тьбу дяди Павла в 1902 году и брак в 1905 году его кузена Кирилла. А теперь вот еще и Миша!
Будучи по природе своей человеком искренним, преисполненным чувством долга, Царь полагал, что если Миша даст «честное слово» не идти под венец с разведенной, то этого будет достаточно. Михаил Александрович такое слово дал, и Царь успокоился. Расторжение брака оформили быстро и без лишнего шума. Бывший муж Вульфер в виде отступного получил кругленькую сумму в 200 тысяч рублей.
24 июля 1910 года Наталья Шереметевская родила в Москве сына, который получил имя Георгий. Вполне понятно, что никто из Царской родни поздравлений Михаилу не приносил, да тому этого и не требовалось. Он был счастлив, как, наверное, никогда не был раньше. У него теперь есть семья. Есть сын!
Рождение ребенка поставило перед отцом новую проблему. Надо было узаконить его статус. Ведь он появился на свет как незаконнорожденный, а подобные дети никаких общественных прав не имели. Николай II оказал милость: мальчику было позволено носить отчество Михайлович, пожалованы дворянские права, а матери и сыну присвоена фамилия Брасовы – по названию имения в Орловской губернии, принадлежавшего Михаилу Александровичу.
Больше всех эту историю переживала Мария Федоровна, видя, как безумно сын влюблен. Заниматься внушениями было поздно, да и бесполезно. Она лишь время от времени напоминала ему о долге, но с какого-то времени начала замечать, что Мишу эти наставления начали нервировать. То был плохой знак. Императрица-мать предчувствовала, что подобная «липучая» особа просто так сына не оставит. Она сделает все, чтобы получить на него законные права.
Такую перспективу прекрасно осознавал и Николай II. Ясно было, что в России незаконное венчание не состоится. Здесь ситуация была под полным контролем властей. Однако влюбленные постоянно ездили за границу, где находились подолгу. Надлежало избежать всяких нежелательных событий и там. Осенью 1911 года появилась информация, что Михаил Александрович высказал такое намерение.
За границу был командирован жандармский генерал А.В. Герасимов (1861–1944), получивший полномочия предупредить русские православные духовные миссии о том, чтобы священники не совершали обряда венчания Великого князя Михаила.
6 сентября 1911 года русское Министерство иностранных дел разослало своим представителям за границей секретный циркуляр, в котором говорилось: «Податель настоящего генерал-майор Корпуса жандармов Александр Васильевич Герасимов направлен Его Императорским Величеством за границу с поручением принять все возможные меры для предотвращения женитьбы Великого князя Михаила за границей на госпоже Брасовой». Усилиями мощной Имперской государственной машины в тот год бракосочетания удалось избежать. Но минул всего год, и то, чего так опасались в Императорской Семье, случилось.
Осенью 1912 года Михаил и Брасова в очередной раз отправились за границу. Административная машина была опять начеку. Однако в этот раз влюбленным удалось обыграть «недремлющее око» Империи. В столице Австрии Вене в сербской православной церкви Святого Саввы 17 октября они обвенчались.
Полицейский агент доносил начальству в Петербурге: «Во время предшествовавших пребываний Великого князя Михаила Александровича за границей агенты заграничной агентуры во время поездок Его Императорского Высочества на автомобиле повсюду сопровождали Великого князя на особом моторе. В нынешней же выезд Великого князя за границу командированный для ведения охраны старший агент Бинт получил в Берлине от генерал-майора Герасимова распоряжение при поездках Великого князя на автомобиле не сопровождать Его Императорское Высочество…
Не сопровождая Великого князя в его поездке на автомобиле, охрана ничего узнать не могла, ибо направление и цель поездки оставались законспирированными от самых близких лиц».
Должностные лица получили «нагоняй», но дело было сделало: Царский брат женился на дважды разведенной женщине. Об этом событии Михаил послал письма матери и брату.
Николай II был вне себя от возмущения, в письме к матери от 7 ноября 1912 года выплеснул накопившиеся чувства: «Я собирался написать тебе по поводу нового горя, случившегося в нашей семье, и вот ты уже узнала об этой отвратительной новости… Между Мною и им сейчас все кончено, потому что он нарушил свое слово. Сколько раз Он сам мне говорил, не Я его просил, а он сам давал слово на ней не женится. И я Ему безгранично верил!..
Ему дела нет ни до твоего горя, ни до нашего горя, ни до скандала, который это событие произведет в России. И в то же время, когда все говорят о войне, за несколько месяцев до юбилея дома Романовых!!! Стыдно становится и тяжело».
Через несколько дней уже более спокойно продолжал: «Бедный Миша очевидно стал на время невменяемым, он думает и мыслит, как она прикажет, и спорить с ним совершенно напрасно… Она не только читает, но и снимает копии с телеграмм, писем и записок, показывает своим и затем хранит все это в Москве вместе с деньгами. Это такая хитрая и злая бестия, что противно о ней говорить».
