Так проехал он до Иверской, пересек Красную площадь и возле Спасских ворот, сойдя с коня, перекрестился на узорчатые купола храма Покрова, на златоглавые кремлевские соборы и, отдав повод подбежавшему казаку-конвойцу, пешком пошел в Кремль, за крестным ходом, направлявшимся к Архангельскому собору, где предстояло возжечь лампаду и отстоять литию у гробницы первого русского царя Михаила Федоровича Романова.
Мог ли кто-нибудь подумать, что всего через пять лет вся эта семья будет убита и даже не похоронена…
А семья, пробыв в Москве до 27 мая, после обеда тронулась в Санкт-Петербург, завершив десятидневное путешествие по России.
Первая мировая война
15 июля 1914 года началась Первая мировая война — Австро-Венгрия, воспользовавшись тем, что студент-националист Гаврила Принцип застрелил наследника престола эрцгерцога Франца Фердинанда, объявила Сербии войну. За братскую православную Сербию вступилась Россия, а 19 июля, вступившись за союзную Австро-Венгрию, России объявила войну Германия, и наконец 24 июля к Германии присоединилась и Австро-Венгрия — война стала общеевропейской, а вскоре и мировой, в которой участвовало 38 государств с населением в полтора миллиарда человек.
20 июля Николай II назначил Великого князя Николая Николаевича Верховным Главнокомандующим, который все внимание уделял быстрейшей мобилизации. И все же прошло целых 40 дней, пока русская армия была полностью отмобилизована, однако уже осенью оказалось, что в огромной армии не хватает 870 тысяч винтовок, нет достаточного числа патронов, слаба артиллерия. Царская семья отнеслась к войне как своему собственному кровному и семейному делу: их фамильная психология, заставлявшая всех Романовых считать себя хозяевами Земли Русской, не позволяла оставить родину в беде, укрываясь в тылу. И потому все Великие князья и князья крови, способные носить оружие, пошли на фронт.
О Николае Николаевиче мы уже упоминали. Вместе с ним в ставке находился и его родной брат Петр Николаевич. Великий князь Борис Владимирович — августейший походный атаман всех казачьих войск — тоже почти всегда был на фронте. В штабе Юго-Западного фронта служил и Великий князь Николай Михайлович, который из-за своего ума, скептицизма и огромной исторической эрудиции с самого начала не верил в успех войны, слишком хорошо зная царя и всех своих родственников. Более всего критиковал он своего двоюродного брата — Верховного Главнокомандующего — за его авантюристическую тактику стремительных, неподготовленных наступательных операций в Галиции и Восточной Пруссии. Однако его взгляды разделял лишь один член семьи — Великий князь Александр Михайлович, выступивший на фронте в новой роли — уйдя с морской службы не по своей воле, он стал руководителем и организатором русской военной авиации и, превратившись в хорошего летчика, возглавил авиацию Юго-Западного фронта, а потом и всю военную авиацию страны.
В действующей армии, разумеется в гвардейских полках, служили офицерами и другие Романовы: тогда еще совсем молодые офицеры — сыновья Великого князя, президента Академии наук, поэта «К. Р.» Константина Романова — Гавриил, Константин, Олег и Игорь. Старшему из «Константиновичей» — Гавриилу — было 27, самому младшему, Игорю — 20.
А 29 сентября 1914 года, через два месяца после начала войны, в семье Романовых погиб один из самых молодых ее участников, князь Олег Константинович. Ему шел двадцать второй год. Это случилось в Восточной Пруссии, когда его эскадрон отступал к русской границе по топким болотам под градом вражеских снарядов. Он был ранен в живот и умер на второй день после ранения.
Война, начавшаяся летом, когда многие Романовы по обыкновению отдыхали и лечились на европейских курортах, застигла их врасплох. Но все же они сумели благополучно и быстро вернуться в Россию. С приключениями и трудностями добралась до Петрограда лишь вдовствующая императрица.
Весть о начале войны застала Марию Федоровну в Англии, в гостях у сестры, королевы Александры. 2 августа императрица переправилась через Ла-Манш, тотчас же пересела на поезд и двинулась в Россию. Однако в Берлине Марии Федоровне объявили, что сообщения с Россией нет и дальше ей ехать нельзя.
Немцы обращались с нею грубо и даже отказались продать императрице и ее спутникам продовольствие. Для удовлетворения просьб Марии Федоровне предложили обратиться к германскому императору, но она категорически отказалась.
Тем временем на вокзале собрались русские, не успевшие выехать из Германии, и императрица-мать на свой страх и риск всех их приютила в своем вагоне. Наконец появился немецкий чиновник из министерства иностранных дел и приказал поезду следовать в Данию. Вагон заперли, поставили на площадки часовых и отправили в Копенгаген. Отсюда, не задерживаясь ни на один день, Мария Федоровна приказала следовать через Швецию в Россию.
В 1914–1917 годах она вся ушла в работу по руководству «Красным Крестом»: формировала санитарные отряды и санитарные поезда, организовывала госпитали и, как могла, помогала раненым.
