— От твоих слов мне сразу стало легче, — произнес он, пока она поворачивала грузовик обратно. Грузовик мчался теперь в направлении сарая, и Тревис решил, что лошади не настолько в безопасности, как он сначала думал. — Когда ты ставишь ногу на тормоз, рассчитывай, что тебе понадобится много места впереди. Машины не могут останавливаться мгновенно.
Очевидно, Фин решила немедленно воспользоваться его советом, потому что в следующее мгновение перенесла ногу на тормоз и надавила. Грузовик остановился.
Фин нахмурилась.
— Наверное, существует какой-то способ останавливаться не так резко.
Вытянув руку к рулевой колонке, Тревис сам выключил зажигание, а потом перевел рычаг в то положение, в каком он был до начала урока.
— В следующий раз этому мы и будем учиться, — сказал он, в душе благодаря того, кто изобрел противоблокировочную систему тормозов.
Фин расстегнула свой ремень безопасности, наклонилась и обхватила Тревиса руками за шею.
— Спасибо, Тревис.
Он удивился.
— За что?
— В этот уик-энд я узнаю самые невероятные вещи, — объяснила она, одарив его улыбкой, от которой ему стало жарко.
Он улыбнулся, обнял ее и прижал к себе.
— Правда?
Фин кивнула, и озорные искорки вспыхнули в ее изумрудных глазах.
— Кое-что из того, что я узнала, было особенно удивительным.
Нагнувшись, он страстно поцеловал ее.
— Что ты скажешь, если я предложу тебе возвратиться в дом?
— Ты что-то задумал? — прошептала она.
Молча кивнув, он расстегнул свой ремень безопасности, вылез из грузовика и обошел его спереди, чтобы самому сесть за руль.
— Хочу тебе кое-что показать.
Она улыбнулась.
— Это будет нечто невероятное?
Тревис завел мотор и засмеялся.
— Дорогая, приготовься, потому что ты будешь поражена.
— Ты думал о нашей ситуации? — спросила Фин, когда они с Тревисом готовили обед. Завтра утром ей предстоит возвратиться в Нью-Йорк, а они так ничего и не обсудили, и уж тем более не приняли никакого решения.
— Думал, но пока не пришел ни к какому заключению, — признался он, не отрывая взгляда от двух запанированных стейков, которые жарил в широкой и неглубокой чугунной сковороде:
— Я тоже. — Нарезая овощи для салата, Фин рассеянно грызла кусочек моркови. — Думаю, будет справедливо, чтобы мы поровну проводили время с нею.
— Или с ним. — Тревис улыбнулся ей, и сердце ее быстро забилось. — С вероятностью пятьдесят процентов можно утверждать, что родится мальчик.
— Это верно.
Фин заторопилась вернуться к своим овощам прежде, чем разыгравшиеся гормоны отвлекут ее внимание. Казалось, достаточно лишь взгляда или мимолетного прикосновения, и они с Тревисом поддадутся их электризующей страсти и окажутся в объятиях друг друга.
Раскладывая кружочки огурца на листьях салата, Фин добавила:
— Не думаю, что у нас будет большая проблема со временем, пока он или она не начнет ходить в школу.
Тревис засмеялся.
— Ты меня обогнала. Я не могу заглядывать дальше того, как бы мне устроить поездки в Нью-Йорк, чтобы вместе с тобой посещать врача. — Он положил стейки на две тарелки, затем взял ложку и полил их молочным соусом. — Весной и летом здесь очень много хлопот.
— Наверное, здесь хорошо весной?
Фин нравилось, когда Тревис рассказывал о ранчо. У нее создалось впечатление, что в мире нет более спокойного места.
— После того как снег растает, все покрывается зеленью. — Тревис снова улыбнулся. — Потом появляются полевые цветы. Самые разные.
— Должно быть, это очень красиво.
Он кивнул.
— На фоне покрытых снегом гор это очень похоже на открытки, которые продают в Колорадо-Спрингс в магазинчиках для туристов.
— Я хотела бы это увидеть, — призналась Фин, и в голосе ее прозвучало раздумье.
Тревис скользил руками вокруг ее талии, и Фин прислонилась к его твердой груди.
— Если захочешь, то после рождения ребенка я возьму тебя в поход по тропе, ведущей в горные луга.
Повернувшись к нему лицом, Фин закинула руки ему на плечи, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
— Я хотела бы этого, Тревис. Но я еще не научилась ездить верхом.
— И не будешь учиться, пока ждешь ребенка. — Он покачал головой. — Я не хочу рисковать, боюсь, что ты упадешь и потеряешь ребенка.
Смешно, конечно, но от его заявления ее сердце мучительно сжалось. Она знала, что малыш будет единственным собственным ребенком Тревиса, и поэтому столь же важен для него, как и для нее. Но неужели он беспокоится только о ребенке?
Бесспорно, физически их очень влечет друг к другу. Это и было причиной, по которой они оказались в этих сложных обстоятельствах. Но беспокоится ли Тревис и о ней тоже?
И почему она внезапно задумалась об этом?
— Дорогая, с тобой все в порядке?
— Немного устала. — Она высвободилась из его объятий. — Если не возражаешь, мне хотелось бы пропустить обед и пойти поспать.
