После помолвки жених писал брату Императору Александру III: «Я счастлив и доволен. Мне кажется иногда, что я этого не достоин. Ты меня поймешь, что моя первая мысль, моя первая молитва была обращена к Мама́, прося Ее и Папа́ меня благословить в такую важную минуту моей жизни».
Великий князь просил у Монарха соизволения не оглашать о помолвке до февраля и назначить свадьбу на лето следующего года. Эти просьбы были уважены.
Грядущая свадьба серьезно повлияла на Сергея Александровича. Он стал более спокойным, уравновешенным. В письме брату Павлу, сообщая о предстоящем событии, меланхолически заметил: «Все к лучшему в лучшем из миров».
Великий князь продолжать выполнять свои служебные обязанности (в это время был командиром батальона Преображенского полка – самого престижного подразделения Императорской гвардии), но главное внимание уделял предстоящей свадьбе.
Как неженатый сын Императора, он жил в главной Императорской резиденции – помпезном и неуютном Зимнем Дворце. Теперь же надлежало обзавестись собственным домом. Весной 1884 года Сергей Александрович покупает в самом центре Петербурга, на берегу реки Фонтанки, рядом с Аничковом Дворцом, где проживал Александр III с семьей, роскошный дворец, куда и привез после свадьбы свою молодую жену[71].
Между ноябрем 1883 года и маем 1884 года он уже в качестве жениха несколько раз посещал Дармштадт для обсуждения деталей предстоящего события, а в феврале привез дорогие подарки невесте. Гессенская Принцесса получила изумительную сапфировую брошку, подвеску из громадного сапфира кабошон, брошку и серьги бриллиантовые, жемчужное ожерелье, кольцо с сапфиром кабошон и от Императора – высший орден Святой Екатерины, предназначенный для женщин Царствующего Дома.
Брату Павлу Сергей сообщал: «Элла, если можно, еще красивее. Мы с ней много сидим вместе; по утрам она в моей комнате, и я ее немного учу по-русски, что очень забавно, даже заставляю писать. Между прочим, учу ее словам «Боже, Царя храни». Мы уже гуляем одни по всему Дармштадту».
Сопровождать Эллу на свадьбу выехали все Гессенские родственники. 27 мая 1884 года они прибыли в предместье Петербурга Петергоф, где были встречены Александром III и членами Императорской Фамилии. Тогда же Принцесс впервые увидел Наследник Престола Цесаревич Николай, которому вначале особенно понравилась Элла и лишь чуть позже его симпатии целиком были отданы Алисе.
Через несколько дней он будет присутствовать на свадьбе в качестве шафера у дяди Сергея. Женитьба Сергея и Эллы непосредственно повлияла на судьбу Последнего Царя. Именно в ту неделю, конца мая – начала июня 1884 года, Николай и Алиса Гессенская не только увидели друг друга; у них зародилось сильно взаимное чувство.
Вскоре после шумных и утомительных свадебных торжеств Сергей увез молодую жену в свое имение Ильинское, расположенное в центре России, недалеко от Москвы. Здесь в большом старом барском доме, построенном среди огромных живописных сосен, они провели, наверное, лучшие часы своей жизни.
Элла впервые увидела русскую природу, необозримые просторы, величественные леса, неповторимые тишину и покой. Молодую Принцессу утомили столичные празднества; ей были в диковинку роскошь и почет, окружавшие жизнь коронованных особ и их приближенных в России. Ничего подобного она, выросшая в простой обстановке лютеранской семьи, раньше не видела. В России же все было ново, необычно, грандиозно. Лишь оказавшись в Ильинском, она могла перевести дыхание, могла позволить себе расслабиться.
Князь Сергей тоже невероятно устал от нескончаемых торжественных церемоний. Своему кузену Константину Константиновичу писал 20 июня: «Здесь так хорошо, что трудно описать, а главное, быть с дорогой женой далеко от всех отвратительных дрязг придворной жизни».
Настроения мужа разделяла и жена, которая удивительно естественно себя вела и на парадном обеде в кругу титулованных особ, и среди непритязательных деревенских жителей на сельских праздниках. Душе ее была ближе загородная уединенность, что радовало Сергея. «Ужасно я рад, что жена, так же как и я, любит деревню и нисколько не тяготится; наоборот, она с грустью размышляет о той минуте, когда придется покинуть Ильинское», – сообщал Александру III. Это место навсегда останется им дорогим и близким.
В Ильинском Элла начала постигать тайны русского языка, здесь она впервые ощутила прелесть русской природы, литературы и музыки. Брату Эрнсту писала: «Я изучаю русский язык, и каждый день беру уроки по полтора часа. Это очень интересно, так как я начинаю понимать немного слов уже, когда говорят другие; комнаты здесь уютные, но замечательно красивы балконы… Сергей и я долго гуляли по полям и собрали много цветов, главным образом васильков… Сергей нашел спрятанное под травой гнездо с четырьмя хорошенькими маленькими птичками. Там повсюду очень много клубники…»
В Ильинском они никогда надолго не расставались. Создали здесь домашний театр, где ставились нехитрые французские пьесы и водевили, в которых были заняты и сами хозяева, их гости и приближенные. Вечерами или читали (Сергей ей читал некоторые вещи русских писателей), или музицировали. Играли в четыре руки, иногда, когда присутствовали другие, играли и в восемь рук. Чарующие звуки музыки Бетховена, Моцарта, Шуберта, Мендельсона чуть ли не каждый вечер разносились по окрестностям.
