– Сохранить что? – Он опустил голову.
Она приложила все силы, чтобы признаться:
– Мою девственность.
Габриель замер; их губы разделяли всего пара дюймов. Он разрывался между здравомыслием и самым страстным желанием, которое когда-либо испытывал.
Заставив себя положить руки на ее талию, он сглотнул.
– Ты девственница? – осторожно спросил он.
– Да.
– И ты так целуешься?
Она моргнула и неуверенно посмотрела на него:
– У меня плохо получается?
– Отойди от меня, – ответил он.
Она шагнула назад и опустила руки. Он открыл рот, потом закрыл его, стараясь собраться с мыслями.
– Значит, я первый мужчина, с которым ты целовалась? Ты думаешь, я тебе поверю?
Она сложила руки на груди, словно обороняясь:
– У меня был мальчик, когда мне исполнилось тринадцать лет. Я с ним целовалась. – Она наморщила нос. – Но мне совсем не понравилось. А в доме Мэй были в основном женщины.
Габриель скрестил руки на груди:
– Переоденься и иди в гостиную. Мне надо успокоиться и принять холодный душ. – Он ушел в ванную комнату и запер дверь.
Лули – девственница.
Он не понимал, как такое могло произойти.
Он так увлекся ею, что не осознал, до чего она неопытна. Если она девственница, то он не имеет права прикасаться к ней.
Лули быстро переоделась, опасаясь, что Габриель выйдет из ванной комнаты, увидит ее голой и снова отвергнет.
Отчасти она понимала, что он уберег ее от поспешности и импульсивности, но все равно чувствовала себя отвергнутой. Словно она сделала что-то не так.
Брюки низко висели на ее бедрах даже после того, как она туго завязала пояс. Ей пришлось немного подвернуть брючины, потому что она была ростом чуть ниже Габриеля. Рубашка свисала с ее плеч; Лули подвернула рукава. Одежда Габриеля была мягкой и комфортной и хранила его запах, что одновременно волновало и радовало Лули.
Она вошла в гостиную, села в кресло, пристегнулась и посмотрела на панель на подлокотнике. Помимо нескольких видов наклона спинки кресла, были варианты массажа, а также настройки нагрева и охлаждения сиденья. Она могла включить телевизор, музыку, свет и вызвать стюардессу. Там же были ролики по технике безопасности и сообщения от пилота, приветствующего пассажиров на борту. И еще были часы, отсчитывающие время до взлета.
Появился Габриель. Его волосы были влажными после душа. Он взял сумку с соседнего кресла и поставил ее у ног Лули.
– Там кое-какие игрушки для тебя, чтобы ты не заскучала во время полета, – сказал он.
– Я заняла твое кресло? Вот почему в нем так много настроек. Прости. – Она принялась отстегивать ремень безопасности.
Габриель махнул рукой:
– Кресла абсолютно одинаковые.
Стюардесса принесла Габриелю бокал на серебряном подносе и спросила Лули:
– Принести вам шампанское? Лимонад с лавандой? Кофе?
– Я выпью воды. – Лули вжалась в кресло.
– Минералка или газировка?
Лули посмотрела на Габриеля, ожидая, что он даст понять: она не заслуживает такого уровня сервиса.
– Канадская родниковая вода, – сказал он. – И никаких морепродуктов для Лули.
– Конечно, сэр. Мы подготовили для миссис Дин отдельную еду. Пилот готов вырулить на взлетную полосу, если вы готовы.
– Спасибо.
Стюардесса ушла, а самолет начал движение.
Лули не знала, как заговорить с Габриелем о том, что недавно произошло между ними. Она посмотрела на сумку, которую он поставил у кресла.
– Открой ее, – произнес он, отпивая из бокала.
В сумке были новый ноутбук, планшет, телефон и наушники.
– Ноутбук тебе понравится, – продолжал Габриель. – Он очень мощный, с системой безопасности. Считай его подарком за то, что ты обнаружила уязвимость в моей программе и системе. Я понял, как ты взломала код и заблокировала меня. Но этого больше не повторится.
Лули сложила все гаджеты, кроме ноутбука и телефона, в сумку.
Стюардесса принесла ей воду.
– Пожалуйста, не пугайтесь, если вы услышите шум в хвосте самолета, миссис Дин. Уровень шума в самолете равен уровню шума при закрывании двери, но вы все равно можете его услышать.
Она вышла и закрыла дверь в гостиную.
– Твой самолет летит со скоростью больше скорости звука? – спросила Лули.
– Этот да. Но не везде можно летать на сверхзвуковых самолетах, поэтому у меня есть и другие модели.
Ландшафт стал размытым и вскоре исчез из вида. Лули почти не заметила, как самолет взлетел.
Она вытащила телефон из чехла. Это был гаджет из розового золота, инкрустированный бриллиантами. Как только она включила телефон, модулированный женский голос произнес: «Привет, Лули!»
– Что это? – спросила она.
– Система распознавания лиц, – ответил он.
– Вот почему вчера понадобилось так много времени, чтобы сфотографировать меня на паспорт? Мое лицо сканировали?
