– Почему бы нам не сделать это вместе? – предложила Мел. Она должна сказать Маку, что Росс его папа. Чего она ждала?
Росс кивнул и направился прочь с их ребенком на руках, Рокки последовал за ними. Взгляд Кармел опустился, чтобы полюбоваться ягодицами шикарного мужчины в мокрых шортах. «Сосредоточься, Мел, на том, что лучше для Мака».
– Мамочка, мистер Росс сказал, что, если у Рокки будет щенок, мы можем его взять.
Росс наблюдал, как Мак протянул руку со своей кровати, когда его мать вошла в спальню.
– О, неужели? – спросила она, присаживаясь на край кровати и легко обнимая их сына. Она послала Россу напряженную улыбку, и он уловил дуновение ее безнадежно соблазнительного запаха. Волна желания пронзила его, порочная, неудержимая и неумолимая. Только еще одна ночь, чтобы держать свои руки при себе.
Он отвел взгляд от нее, чтобы сосредоточиться на мальчике.
– Все в порядке, я сомневаюсь, что у Рокки в ближайшее время будут щенки, – сказал Росс. Последние шесть дней были необычными во многих отношениях. Он полностью и бесповоротно попал под чары маленького мальчика, который, как он все еще не мог до конца поверить, был частью его самого. И отцовство, к его большому удивлению, оказалось совсем не таким тяжелым испытанием, как он предполагал.
С одной стороны, это было напряженно и тревожно, эмоциональная независимость, за которую он так долго цеплялся, теперь полетела к чертям. Каждый раз, когда Росс держал ребенка на руках, слушал, как он хихикает или даже плачет, наблюдал за его маленьким круглым лицом, эмоции шокировали его, но больше не пугали. Его чувства к Маку были на удивление простыми и прямыми, и, как только он впустил их, с ними было гораздо легче справиться, чем отрицать… Однако его чувства к матери мальчика оставались минным полем, которое с течением недели становилось только опаснее. Особенно когда Росс наблюдал, как она борется с новой реальностью, позволяя ему быть отцом ее сыну. Конечно, он хотел ее постоянно. Попытка держаться от нее подальше, не позволить их тихим вечерним трапезам привести к чему‑то большему, была чистой пыткой. Но гораздо хуже было стремление, желание быть с ней постоянно, просто наблюдать за ней.
Неудивительно, что кошмары теперь, когда он больше не мог каждую ночь держать ее в своих объятиях, вернулись с удвоенной силой.
– Мамочка, я очень хочу щенка. Давай заведем собаку?
– Посмотрим, но прежде чем ты ляжешь спать, я должна сказать тебе кое‑что важное, – призналась она, отвлекая внимание мальчика с легкостью, которая всегда впечатляла Росса. – Или скорее мы должны сказать тебе кое‑что важное, – добавила она, взглянув в сторону Росса и послав ему взгляд, от которого его сердце забилось еще сильнее.
Он нахмурился, сбитый с толку направлением разговора и яростным блеском в ее глазах…
– Что, мамочка? – поинтересовался Мак.
В то же самое время Росс спросил:
– Что ты делаешь?
Она кивнула ему, затем повернулась к их сыну и накрыла его одеялом.
– Помнишь, ты однажды спросил меня, почему у тебя нет папы, Мак? – спросила она.
Мак кивнул, а сердце Росса начало болезненно биться. Черт возьми, он не был готов к этому!
– Ты сказала, что он есть, но не может быть со мной, – произнес Мак, и грудь Росса скрутило от вины, его контроль над эмоциями ослабел еще больше.
Кармел кивнула.
– Теперь он с нами. Мистер Росс – твой отец, Мак.
Мак сонно моргнул, затем его глаза расширились, искра радости и мгновенное принятие заставили сердце Росса сильно биться о ребра тяжелыми ударами.
– Правда? – спросил Мак, и его маленькие брови взлетели на лоб.
Росс наклонился вперед, его рука дрожала, когда он обхватил щеку сына. Кожа мальчика была теплой и невероятно мягкой под его ладонью.
– Да, это так, – подтвердил он, его голос охрип, эмоции душили. – Мне жаль, что меня не было здесь раньше, – сказал он, пытаясь сосредоточиться на ребенке, а не трещине, открывающейся в его груди. Мальчик был умным, милым, ярким, блестящим ребенком, который любил собак и игры в бассейне, который мог съесть целый кусок пиццы, не переводя дыхания, и очаровывать всех, кого встречал, и Росс был счастлив быть ему отцом. Так почему же он чувствовал, что черная дыра разверзается, чтобы поглотить его целиком?
– Можно я буду звать тебя папой? – спросил Мак, впервые выглядя неуверенно с тех пор, как Росс встретил его.
– Конечно, я бы хотел, чтобы ты называл меня папой, – ответил он. – Если ты хочешь, – закончил Росс, когда ему пришло в голову, что он никогда не называл так своего собственного отца.
Кармел однажды сказала ему, что недостатки его собственного отца как человека не обязательно должны быть его недостатками, и она была права в этом. Теперь он будет стремиться заслужить доверие и уважение этого ребенка так, как его собственный отец никогда не заслуживал. Но когда маленький мальчик обнял его за шею и прошептал на ухо: «Папа, не забывай, я хочу щенка», ноющая пустота в его сердце отказалась уходить.
