На мгновение выражение его лица изменилось, и ей показалось, что она увидела откровенную боль, такую же, как испытывала сама. Но потом это прошло, и она стряхнула с себя иллюзию. Это она имела глупость влюбиться. Это она пострадавшая.
— Пошли, — снова предложил он, и на этот раз она послушалась.
Теперь они сидели рядом около выхода на посадку, молча глядя перед собой.
Это была не та хорошо знакомая ей дружеская тишина, которая наступала, когда они сидели в машине во время пауз в разговоре.
Эта тишина была полна ощутимого напряжения.
Через некоторое время Рик первым прервал молчание.
— Было приятно познакомиться с тобой, Лисса. — Он огорченно взмахнул рукой. — