При жизни Великий князь Петр Николаевич, внук Николая I и двоюродный дядя Николая II, заметной роли ни в династической, ни в светской жизни не играл. Супруга же его одно время имела некоторое влияние при Дворе Последнего Царя.
Милица считала себя чрезвычайно образованной и умной, и это самоуверенное самомнение позволяло Великой княгине свысока смотреть на большинство своих русских родственников. Она с юных лет отличалась крайним мистицизмом. Не религиозностью в обычном смысле этого слова, а именно мистицизмом: склонностью поклоняться всему загадочному и сверхъестественному, что обычный разум и традиционные верования не объясняли, или, как ей казалось, «объясняли недостаточно».
Она искала разгадки «тайн бытия» в сочинениях восточных мистиков (специально изучала язык фарси, чтобы их читать в подлиннике), в оккультизме и спиритизме. Умудрилась даже получить в Париже диплом на звание почетного доктора алхимии…
Ее единственный сын Роман в детстве страдал приступами «падучей» (эпилепсии), и Милица, с присущей всем уроженкам «черногорского гнезда» энергией, принялась искать свои пути преодоления недуга. Во Франции она познакомилась со спиритом и магнетизером неким месье Филиппом (1849–1905), который провел серию сеансов, и приступы у Романа почти прекратились. Загадочный «кудесник из Лиона» покорил ум и сердце великой княгини – урожденной черногорской принцессы.
Господин Филипп (полное его имя Низье-Вашоль Филипп) родился в 1849 году в местечке Луазье в Савойе. В двадцатилетнем возрасте он обосновался в городе Лионе. Учился в частном заведении аббата Шевелье, а затем поступил на медицинский факультет Лионского университета. Одновременно он постигал тайны оккультных наук под руководством известного во Франции «мэтра Папюса». (Согласно полицейским данным, «доктор Папюс» «являлся евреем Жераром Энкоссом, возглавлявшим Верховный совет оккультистического Ордена Мартинистов».)
Филипп быстро обнаружил в себе «чрезвычайные способности» и начал заниматься медицинской практикой, за что и был изгнан из стен университета. Врачебного диплома он так и не получил. Это доставляло ему массу неудобств, так как приходилось заниматься врачеванием незаконно, отчего у него и случались неприятности с полицией.
Однако, невзирая на полицейские преследования, несмотря на резкие статьи в газетах, где его объявляли «шарлатаном», известность его как врачевателя росла. Филипп использовал в своей практике методы традиционного и нетрадиционного врачевания и лечил не только физические недуги, но и душевные.
В Лионе у него образовался круг почитателей, и он даже открыл свою школу, в которой преподавались тайны «герметического знания», «эзотерический и символический методы понимания внешнего мира» в соответствии с «древней посвятительной традицией».
Все это очень напоминало масонские интеллектуальные упражнения. Не совсем ясно, принадлежал ли сам Филипп к какой-либо масонской ложе, но его наставник «мэтр Папюс» играл среди французских масонов видную роль.
Чудесное исцеление Великокняжеского отпрыска Романа превратило Милицу Николаевну в страстного почитателя «лионского кудесника». Вместе со своим супругом она посетила Филиппа в Лионе, прослушала у него курс лекций, познакомилась с его семьей. «Мэтр» получил приглашение прибыть в Россию. Вскоре Великий князь и Великая княгиня принимали у себя этого загадочного человека. Он стал дорогим и желанным гостем.
«Черногорская интеллектуалка», переполненная материнской радостью, горела желанием осчастливить и Императрицу Александру Федоровну, мечтавшую о рождении сына. Именно Милица познакомила Царицу и Царя с этим человеком, о котором потом было сказано и написано необычно много, но который так навсегда и остался неразгаданной исторической шарадой. Он предсказал рождение Наследника, и Царица сохранила о нем благодарную память и после смерти «мэтра» в 1905 году.
Филипп несколько раз приезжал в России и оставался здесь подолгу. Местом его пребывания была усадьба Петра и Милицы Знаменка недалеко от Петергофа. Здесь он и познакомился с Венценосцами.
На Царя и Царицу гость из Лиона сразу же произвел сильное впечатление. После беседы с ним Царица избавлялась от всяческих недугов, а у Царя наступало удивительное душевное умиротворение. В августе 1901 года Императрица Александра Федоровна писала Николаю II: «Как богата стала жизнь с тех пор, как Мы его узнали, и, кажется, все стало легче переносить»
По воле Монарха, в ознаменование «врачебных заслуг», Военно-медицинская академия в Петербурге присудила в 1901 году Филиппу звание доктора медицины. Об этом Царя так просили родственники – Петр Николаевич и Милица.
Когда мэтр был осчастливлен подобным свидетельством, то Великий князь Петр Николаевич, по наущению своей супруги, в 1901 году посетил в Париже президента Франции Эмиля Лубэ (1839–1929) и просил того «посодействовать» Филиппу в получении французского медицинского диплома.
Президент был озадачен подобной «экстравагантной просьбой» и объяснил этому странному русскому вельможе, что получение такого документа регулируется законом, требующим сдачи по крайней мере трех специальных экзаменов. Это правило касается всех, в том числе и тех, кто «имеет иностранный диплом, достойный уважения».