Вскоре после начала войны в Петроград приехал и брат царя, Великий князь Михаил Александрович со своей морганатической женой графиней Натальей Сергеевной Брасовой и двухлетним сыном Георгием.
В 1908 году, когда Михаил Александрович командовал эскадроном лейб-гвардии Кирасирского полка, шефом которого была его мать — вдовствующая императрица Мария Федоровна, полк стоял в Гатчине, и там, на одном из полковых праздников, Михаилу Александровичу была представлена Наталья Сергеевна Вульферт — жена ротмистра-кирасира Вульферта. Михаил Александрович влюбился в нее и просил у Николая II официального разрешения на брак.
Одно то, что Великий князь уводит у своего однополчанина жену, не могло рассматриваться иначе, как низкий и бесчестный поступок. Но дело осложнялось еще и тем, что жена Вульферта — дочь московского адвоката Шереметьевского, поверенного братьев-мультимиллионеров Рябушинских — до брака с Вульфертом три года была женой знаменитого предпринимателя Мамонтова. Николай писал матери: «Три дня назад Миша написал, прося разрешения жениться… Я никогда не дам моего согласия. Бог запрещает, чтобы это печальное дело стало причиной недоразумений в нашей семье».
Желая избежать скандала, Николай II назначил Михаила командиром полка черниговских гусар, стоявших в Орле, и Великий князь вынужден был уехать к месту их дислокации. Однако роман продолжался, и ротмистр Вульферт вынужден был дать жене развод.
Тонкий ценитель женской красоты, французский посол в России Морис Палеолог так описал ее внешность: «Я увидел стройную молодую женщину. Смотреть на нее было удовольствием. Весь ее облик обнаруживал большую личную привлекательность и благородный вкус. Ее шиншилловый мех, открытый на шее, давал возможность увидеть платье из серебристо-серой тафты, отделанное кружевом. Светлая меховая шапка гармонировала с ее прекрасными волосами. Ее чистое и аристократическое лицо было очаровательно вылеплено, у нее были светлые бархатистые глаза. Вокруг шеи искрилось на свету ожерелье из крупного жемчуга. От каждого ее движения веяло величественной, мягкой грациозностью».
Михаил не мог отказаться от такой женщины и уехал с нею за границу. Там Наталья родила сына, которого назвали Георгием. В октябре они приехали в Вену, крестили там в православной церкви новорожденного и обвенчались сами.
При заключении брака в Вене Михаил постарался предупредить какие бы то ни было осложнения. Он обезопасил свой брак даже тем, что венчался в православной церкви, находившейся под юрисдикцией Сербского патриарха, чтобы Святейший Синод не мог расторгнуть их брак, если бы и вздумал предпринять такую попытку.
Из Вены молодожены переехали в курортный баварский городок Берхтесгаден и сообщили Николаю и о своем браке, и о рождении сына.
Николай получил телеграмму, находясь в охотничьем заповеднике Спале. Случилось так, что накануне получения известия от Михаила о счастливом браке и рождении у него сына у Алексея был сильный приступ болезни, и Николай воспринял телеграмму как откровенное посягательство на трон, ибо Михаил стал бы наследником престола, если бы цесаревич умер. А следующим цесаревичем был бы сын Михаила — Георгий.
Прочитав телеграмму, император сказал сопровождавшей их семью близкой подруге императрицы Вырубовой: «Он нарушил свое слово, слово чести. Как в момент болезни мальчика и всех наших тревог они могли сделать такую вещь?»
Николай писал матери 7 ноября 1912 года: «Я собирался написать тебе по поводу нового горя, случившегося в нашей семье, вот ты уже узнала об этой отвратительной новости… Между мною и им сейчас все кончено, потому что он нарушил свое слово. Сколько раз он сам мне говорил, не я его просил, а он сам давал слово, что на ней не женится. И я ему безгранично верил! Ему дела нет ни до твоего горя, ни до нашего горя, ни до скандала, который это событие произведет в России. И в то же время, когда все говорят о войне, за несколько месяцев до юбилея дома Романовых!!! Стыдно становится и тяжело. Ужасный удар… Он должен сохраняться в абсолютной тайне».
Опасения Николая, что эта история станет всеобщим достоянием, вскоре оправдались, и тогда он лишил Михаила права регентства над Алексеем, если бы Николай скончался раньше Михаила, а Алексей еще не достиг совершеннолетия; он установил над имуществом Михаила опеку, как будто тот был сумасшедшим или малолетним, и, кроме того, лишил его права возвращения в Россию.
Правда, через какое-то время, узнав, что у Михаила не было никаких умыслов относительно изменения существующего порядка престолонаследия, Николай пожаловал жене Михаила титул графини Брасовой — по названию принадлежавшего ей имения, признав право на этот титул и за своим племянником Георгием Михайловичем Брасовым.
Михаил и Наталья остались жить за границей как частные лица. В 1913 году они переехали в Англию и поселились в замке Небворт, неподалеку от Лондона.