В Ильинском Великий князь Константин Константинович в 1884 году написал проникновенное стихотворение, посвященное Елизавете Федоровне:
Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно:
Ты так невыразимо хороша!
О, верно, под такой наружностью прекрасной
Такая же прекрасная душа!..
Великий князь Константин Константинович, наперсник и конфидент Сергея, провел в Ильинском в тот год несколько недель. Он восхищался Эллой и трогательными семейными отношениями хозяев. Интимный дневник князя Константина сохранил впечатления той давней поры:
«Мне Элла очень и очень нравится. Она так женственна, я не налюбуюсь ее красотой. Глаза ее удивительно красиво очерчены и глядят так спокойно и мягко. В ней, несмотря на всю ее кротость и застенчивость, чувствуется некоторая самоуверенность, сознание своей силы».
В один из дней Сергей признался другу-кузену, что он бесконечно рад своему браку, безмерно любит жену и постоянно «благодарит Бога за свое счастье». К.Р. радовался за Сергея, прекрасно помня, что еще год назад ему совсем не хотелось жениться…
Счастлива была и Элла. Через три года в письме из Ильинского Королеве Виктории написала: «Все, что я могу всегда повторить, это то, что я вполне счастлива. Но, несмотря на это, в моем новом доме и жизни я никогда не забуду моего старого дома и всех тех, кто так дорог мне».
Елизавету Федоровну многие любили. Обладая живым умом и общительным характером, она была удивительно деликатна, умела располагать к себе людей. В отличие от мужа не была склонна демонстрировать пренебрежение к нормам высшего света, исполняя свою роль на людях всегда с большой тщательностью и достоинством.
Но не только ее душевные качества и манеры нравились. Она была по-настоящему красива. Ее племянница, Великая княгиня Мария Павловна, выросшая под опекой Елизаветы Федоровны, вспоминала: «Тетя Элла была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо встречала в моей жизни. Она была высокой, тонкой, со светлыми волосами, с чертами лица исключительной красоты и изящества. Ее глаза были серо-голубого цвета».
Сергей Александрович был единственным мужчиной, кого Элла любила в своей жизни. Трепетное и нежное воспоминание сохраняла о нем до последнего дня. «Мой дорогой Сергей», «любимый Серж» – иначе его не называла. Была ли это любовь женщины, познавшей мужчину, или это чувство вызвалось исключительно более возвышенными побуждениями и ощущениями? Трудно об этом судить, так невозможно многое установить достоверно. Эту тайну они унесли с собой.
«В их отношениях была какая-то сдержанная нежность, основанная на готовности тети согласиться с любым решение мужа по всем вопросам, большим или малым. Оба гордые и застенчивые, они редко показывали свои истинные чувства и никогда не искали чужого доверия», – вспоминала Мария Павловна.
В свою очередь Великий князь Константин Константинович, гостившей вместе с женой в Ильинском в сентябре 1884 года, записал в дневнике: «Жена проводит большую часть дня с Эллой, с которой она сошлась. Мне Элла тоже очень нравится. Она так женственна, я не налюбуюсь ее красотой. Глаза ее удивительно красиво очерчены и глядят так спокойно и мягко. В ней, несмотря на всю ее кротость и застенчивость, чувствуется некоторая самоуверенность, сознание своей силы. Мы начинаем, кажется, с ней сближаться, она теперь менее со мной стесняется. Не могу сказать, чтобы Сергей очень много сидел с ней, но у них прелестные отношения».
Они делили общую постель, были на людях всегда нежны и предупредительны между собой. Но этот брак был окутан плотной пеленой слухов. Говорили, что Сергей и Элла стали мужем и женой лишь номинально, лишь для того, чтобы «прикрыть грехи» Сергея и поддержать престиж Династии. Накануне и после церковной канонизации Елизаветы Федоровны тезис о ее непорочности получил большое распространение, хотя базируется на весьма сомнительных слухах. Невозможно вообразить, чтобы их брак стал результатом столь циничной сделки, в которой должны были быть замешаны и Император Александр III, человек честный и открытый, и многие другие из числа родственников и в России, и за границей.
У них не могло быть потомства, и о том знал Царь. В апреле 1892 года Александр III в письме жене, говоря о своих радостных отцовских чувствах, с грустью заметил: «Бедный Сергей и Элла, часто о них думаю; на всю жизнь лишены они этого великого утешения в жизни и великого благословения Господня».
Да, они были этого лишены. Однако совершенно необязательно связывать этот факт с какой-то неестественной «ориентацией» Великого князя. Александр III, человек патриархального воспитания и консервативных представлений, никогда не мог бы принять как должное противоестественные наклонности своего брата, к которому он всегда относился с неизменной симпатией. Император, несомненно, знал какую-то тайну в жизни Сергея и сострадал ему.