Естественно, что появление в Царском окружении некоего загадочного человека вызвало сильное любопытство в высшем свете. Любопытство подогревалось частным характером встреч Царя и Царицы с визитером. Возникли разные предположения, домыслы.
Говорили, что Филипп в доме Милицы и Петра устраивает спиритические сеансы, вызывал дух Императора Александра III, который якобы давал наставления Николаю II по вопросам внутренней и внешней политики. Обеспокоенные родственники решили внести ясность.
В конце июля 1902 года Великая княгиня Елизавета Федоровна напрямую спросила свою Сестру-Царицу: какие у них отношения с Филиппом, кто он такой и почему встречи с ним окружены завесой тайны? Александра Федоровна ответила, что это исключительно одухотворенный человек, что встречи с ним не являются тайной, да в «их положении сохранить тайну невозможно, так как Мы живем на виду у всего мира». Ответ не внес ясность.
Тем же летом с загадочным французом познакомился Великий князь Константин Константинович, описавший эту встречу в дневнике: «Ездили на Знаменку на танцкласс; наши дети летом учатся там танцевать. У них был знаменитый Филипп; после танцкласса мы пили чай у Милицы и увидели его. Это небольшого роста, черноволосый, с черными усами человек лет 50, очень невзрачной наружности, с дурным южнофранцузским выговором. Говорил об упадке религии во Франции и вообще на Западе. Когда с ним прощался, он хотел поцеловать мне руку, и я с трудом вырвал ее».
Встречи Царской Четы с Филиппом не выходили за пределы вечерних встреч и духовных бесед. Слухи же о спиритических сеансах, о «вызове духов», «об общении с загробным миром» так и остались слухами и никогда не были подтверждены.
В то же время точно известно, что для Милицы и Петра гость из Лиона не являлся лишь врачом и приятным собеседником. Милица воспринимала его как «мэтра жизни», способного ее ввести в закрытый для непосвященных заповедный мир. Она рвалась в потаенную даль всей душой и в какой-то момент уж и решила, что она туда приникла. Показательный в этом отношении эпизод относится к 1902 году.
Той осенью на прогулке в Крыму князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон (1856–1928)[62] прогуливался по горной дороге вдоль моря и встретил экипаж, в котором сидела Великая княгиня Милица Николаевна с каким-то господином. Юсупов с Милицей и ее супругом Петром Николаевичем был прекрасно знаком, их имения располагались рядом, они наносили друг другу семейные визиты, часто встречались и на царских приемах в Ливадии.
Завидев Великую княгиню, князь отошел к обочине узкой дороги и сделал учтивый поклон. Однако, к немалому удивлению Юсупова, Милица не обратила на него никакого внимания. Это выходило за рамки норм этикета и озадачило аристократа.
Через несколько дней он встретил Милицу в Ливадии и напрямую просил: чем была вызвана такая реакция? Ответ княгини поверг Юсупова в состояние близкое к шоку. Абсолютно серьезным тоном она поведала, что «князь не мог ее видеть», так как «со мной был доктор Филипп. А когда на нем шляпа, он и спутники его невидимы». Услышав такое, князь только и мог подумать о душевном здоровье собеседницы.
Если Милица считалась «дюже умной», но ее младшая сестра Станислава отличалась не умом, а своей напористостью. Здесь энергический потенциал рода сказывался еще наглядней. Станиславу еще в Смольном все стали звать Анастасией, и под именем Анастасия Николаевна она и вошла в Императорскую Фамилию. Для близких она всегда была «Стана».
С сестрой Милицей она была с ранних лет неразлучна. Их даже весьма нелестно называли Сциллой и Харибдой, намекая и на их взаимную связанность, и на то, что от этих «темных княгинь» ничего доброго ждать не приходилось.
Рассказывали, что когда встал вопрос о браке Милицы с Петром Николаевич, то та не захотела оставаться в России, если с ней не останется Стана. В конце концов, пришлось и ей подыскивать партию. Царь Александр III остановил свой выбор на своем двоюродном брате, тридцатисемилетнем вдовце (первой супругой его была принцесса Терезия Ольденбургская, умершая в 1883 году) герцоге Георгии (Юрии) Максимилиановиче Лейхтенбергском (1852–1912).
Последний воле Монарха не мог перечить и дал согласие. Хотя в герцогской семье появилось двое детей: Сергей (1890–1974) и Елена (1892–1976), супруг откровенно признавался, что не любил свою избранницу «ни одного дня».
Черногорская принцесса тоже не была счастлива в браке. Муж очень быстро к ней охладел, и отношения между ними установились отчужденно-прохладные. Одно время как будто наступило «потепление», связанное все с тем же французом доктором Филиппом. Георгий Лейхтенбергский тоже вошел в число адептов новоявленного целителя-прорицателя, в коих с первого момента состояла и Анастасия. Однако это увлечение длилось недолго. Кратковременное «духовное единение» не привело к улучшению отношений между Георгием и Анастасией.