На следующий день Александр Александрович чувствовал себя значительно уверенней. Неловкость исчезала, и роль дорогого гостя королевской семьи переставала угнетать. Потянулись длинные дни, которые были безмятежными для всех, кроме Александра и Дагмар.
Молодой человек все никак не решался приступить к решительному объяснению, чувствуя и понимая, что Принцесса все еще горячо любит Никса. Сможет она и его полюбить? Того не знал. В письме отцу признавался: «Я чувствую, что могу и даже очень полюбить милую Минни, тем более что она так нам дорога. Дай Бог, чтобы все устроилось, как я желаю. Решительно не знаю, что скажет на все милая Минни; я не знаю ее чувства ко мне, и это меня очень мучит. Я уверен, что мы можем быть так счастливы вместе».
Дагмар же все больше и больше нравился. Она бы уже не смогла отвергнуть его предложение, но он его все никак не делал…
Дни шли, а Престолонаследник все никак не отваживался на объяснение. Ситуация становилась двусмысленной. Все знали, зачем Русский Принц приехал в Данию, никто не сомневался в благоприятном исходе его миссии, никто… кроме самого Александра. Сомнения мешали превозмочь себя и выяснить все и до конца.
Родителям сообщал: «Она мне еще больше понравилась теперь и я чувствую, что я ее люблю, и что я достоин ее любить, но, дай Бог, чтобы и она меня полюбила. Ах, как я этого желаю и молюсь постоянно об этом. Я чувствую, что моя любовь к Минни не простая, а самая искренняя и что я готов сейчас же все высказать ей, но боюсь».
Какой глупостью казалось теперь Александру его поведение весной, когда он хотел всем пожертвовать во имя Мари. Теперь он понял окончательно: его судьба – Дагмар.
Тень умершего Николая незримо витала над Фреденсборгом, сковывая действия и решения Цесаревича. Несколько раз он уже почти подходил к важнейшей для него теме, но в последний момент опять «духу не хватало». Минни ему становилась близкой. Он радовался каждой новой встрече, ему нравилось, как она играет на фортепьяно, как рисует, как смотрит, как смеется. Чем сильнее становилось чувство, тем больше он боялся ненароком разрушить его.
Дагмар постоянно говорила о Никсе, все время вспоминала его прошлогоднее пребывание в Дании. Это трепетное внимание свидетельствовало о том, что она все еще любит покойного.
В конце концов Цесаревич решился. Долгожданное объяснение случилось на десятый день пребывания в Дании. Этот день Александр Александрович помнил в мельчайших подробностях до конца своих дней.
Утром Минни пригласила посмотреть ее комнаты во дворце, где Александр еще не бывал. Дальнейшее описал сам будущий Царь Александр III.
«Сначала осмотрел всю ее комнату, потом она показала мне все вещи от Никсы, его письма и карточки. Осмотрев все, мы начали перебирать все альбомы с фотографиями. Пока я смотрел альбомы, мои мысли были совсем не об них; я только и думал, как бы решиться начать с Минни мой разговор. Но вот уже все альбомы пересмотрены, мои руки начинают дрожать, я чувствую страшное волнение… Тогда я решаюсь начать и сказал ей, что прошу ее руки. Она бросилась ко мне обнимать меня. Я сидел на углу дивана, а она на ручке. Я спросил ее: может ли она любить еще после моего милого брата? Она отвечала, что никого, кроме его любимого брата, и снова крепко меня поцеловала. Слезы брызнули и у меня, и у нее. Потом я ей сказал, что милый Никса много помог нам в этом деле и что теперь, конечно, он горячо молится о нашем счастье. Говорили много о брате, о его кончине и о последних днях его жизни в Ницце».
Наконец-то произошло то, чего так давно и напряженно ждали. К молодым пришли с поздравлениями: Королева, Король, родственники и приближенные. Почти все плакали от радости. Александр сиял. Страшная ноша спала с плеч. Минни впервые за долгое время заразительно смеялась и была счастлива.
На следующий день нареченные жених и невеста получили телеграмму от родителей из России: «От всей души обнимаем и благословляем вас обоих. Мы счастливы вашим счастьем. Да будет благословение Божие на вас».
Александр подарил Дагмар подарки от себя и от родителей, которые произвели большое впечатление на всех. Блеск бриллиантов, изумрудов, жемчугов привел Датскую Принцессу в неописуемый восторг. Ничего подобного она не только раньше не имела, но и не видела. Она восторгалась, как дитя.
Она всегда любила украшения и, переехав в Россию, имела огромную и изысканную коллекцию, состоявшую главным образом из подарков ее дорогого Саши.
День летел за днем, и приближалось время разлуки. Об этом ни Александру, ни Дагмар не хотелось думать. Они были беззаботны и веселы, как никогда прежде. В один из вечеров они поднялись на верхний этаж дворца во Фреденсборге и на окошке нацарапали перстнем свои имена. И много раз потом, приезжая сюда, они, как молодые влюбленные, непременно будут подниматься на антресольный этаж дворца, навещая свою эту надпись-талисман, и будут стоять, обнявшись, молчать и вспоминать.