Марию Федоровну, находившую в Дании, «отвратительная новость» повергла в состояние отчаяния. Ей было жалко Мишу, себя, Ники, Династию, Россию. Ей было стыдно. Такого стыда она за всю свою долгую жизнь еще не переживала.
В письме сыну Николаю восклицала: «Даже не верится и не понимаю, что я пишу, так это невыразимо отвратительно во всех отношениях и меня совершенно убивает! Я только об одном прошу, чтобы это осталось в секрете, чтобы не было еще нового скандала… Я думаю, что это единственное, что можно теперь делать, иначе я уже больше не покажусь, такой позор и срам!»
Скрыть же брак брата Царя не было никакой возможности. Пришлось ограничиться известными «мерами воздействия». Михаилу Александровичу воспретили въезд в Россию, уволили со службы, лишили званий, а над его имуществом учредили опеку. Первоначально Михаил с семьей поселился на юге Франции, затем они переехали в Англию, где арендовали большое поместье. Денег у Царского Сына и брата было достаточно, и он мог обеспечить семье богатое существование.
После почти годичного перерыва летом 1913 года в Лондоне с неразумным сыном встретилась Мария Федоровна. Николаю II сообщала: «Миша приехал в Лондон и оставался несколько дней с нами. Хотя первая встреча была тяжелая, мы оба были смущены, что более чем понятно. Я была счастлива увидеть, что он остался таким, каким он всегда был: милый, добрый и даже более ласковый, чем когда-либо. Мы очень откровенно говорили обо всём, и всё было так хорошо и мирно; ни одного горького слова не было произнесено, так что мне на душе стало легче первый раз после всех перенесенных мучений, и он, видимо, чувствовал то же самое и даже писал об этом и благодарил меня за мою доброту. Бедный Миша! Ужас как грустно думать, что он, такой милый и честный, попал в такие когти, потому что она никогда его не отпустит от себя. Моя единственная надежда, что она ему этим надоест, дай Бог!»
Вскоре после начала в конце июля 1914 года Первой мировой войны брат Императора был прощен и вернулся в Россию. Сердечные отношения между ним и Монархом восстановились.
Брак его признали, сын в 1915 году получил титул графа. (В различных сочинениях нередко графский титул приписывают и жене Михаила, однако Наталья Сергеевна такого титула не получала.) Миша оставался своим в Царской Семье, но его супругу так ни разу и не приняли при Дворе.
В России семья Михаила проживала главным образом в Гатчине. Иногда «мадам Брасова» совершала наезды в столицу, где была завсегдатаем дорогих ювелирных и антикварных салонов. В одном из таких заведений в феврале 1916 года ее увидел французский посол Морис Палеолог, оставившей о том красочное описание в дневнике:
«Она прелестна. Ее туалет свидетельствует о простом, индивидуальном и утонченном вкусе. Из-под расстегнутой шиншиловой шубки видно платье из серебристо-серого шелка, отделанное кружевами. Шапочка светлого меха очень идут к ее пепельным волосам. Выражение лица гордое и чистое; черты прелестны; глаза бархатистые. На шее, при свете зажженной люстры, сверкает ожерелье из чудного жемчуга. С большим внимание разглядывает она каждую гравюру; иногда она от напряжения мигает и приближает лицо к гравюре. По временам она наклоняется направо, где около нее поставлена табуретка с другой папкой гравюр. Малейшее ее движение отдает медленной, волнистой, нежнейшей грацией».
Между тем время «шиншиловых шубок», драгоценностей, придворного этикета и династической субординации подходило к концу. 2 марта 1917 года Николай II отрекся от Престола в пользу брата Михаила. В соответствии с «буквой закона» Михаил, состоявший в морганатическом браке, Венценосцем быть не мог.
Однако Николай II оказался в столь безвыходном положении, что было уже не до правовых нюансов. Ситуация же в стране сложилась столь острая, что о воцарении нового Монарха уже не могло быть и речи. Михаил Александрович после обсуждения положения с некоторыми близкими людьми и общественными деятелями «братский дар» так и не принял, передав вопрос о форме правления на усмотрение Учредительного собрания.
Так как Михаил Царскую Клятву не давал, то правителем не был ни одного часа, хотя иногда его называют таковым под именем Михаила II.
Подписав свой отказ, Михаил удался в Гатчину. Там он с женой и двумя детьми (дочь Наталью он тоже считал своей) вел тихий образ жизни, который разнообразили лишь прогулки на «роллс-ройсе» и редкие пикники на природе с немногочисленными друзьями дома.
31 июля 1917 года Михаилу было дозволено повидаться с арестованным братом Николаем. Встречу организовал сам всесильный тогда правитель «свободной России» А.Ф. Керенский, который на ней и присутствовал. Наверное, как всегда боялся, что без него братья тут же организуют «монархический заговор».
Михаила и Николая он не оставил ни на одно мгновение, да и сама эта встреча длилась всего 10 минут. На просьбу Михаила повидаться с детьми Николая II фигляр-правитель ответил резким «нет». Михаил Александрович вышел после свидания со слезами на глазах, а на следующий день до него дошла весть, что Семья Брата отправлена в Сибирь.