– Нам придется еще поговорить об этом с твоей мамой и Рокки, но я это запомнил, – сказал Росс, слова царапали его гортань. Мысль о том, как сильно он будет скучать по своему сыну, как сильно он будет скучать по ним обоим, когда завтра они улетят домой, только усугубила чувство потери, боли и смятения. Он думал об этом, конечно, думал, но до этого момента не понимал, что за последнюю неделю они превратили это огромное, роскошное поместье в дом.
Росс поднялся с кровати и тяжелыми шагами направился к двери, чтобы дать Кармел время уложить мальчика, но затем услышал тихий сонный голос, сказавший:
– Спокойной ночи, папа.
– Спокойной ночи, сынок, – ответил он.
Росс вышел из гостевого домика на лужайку у бассейна, чтобы облегчить удушье в горле. Он посмотрел на звезды и ощутил глубокое чувство потери при мысли о завтрашнем возвращении в город. Без Мака и Мел. Он должен был выбраться отсюда, убежать от боли в груди.
Он заметил Рокки, спящего на одном из шезлонгов, и направился к маленькой калитке у бассейна, готовый отвести собаку обратно в главный дом, когда услышал, как позади него открылась дверь гостевого дома. Тоска пронзила его, но быстро сменилась гневом. Он обернулся и увидел, что Мел идет к нему, летнее платье развевалось вокруг ее ног на вечернем ветерке. В руке у нее была радионяня, которую она всегда брала с собой, когда они обедали на террасе в саду с видом на гостевой дом.
– Зачем ты рассказала ему? – спросил Росс, не прилагая никаких усилий, чтобы скрыть нотки гнева в своем голосе – так он пытался подавить все остальные эмоции, бурлящие у него внутри, которые он теперь понятия не имел, как контролировать… Тоска, потребность, желание и страх, настолько огромные, что все это почти поглотило его.
– Я думала, пришло время, – сказала Мел с легкомыслием, которое привело его в ярость.
– Ты не думаешь, что нам следовало сначала поговорить об этом? – спросил Росс.
Она склонила голову набок, размышляя, все ее лицо было залито тем неземным сиянием, которое очаровало его и напугало. С той душной летней ночи, давным‑давно, когда она очаровала его своим мягким мелодичным акцентом, своей умной, эрудированной и импульсивной личностью и насыщенным ароматом своего возбуждения. Сейчас она смотрела на него так, как смотрела тогда, как будто видела его насквозь. Знала о нем все то, чего он не хотел, чтобы она знала. Могла видеть испуганного мальчика, которым он когда‑то был.
– Наверное, – сказала Кармел, – но у нас осталась только одна ночь, поэтому я не видела смысла ждать.
«У нас осталась только одна ночь».
Страстное желание отразилось в Россе, скручивая что‑то глубоко внутри. Желание снова захлестнуло его, но на этот раз оно было уверенным, твердым и стихийным. И простым, в отличие от всех мыслей и чувств, застрявших у него в горле. Он шагнул к ней, не зная, что делает, но зная, что ему нужно попробовать ее снова, еще раз. Это вынужденное воздержание было ее идеей, но он принял его. Правда, каким‑то образом это обернулось против него.
– Не искушай меня, Кармел, – пробормотал он, видя, как ее неровный пульс бьется о ключицу, и слыша прерывистое дыхание.
Она тоже чувствовала это, этот голод, эту потребность. Росс услышал прерывистый вздох, почувствовал, как ее руки обхватили его талию, увидел, как ее взгляд потемнел от осознания. Он напрягся, ожидая, что она отстранится, даже когда ее пряный аромат заполнил его ноздри, а желание, такое яростное, такое настойчивое, забилось в паху. Но вместо этого Мел вздернула подбородок, вызов в ее взгляде был очевиден, когда ее пальцы сжались в кулак на его рубашке, звезды отражались в ее глазах, достаточно бездонных, чтобы утопить его, когда она наклонилась к нему.
– Поцелуй меня, Росс, – прошептала она, дерзкая, вызывающая и такая же измученная, как и он. – У нас есть только одна ночь, почему мы должны тратить ее впустую?
Его самоконтроль лопнул, как слишком туго натянутый провод высокого напряжения. Он запустил пальцы в ее волосы, откинул ее голову назад и накрыл ртом ее рот, уловив ее вздох капитуляции, и погрузил свой язык глубоко в ее рот. Он целовал ее, впитывая ее вздохи, притягивая ее в свои объятия, прижимая твердый стержень своего возбуждения к ее лону. Подавляя бурю эмоций, поселившуюся в его животе при мысли, что завтра придется ее отпустить. С осознанием того, что сегодня вечером она вся принадлежит ему. Жар распространился по ее телу, но именно эмоции, сдавившие горло, заставили ее застонать, когда язык Росса вторгся в ее рот, впервые за шесть дней. Она попыталась сосредоточиться на потребности, на этом жестоком выбросе эндорфинов, но ужасная правда продолжала эхом отдаваться в ее мозгу. Его руки обхватили ее ягодицы, прижимая Мел к выступающему бугорку своего возбуждения, давая ей понять, как сильно она ему нужна, как сильно он ее хочет.
Обхватив Кармел за талию, он легко поднял ее на руки.
– Где? – прохрипел Росс.
– В моей комнате, – выдохнула она. – Но нам придется вести себя тихо.