– Если тебе не нравится приветствие, ты можешь изменить его в настройках. Я не всегда хочу, чтобы мой телефон включался, когда я смотрю на него, поэтому я включаю его и по отпечатку пальца.
– Я знаю, ты разрабатываешь все эти технологии, но они очень дорогие.
– Очень, – сухо ответил он. – Пожалуйста, не разбей телефон. Он из настоящего золота и бриллиантов.
– Что? – Дорогущий телефон выскользнул из ее пальцев и упал на колени. – Зачем ты мне его дал?
– Ты моя жена. Ты должна иметь только лучшее.
Лули покачала головой, потом отпила воды, стараясь собраться с мыслями. И взглянула на бокал, отделанный золотом.
Габриель пил из бокала, на котором была золотая эмблема его компании в виде дракона.
– Ты совсем не похож на свою бабушку, – сказала она. – Мэй не любила демонстрировать богатство. Она боялась, что ее обворуют, если узнают, сколько денег у нее на самом деле.
– Поэтому она держала тебя взаперти и позволяла остальным сотрудникам думать, что плохо к тебе относится. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, как ты ей нужна. Какой она была? – спросил Габриель. – Если моя мать и рассказывала о ней, то я ничего не помню.
– Она не любила выходить из дома. Как только она поняла, как много можно сделать через Интернет, она стала работать дома и ездила в «Чен энтерпрайзиз» только на совещания.
– Не оправдывай ее, – произнес он. – Она не принимала участия в моей жизни, потому что не одобряла, что ее дочь сбежала из дома и вышла замуж за американца.
– Это правда, – тихо отозвалась Лули и поставила бокал. – У нее были четкие понятия о верности, и ее доверие надо было заслужить. Вероятно, кто-то однажды сильно подвел ее.
– Может, моя мать? – предположил он.
– Может быть. – Она закрыла чехол телефона. – Но больше всего Мэй не доверяла мужчинам. По-моему, это было связан с ее прежним бизнес-менеджером. Она нанимала на работу только женатых мужчин после того, как знакомилась с их женами. Что касается женского персонала, то у них не должно было быть мужей или бойфрендов. Она считала, что мужчины отвлекают служанок от работы и влияют на их преданность ей. Она даже уволила одну служанку, которая встречалась с парнем без ее разрешения.
– Она была одержима контролем.
– Да, но она умела быть доброй. Однажды я заболела гриппом, и Мэй вызвала доктора, а потом принесла мне суп и сидела рядом со мной, хотя я постоянно спала. – Лули сглотнула подступивший к горлу ком. – Я буду скучать по ней.
– Ты слышала о стокгольмском синдроме? – В его бокале звякнули кубики льда, когда он допил свой напиток. – Он связан с доверием и верностью жертвы, которая испытывает их к своему похитителю.
– В моем случае это было не так, – неуверенно ответила она.
Неужели именно эти чувства она начинает испытывать к Габриелю? Совсем недавно она едва не отдалась ему, хотя очень плохо знала его.
– Она всегда говорила только о непослушании моей матери? – Он заглянул в свой пустой бокал, думая, будто задал очень глупый вопрос, но Лули почувствовала, что ему хочется узнать ответ.
– Мэй была не из тех, кто легко доверял людям или пересматривал прошлое. Она никогда не признавалась в ошибках и ни о чем не сожалела. Я узнала, что у нее была дочь, только тогда, когда она вернулась с похорон твоего отца. Я присутствовала при ее разговоре с адвокатом, которому она приказала переписать ее завещание и включить в него тебя. До того дня я думала, что она следит за твоими инвестициями по деловым причинам.
– Многие так делают.
– Да, – призналась она, медленно открывая карман на кошельке и доставая оттуда банковскую карту из настоящей платины. На карте был электронный чип с одной стороны и логотип компании Габриеля и имя Лули на другой стороне. Она засунула карту обратно в карман, не желая думать о том, что теперь в ее распоряжении большие средства. – Я многому у тебя научилась. Мне приятно думать, что однажды у меня будут собственные деньги и я стану разумно распоряжаться ими и сколочу себе приличное состояние.
Она улыбнулась своей глупой мечте. Ей надо было о чем-нибудь фантазировать, чтобы пережить бесконечные дни ощущений заточения в сказочной башне. Лучше мечтать о строительстве собственного замка, чем смотреть реальности в глаза и беспокоиться о неизвестном будущем.
Никогда, даже в самых смелых фантазиях, Лули не представляла себе такой жизни, какая у нее началась с Габриелем.
– Я думаю, твоя бабушка гордилась тобой, – сказала она.
Он скептически поднял темные брови.
– Я не собиралась тебе льстить. Я имела в виду, она отчасти помогла тебе добиться успеха.
– По-твоему, у меня ее деловая хватка? – спросил он. – Может быть. Я не унаследовал никаких скрытых талантов от своего отца. Но я начинаю думать, что Мэй обязана своим успехом тебе.
– Я бы никогда такого не заявила. – Она знала, что удостоилась бы резкого упрека от Мэй.
Самолет выровнял положение, и стюардесса принесла напиток для Габриеля и улыбнулась Лули.
– Принести вам что-нибудь?
– Лавандовый коктейль очень популярен. Тебе стоит его попробовать, – посоветовал Габриель.