я. Пятно снова появилось. Еще один выдох. – Жив!
– Почему он так долго не просыпается? – задал вопрос Алексей.
Я перебирала в голове скудные знания о магии.
– Вероятно, потому, что он был очень близок к смерти. Великий маг стар, и я дала ему лишь каплю твоего исцеляющего заклинания. Не стоит сейчас его трогать.
Опухоль на голове Алексея почти сошла. Все его раны затянулись.
– Как ты себя чувствуешь?
– С каждой минутой все лучше. Только слабость…
– Вы оттягиваете неизбежное, – прохрипел Юровский, связанный и лежавший на полу.
Заш отпрянул, хоть комиссар и был опутан ремнями. Даже я отступила на шаг, ибо голос Юровского был столь же угрожающим, как его кулаки, клинок или пули.
– Что ж, давайте обсудим это вместе, хорошо? – предложил Алексей.
– Он был болезным всю свою жизнь – не смог бы править. – Юровский даже не обращался лично к Алексею.
– Мне не нужно править, – возразил Алексей. – У меня другое будущее. Я не пытаюсь вернуть трон – всего лишь прислушиваюсь к чаяньям моего народа, даже если люди жаждут, чтобы я исчез.
– Они требовали твоей смерти.
– Нет, это были вы, – спокойно откликнулся Алексей. – Вы приказали действовать вопреки законам России. Не подчиняться им. Обойтись без суда. Без достойных похорон. Вы уничтожили царскую семью и пытались осквернить нашу историю.
– Твоя история окончена, маленький царь. Какое будущее тебя ждет без твоей семейки? Без папочки, который носил бы тебя на руках?
– Может кто-нибудь заткнуть ему рот? – поинтересовался брат.
Я набросила на голову Юровского запасное одеяло и с удовольствием смотрела, как он корчится со связанными руками и ногами, пытаясь выбраться из-под колючей материи. Никто из нас не хотел подходить достаточно близко, чтобы заткнуть ему рот.
Дыхание Дочкина участилось. Теперь его грудь заметно вздымалась и опускалась. Я рискнула – и сработало! Когда, наконец, его глаза открылись, маг нахмурился.
– Разве я не должен был умереть?
– Вам стоит кое-что узнать о нас, Романовых. Мы любим бросать вызов предполагаемым должен.
– И впрямь. – Он попытался сесть, и Заш помог ему прислониться к кровати. – Молодец, великая княжна.
– Спасибо, – прошептала я. – Но следует сделать еще кое-что. – Я достала из кармана заклинание памяти и открыла его. Дыхание участилось.
– Что это? – спросил Алексей.
– Это заклинание… сотворил для меня Дочкин.
Заш смотрел, как заклинание, которого ему не остановить, вздрагивает в моих пальцах.
– Пожалуйста, не делай этого, – мягко попросил он. – Позволь мне помочь тебе исцелиться. Позволь мне помочь тебе понять. Вместе мы сможем.
Юровский выбрался из-под душащего одеяла и, прищурившись, посмотрел на меня сквозь запекшуюся кровь здоровым глазом.
– С каждым заклинанием, которое ты используешь, ты все больше усугубляешь свою вину. Красная армия найдет вас всех и прикончит.
– Разве не любопытно, что Красная армия сконцентрировалась на убийстве несогласных, а не на истинном служении народу? – задумался Дочкин.
– Сдавайся Советам.
– Тебе меня не взять, большевик, – хмыкнул Дочкин, даже не глядя на собеседника. – А твой удар ножом доказал, что ваша власть не заинтересована в переговорах.
– Если я умру, за тобой начнется охота! – взвизгнул Юровский.
– За мной охотились всю жизнь.
Голоса Юровского и Дочкина звучали в моем сознании, как далекое эхо. Я уставилась на заклинание памяти. Оно мерцало.
Струилось. Звало меня по имени. Романова. Романова. Романова.
Хотело служить мне.
Я решительно сжала флакон.
– Настя, что ты делаешь? – тихо спросил Алексей.
Заш потянулся за заклинанием.
– Подожди. Пожалуйста.
Я отдернула руку. Горло пылало. Глаза щипало. Заклинание булькнуло и поползло к горлышку, словно чувствуя мою готовность.
– Никто из нас не заслуживает того, чтобы жить с болью и горем, которые сейчас вплетены в наши судьбы.
Я не могла ждать ни секунды дольше. Прошла мимо Заша, и темный взгляд Юровского наконец скользнул в мою сторону.
– Но, по крайней мере, мы можем остановить тебя от причинения большего вреда. – Я задыхалась от слез. – Ты не заслуживаешь такой милости.
Он усмехнулся.
– Милосердие не помешает мне выследить и убить вас.
Я выплеснула заклинание прямо в ошеломленное лицо Юровского. Мои собственные слезы упали вместе с магической жидкостью, когда я выплюнула слово. «Пустота».
39
– Что ты творишь? – Заш схватил меня за запястье.
Я уронила пузырек, и он разбился о дощатый пол, но заклинания уже не было. Чернила впитались в кожу Юровского, и он словно укрылся толстым одеялом покоя. Черты лица расслабились, и он провалился в глубокий сон.
Я разрыдалась, казалось, еще сильнее. Он этого не достоин. Ни покоя, ни свободы от содеянного. Хотел он этого или нет, но он заслуживал погружения в самую глубину отчаяния под дикой тяжестью преступлений.
Заш сделал несколько глубоких вдохов и обнял меня.
