море желтых очков, расстегнутые рубашки и розовые стринги, вылезающие из штанов с низкой талией. Завладев микрофоном, очередная Дженнифер Лопес по имени Анисса подвела итог своей эпохи:
— Все мужики — сволочи!
Если за этой молодежью — будущее, то — ура! — конец света не за горами.
понедельник
Слишком я падок на красоту. Соблазнить меня — раз плюнуть. Я жертва женской прелести, как бывают, например, жертвы моды. Я не признаю себя виновным. Не моя вина, что я бабник и волокита. По-вашему — козел, по-моему — “beauty victim”[144].
вторник
Открытие Парижского кинофестиваля. После очередного просмотра сижу на ступеньках “Гомон-Мариньяна” возле хрупкой блондинки с огромными глазами Бемби, которая вот уже полчаса не сводит печального взгляда со своего мобильника. Эта сцена повергает меня в черную тоску. Я воображаю, что она ждет звонка, но никто не звонит, либо просматривает в записной книжке список своих бывших, настоящих и будущих любовников, и сердце ее трепещет под шелковым лифчиком, или что она перечитывает в сотый раз романтическую эсэмэску любимого мужчины… А она все вздыхает и с трагическим видом тискает свой телефон. Все-таки я поэтическая натура. Наконец, не выдержав, я подхожу к ней, спросить, как дела, а она мне орет в ответ:
— Блин! Я из-за вас проиграла! Я почти побила свой рекорд в тетрис!
Да-да, загадочная страдалица оказалась чемпионкой игр по мобильнику. (Я в своем репертуаре, мне бы хоть в “Гомоне” угомониться.)
Позже вечером Клотильда Куро не пришла в “Ренома галери”[145].
среда
Мне рассказали забавную историю: один мой приятель, светский гомик, завел роман с гинекологом и таскает его на все парижские пати. И сообщает, представляя его:
— Я без своего гинеколога никуда.
четверг
В продолжение моих размышлений о недоразумениях и подводных камнях интимного дневника мне хотелось бы процитировать отрывок из “Падения” Камю: “Авторы… исповедей пишут главным образом для того, чтобы ни в чем не исповедаться и ничего не сказать из того, что им известно. Когда они якобы переходят к признаниям, тут-то им и нельзя доверять: сейчас начнут подрумянивать труп”[146]. Странное было ощущение, когда Ги Жорж[147] признался наконец в своих преступлениях парижскому суду присяжных. Хорошо бы все писатели стали Ги Жоржами, чтобы их можно было припереть к стенке и ждать, пока они расколются. “Да, это сделал я, да, да, да, это я, простите, честное слово, никогда не буду больше врать”. Но писатели — это преступники, которые никогда не сознаются.
пятница
Вчера вечером Доминик Ногез сказал, уходя с собрания “Мастерской романа”:
— Я пошел, мне надо закончить роман.
— Я тоже ухожу, — заметил я, — мне надо начать роман.
суббота
Если меня показывают по ящику, говорят, что я слишком раскручен. Если я отказываюсь от выступлений, говорят, что я звездю. Когда я покончу с собой, меня наверняка обвинят в пиар-акции.
воскресенье
Издатели не читают книг: они их издают.
Критики не читают книг: они их просматривают.
Читатели не читают книг: они их покупают.
Вывод: никто, кроме писателей, книг не читает.
понедельник
Когда Людо приходит домой, ему есть к кому припасть. Я этой радости лишен. Может, холостяки только потому и снимают девушек, чтобы хоть иногда употреблять глагол “припасть”.
вторник
Опасный приступ романтизма у Патрика Вильямса (зам. главного редактора журнала “Техникарт”): мы оба приходим к выводу, что гораздо приятнее заниматься любовью, будучи влюбленным. Мужчины в этом смысле ничем не отличаются от женщин: секс с чувствами нам милее. Без смущения, очарования и магии секс превращается в спорт. В этом, несомненно, заключается причина неумеренного потребления алкоголя. Я часто трахаюсь в подпитии ради того, чтобы ощутить любовный хмель. Если сердце не бьется, так пусть хотя бы голова кружится.
среда
Вчера вечером, демонстрируя свою “ауди-ТТ” одной аппетитной крошке, Гийом Раппно бросает невзначай:
— Вот купил новую машину, чтобы возить к себе разных дур… Ты свободна сегодня ночью?
четверг
Еще одна фраза недели: “Пусть лучше меня считают толстосумом, чем тугодумом” (Тьерри Ардиссон).
пятница
В Вене никто уже не вальсирует в пустых дворцах Ринга. Оплеванный при жизни Фрейд теперь получил парк имени себя. Хочется переиначить знаменитое стихотворение Генриха Гейне “Ich weiß genau was es bedeuten soll, daß ich so traurig bin”[148] ! Не волнуйтесь, я больше не позволю себе игру слов по-немецки.