День расставания жениха и невесты наступил 28 июня 1866 года. Цесаревича провожала вся Королевская семья. Свадьба была назначена на май следующего года, а до того времени жених обещал часто писать и непременно еще приехать.
Расставшись с Датской Принцессой, Александр Александрович быстро понял, что теперь ему без нее будет очень трудно. Она ему вспоминалась все время, и все эти мысли окрашены были такой нежностью, так согревали душу и представить было невозможно, как же ему теперь находиться так долго в отдалении от милой Дагмар! Уже в день приезда домой 1 июля записал в дневнике: «Так грустно без милой душки Минни, так постоянно об ней думаю. Ее мне страшно не достает, я не в духе и долго еще не успокоюсь».
У Александра созрело намерение: уговорить Папá и Мамá ускорить срок свадьбы и попросить их убедить в том Короля и Королеву. 10 июля в Петергофе во дворце Коттедж состоялось обсуждение плана с родителями. Александр показал письма Дагмар, рассказал о своих чувствах и подчеркнул, что ему очень хотелось бы ускорить свадьбу. Мария Александровна сказала, что сама того же желала, и обещала немедля написать Королю и Королеве. Цесаревич не сомневался, что Король и Дагмар будут целиком на его стороне, но вот Королева…
Здесь возникала неуверенность, так как «мама Луиза» была слишком щепетильна, слишком придавала большое значение формальной стороне дела и не исключено, что у нее могли возникнуть возражения. В этих видах Мария Александровна обещала миссию «исполнить деликатно». Они все подробно оговорили и пришли к заключению, что Минни могла бы приехать в сентябре с тем, чтобы свадьба состоялась в октябре. В тот же вечер послания и составили: Царица и Царь Королеве и Королю, а Александр «своей Минни».
Прошло три недели, и прибыл долгожданный гонец из Копенгагена с письмами и с известием о согласии. Радость была великая у Цесаревича.
Дагмар писала жениху: «Я надеюсь, что ты доволен и что ты мне признателен за то, что я готова без промедления, в любой момент покинуть родительский дом, только ради тебя, моя душка. Твое письмо так тронуло меня. Видя, как нежно ты меня любишь, я могу быть бесконечно признательна за это Богу, за все то добро, которое Он послал мне. Ты, конечно, можешь понять, мой ангел, насколько это грустно для меня так быстро собраться и покинуть отцовский дом. Ведь я надеялась остаться здесь еще на зиму. Но я уверена, что найду настоящее счастье подле тебя, милый Саша!!!!»
Последующие недели были для Цесаревича полны разнообразных забот. К тому, что было раньше: встречи, военные учения в Красном Селе, присутствие на докладах у Императора, вечера у Императрицы, беседы с друзьями, чтение, – прибавились и новые. Они были связаны с будущей семейной жизнью. До того Александр жил под крылом родителей, а теперь надлежало готовиться к устройству семейного гнезда, собственного дома, куда он должен привести дорогую Минни.
Александр II и Мария Александровна договорились с сыном, что ему переходит Аничков Дворец. Это было большое здание в самом центре Петербурга на берегу реки Фонтанки, его окружал тенистый парк. Дворец боковым фасадом выходил на главную магистраль столицы – Невский проспект. Аничков очень нравился Александру, и он с энтузиазмом принялся за обустройство.
14 сентября 1866 года Цесаревич встречал свою невесту, прибывшею морем. На подходе к Кронштадту датскую Королевскую яхту «Шлезвиг» ждала Императорская яхта «Александрия» с членами Царской Семьи. По периметру же акватории стояла русская военная эскадра из более чем 20 судов.
На палубе Королевской яхты Александр наконец-то обнялся с Минни. Оба прослезились. Затем перешли на катер и поехали на «Александрию». Здесь ждали Царь с Царицей. Объятия, поцелуи, вопросы, рассказы. Яхта отбыла в Петергоф, и ей салютовали корабли и орудия прибрежных фортов.
На пристани творилось что-то невообразимое; такого количества народа здесь давно никто не видел. Сюда собрались не только жители этого столичного пригорода, но многие специально приехали ради такого события из Петербурга. Будущая Царица впервые сошла на Русскую Землю в Петергофе.
Императрица Мария Александровна сразу взяла под свое покровительство Принцессу, посадила ее с собой рядом в открытый экипаж, который скоро двинулся в Царское Село, где Дагмар провела несколько дней в окружении Царской Семьи и Двора. За это время Александру и Дагмар удалось лишь несколько раз побыть недолго наедине. Почти и не говорили, лишь целовались и целовались без конца.
Оказавшись в России, Принцесса поначалу сильно переживала. Впервые в неизвестной обстановке, на виду у массы незнакомых людей, вдалеке от дома. Находившийся с ней брат Фредерик постоянно подбадривал. Он был уже своим среди Царской родни, а Александр к нему относился совсем по-дружески.
Наступило 17 сентября – торжественный въезд невесты Цесаревича в столицу. Датская Принцесса вместе с Императрицей Марией Александровной ехала в золоченой карете в Петербург и не могла не поражаться пышности церемонии, атмосфере праздника, которой была захвачена многочисленная публика на всех дорогах. Ей кричали «ура», махали руками и головными уборами.