– Я… не понимаю.
– Разве? – Я небрежно смахнула слезы рукавом. – Он никогда больше не будет охотиться за нами. Не станет нам мстить… не пойдет против мастеров заклинаний, которых убивал раньше. Он уже не комиссар и не большевик. Мы свободны.
– Не поступай со мной так! – воскликнул Алексей с постели. – Я, беспомощный, валяюсь здесь. А что, если бы ты сама использовала это заклинание? И превратилась бы в пустоголовую Настю?
Я усмехнулась брату, который приподнялся на локте.
– Прошу прощения, мой царь.
Он округлил глаза и мрачно посмотрел на спящего Юровского.
– Мы свободны от него. – Он решительно кивнул мне в знак одобрения. – Папа был бы доволен.
На душе у меня потеплело. Я сделала первый шаг к прощению Юровского. Освободила от тяжести его собственных поступков. Вырвала вражеские когти из своего сердца и стерла их в порошок. Неважно, раскаивался ли он когда-нибудь, сожалел ли об убийстве моей семьи той ночью, мне придется простить его. Иначе погибну от постоянных терзаний.
В сравнении с освобождением от моей ненависти к Юровскому прощение Заша казалось светом надежды и свободы в моем сердце, а не бременем.
– Я горжусь тобой, – шепнул Заш.
Дочкин никак не прокомментировал ни мой выбор, ни то, как я использовала его заклинание.
– Натянем на него крестьянскую рубаху, дадим мешочек денег и отправим в деревню, подальше отсюда. Но пока пусть спит. Благодаря заклинанию он не проснется еще несколько часов.
Дочкин протянул руку к Зашу. Тот помог ему подняться на ноги, оба хрипло дышали от усилий. Дочкин пощупал свое зажившее горло, потом вытянул шею.
– Не хочу показаться нескромным, но я сотворил прекрасное заклинание. – Он отряхнул руки и огляделся вокруг.
Кровь превратила деревянный пол его дома в багровое озеро с алыми струйками течений, расползавшихся по трещинам. Осколки стекла от разбитых бутылок с заклинаниями засыпали кухню.
– Ну что, приступим к уборке? – предложила я, хоть и не чувствуя в себе сил вновь нырнуть в липкую кровь с ведром и тряпкой.
– Нам всем не помешало бы отдохнуть… и поесть.
– Сначала поесть, – оживился Алексей, усаживаясь в постели. Боже, насколько ему было лучше!
Прерывистый, ритмичный топот маленьких лапок раздался из-за койки. Джой, тяжело дыша, прихрамывая, появилась в поле зрения. Она тихонько тявкнула. Я рассмеялась, а что еще оставалось делать?
– Ах ты, жизнерадостный маленький спаниель!
Я подхватила собаку и устроила на коленях у Алексея, после чего присела рядом.
Многие часы мы с ним проводили вместе – он в кровати, я рядом с нею. Но сегодня Алексей наконец встанет с нормальным самочувствием, не живя взаймы.
Мы с Зашем – как наименее пострадавшие – помогли Алексею и Дочкину выйти наружу, повинуясь указаниям мага. Все мы, насколько получилось, отмыли руки в ручье. Обогнули дом. Там, вдоль задней стены, тянулся резной стол. Перед нами расстилался прелестный вид на небольшое пастбище, огороженное низким забором. Несколько коз щипали траву, две лошади бродили у ручья, а вокруг курятника кудахтали куры.
Поодаль виднелись еще загоны и огород. Дочкин сел за стол и указал на жестяное ведро у изгороди.
– Заш, вы не могли бы…
– Ни слова больше. – Заш подхватил ведро и зашагал к пастбищу.
Меньше чем через четверть часа мы жевали свежую морковь и помидоры. Перед нами стояли полные миски ягод, залитых молоком. Я готова была разрыдаться от такой простой роскоши. Джой позаботилась о собственном пропитании, поймав белку.
Я старалась не смотреть на Дочкина во время еды. Он с трудом проглотил кусочек моркови и бросил корнеплод в миску с молоком. Возможно, заклинание сработало не так хорошо, как хотелось бы.
– Вы давно здесь живете? – спросила я у Дочкина, наслаждаясь вкусом брусники.
– По крайней мере дольше, чем живете вы. – Его длинные усы скрывали улыбку, как у папы. Я умела распознавать настроение по морщинкам вокруг глаз.
– И никто никогда вас не обнаруживал?
– Без заклинания определения местоположения, как то, что использовали вы, чтобы попасть сюда, дом найти невозможно. Половину своей жизни здесь я потратил на создание заклинаний, стирающих любые следы.
– У Юровского были карманные часы, которые вели к заклинаниям. Даже это не помогло бы ему?
– Даже это. – Напряжение покинуло меня, мышцы и кости словно размягчились, локти легли на столешницу.
– Чудесное место для изучения мастерства заклинаний.
И для жизни.
– Вам никогда не бывает одиноко?
– Здесь неподалеку деревня, всего в нескольких часах ходьбы. Я бываю там по меньшей мере дважды в месяц. – Он развел руками, показывая на окружающий пейзаж. – Мир, покой и безопасность – это хорошо. Но общность и взаимоотношения – то, что действительно наполняет жизнь человека. Конечно, в деревне я пользуюсь вымышленным именем, но люди там хорошие. Я помогаю им, чем только могу. – Он бросил часть морковки Джой, та понюхала ее и с отвращением отвернулась. – Скажите мне, великая княжна… к чему столько вопросов?