Фин видела, что ее внезапное изменение настроения смутило его, но поделать с этим ничего не могла. Ей было нужно время, чтобы поразмыслить, разобраться в своих чувствах и попытаться понять, почему вдруг ей стало так важно, чтобы Тревис беспокоился не только о ребенке.
Желая убежать от него прежде, чем сделает что-нибудь глупое — например, разрыдается, — Фин быстро вышла из кухни и устремилась вверх по лестнице. Но внезапно странное ощущение полета охватило ее, и через мгновение она оказалась на деревянном полу.
Пока она лежала, не понимая, что же случилось, острая боль прорезала ее левый бок, остановив дыхание и заставив поджать ноги к животу. Пульс гремел у нее в ушах, и когда комната пришла в медленное, отвратительное вращение, Фин почувствовала, будто летит в бездонную черную пропасть.
Ей казалось, что Тревис зовет ее по имени, но какие-то тени никак не отпускали ее. И перед тем как она сдалась и туман окутал ее, она успела подумать о потере ребенка, которого так отчаянно желала, и о мужчине, которого полюбила.
Сидя в комнате для посетителей, Тревис был готов разнести всю больницу, если кто-нибудь не скажет ему — и чертовски быстро — о состоянии Фин. Когда он привез ее в приемный покой, его бесцеремонно выставили из смотровой и больше не позволили туда войти.
Он глубоко вздохнул и провел руками по лицу. Когда он услышал громкий удар в гостиной, после которого наступила жуткая тишина, ему показалось, что душа его ушла в пятки. Он окликнул Фин по имени и кинулся посмотреть, что случилось, но при виде ее безжизненного тела, лежащего на нижней ступеньке лестницы, кровь в его венах заледенела, и он был уверен, что это стоило ему десяти лет жизни.
— Мистер Клейтон?
Он оглянулся и увидел женщину в белом халате, стоявшую в раскрытых двойных дверях. Вскочив на ноги, он подошел к ней.
— Что с ней?
— Я доктор Сантос, дежурный гинеколог, — вместо ответа представилась женщина, протягивая Тревису руку.
— С Фин все будет в порядке? — более настойчиво спросил он.
Если бы она потеряла ребенка, то Тревис был бы в трауре. Но если вопрос стоит о жизни ее или ребенка, то выбора не было. Тревис хотел, чтобы о Фин позаботились самым лучшим образом, насколько это возможно.
Улыбаясь, доктор кивнула.
— Мисс Эллиотт сломала ребро, когда упала, но думаю, что и с ней, и с ребенком все будет хорошо. Она здорова, и беременность, насколько я могу судить, протекает нормально. Таким образом, я не предвижу никаких проблем.
— Слава богу!
Тревис испытал такое облегчение, что даже пошатнулся, и его колени будто сделались резиновыми.
— Она должна будет соблюдать постельный режим в течение нескольких дней, и я не советовала бы ей путешествовать раньше, чем через пару недель. Но после этого, если у нее не будет других проблем, она должна быть в состоянии вести обычную жизнь — Доктор Сантос что-то записала на бумаге, которая была у нее в руках, и снова посмотрела на Тревиса. — И было бы лучше всего воздержаться от половых сношений, пока она не приедет сюда для следующего осмотра.
— Я могу видеть ее? — спросил он, желая собственными глазами увидеть, что с Фин все в порядке.
— Она сейчас одевается, — ответила доктор Сантос, поворачиваясь, чтобы вернуться в смотровую. — А вы можете пока подогнать машину.
Он нахмурился.
— Вы отсылаете ее домой? Разве вы не должны оставить ее для наблюдения?
— Расслабьтесь, мистер Клейтон. — Темные глаза доктора замерцали. — Поверьте мне, ей будет намного лучше дома, чем здесь. И, конечно, привозите ее, если появятся проблемы.
Пять минут спустя Тревис припарковался у дверей, предназначенных для выписываемых пациентов. Медсестра подвезла Фин в инвалидном кресле. Тревис усадил ее поудобнее, сел за руль и отправился назад в «Серебряную Луну».
— Доктор сказал тебе, что мне придется продлить мое пребывание здесь?
Голос Фин был слабым и дрожащим, и сердце Тревиса едва не разорвалось. Фин была одной из самых сильных женщин, которых он когда-либо встречал. Не так-то просто было выбить ее из колеи. Но Тревису казалось, что Фин была больше потрясена страхом потерять ребенка, чем физической болью.
— Я был бы рад, если бы ты захотела провести остальную часть твоей беременности в «Серебряной Луне», — признался он, беря ее за руку.
Она устало улыбнулась.
— Это было бы хорошо, но я должна возвратиться к своему журналу.
Ее слова подействовали на него подобно удару в солнечное сплетение. Конечно, она хотела бы вернуться и к проклятому журналу, и к соревнованию. Джес рассказала ему, что вся жизнь Фин заключалась в ее журнале. Она приходила в офис первой и уходила последней.
Он провел много бессонных ночей, размышляя о том, могло ли к чему-нибудь привести то влечение, которое существовало между ними. Похоже, что только что он получил ответ на этот вопрос.
— Ох. Что-то не становится мне лучше, — простонала Фин, когда, держась за бок, поднялась на ноги и неуверенно сделала шаг к комоду. Она знала, что двигаться будет больно, но не представляла себе, до какой степени.