суббота
Жан-Пьер Руеру[149] отмечает свое пятидесятилетие в опере Монпелье. Его многочисленные друзья достали смокинги и вечерние платья, в том числе Пьер Комбеско[150], обольстительная дама пик в поисках утраченной спирали. Корти ставит диски с музыкой старинных ферий[151]. Я уже достаточно стар, чтобы ностальгировать по “Скатоле”, “Дистрито”, “Шолмсу” и “Этуаль”… В наше время пляшут, как правило, в “Дюне” и в “Красной вилле”. В Монпелье вальсируют больше, чем в Вене, что не мешает приятелю Бенуа Дютертра[152] отправиться на рыбалку. Увожу в кулисы одну брюнетку, которая зудит мне в ухо, явно собираясь кинуть подставу:
— Мне тридцать девять лет, ты понял?! Чего ты меня клеишь, мне ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЬ ЛЕТ!
По-любому, у меня так полон нос, что штаны пусты.
воскресенье
В Палавас-ле-Фло солнце поджаривает пиццы. Местный пролетариат натирается маслом от ожогов, чтобы спокойно поиграть в пляжный волейбол. Обездоленные всегда сексуальнее обеспеченных, и даже не спорьте (я тому живое доказательство). Хочу волосатую брюнетку. Гетто-бластеры горланят “Lady” “Моджо”, как будто это новинка. Все напялили резиновые сандалии, чтобы поесть радиоактивных мидий. По старой канатной дороге можно переехать на ту сторону канала, от казино к итальянскому мороженому. Фанерные ресторанчики отворачиваются от моря. Уф! “Миди-либр” не напечатал наши фотографии. В заднее стекло машины я смотрел, как удаляется прошлое и скукоживается моя любовь.
понедельник
У девочек такие тугие грудки, что кажется, они силиконовые. Я устал повторять Камилле, крашеной брюнетке, что она для меня слишком молода. Камилла злится:
— Почему? Ты предпочитаешь продукты с истекшим сроком годности?
В принципе меня смущает не ее возраст (17 лет), а ее цена (часы от “Шанель”). У нее смешная привычка требовать подарки, хотя сегодня не день ее рождения и не 24 декабря. А жаль, я чуть было не поверил в ее искренность, пока валял дурака. Я мечтаю о вышедших из моды чувствах, а тут — играй, гормон (поспешишь — людей насмешишь). Франк и Оливия из “Джапан-бара” опять будут надо мной издеваться:
— Оскар — наш рыцарь без траха и упрека!
Кончая в резинку, даже самую тонкую, даже внутрь прелестного ротика, все равно кончаешь в резинку.
вторник
Раньше, после трех бокалов вина, красивые фразы приходили сами собой. Теперь, после трех бокалов, я пишу то, что вы только что прочли.
среда
Клер звонит мне в 6 утра, чтобы обматерить меня. Я спокойно даю ей излить свою желчь, усмехаясь, как гиена на рассвете в африканской саванне. Потом я так же спокойно отвечаю, что между нами есть одна большая разница: она ругает меня, потому что любит, а я вежлив с ней, потому что разлюбил ее. Когда она бросает трубку, у меня перехватывает дыхание — я понимаю, что теперь мы уже точно больше с ней никогда в жизни не поговорим.
четверг
Мне часто хочется устроить диалог между моими любимыми цитатами. Например, на знаменитый вопрос Арагона “Кто он, тот, кого за меня принимают?” вполне логичным ответом мне кажется не менее знаменитый девиз Кокто: “Культивируй то, в чем тебя упрекают: это и есть ты”. Мораль: за тебя принимают тебя. Бесполезно переживать из-за собственного печального образа, ибо он всегда правдив. Лучше дуть в свою дуду, чем всю жизнь плыть против течения. Обменялись ли Арагон и Кокто этими мыслями при жизни? Не важно — теперь они общаются как мертвец с мертвецом. Вообще, библиотека не что иное, как диалог между трупами. И эти дискуссии могли бы длиться вечно… Кафка, например, заходит дальше Кокто, безапелляционно заявляя: “В борьбе между тобой и миром будь секундантом мира”[153].
пятница
Идет дождь, светит солнце, идет дождь, светит солнце. Бог играет с погодой в переключалки, как я с женщинами. И не смейтесь, пожалуйста. Я написал маленькое четверостишие, прочтите и не судите строго.
Мне страшно хочется сожрать тебя живьем
Мне страшно хочется за зад тебя схватить
Мне страшно хочется пожить с тобой вдвоем
Мне страшно хочется руки твоей просить
Да, согласен, это всего лишь проба пера, но зато александрийский стих.
воскресенье
Я люблю только читать, писать и заниматься любовью. Соответственно, для жизни мне достаточно было бы простой однокомнатной квартиры при условии, что в ней будет книжная полка, компьютер и кровать.
понедельник
Собачий холод: ноябрь длится полгода. А я еще трачу время на то, чтобы клеймить парниковый эффект! Да я скоро буду мечтать о глобальном потеплении… В ноябре 2000 года 180 стран собрались в Гааге, чтобы ограничить выброс СО2 в атмосферу, и с тех пор мы отмораживаем себе одно место. Вот предложение для политической программы Лионеля Жоспена: “Голосуйте за меня, и мы увеличим количество машин, чтобы у нас было тепло круглый год, а когда уровень моря поднимется на восемь метров, пляжи окажутся ближе к Парижу”.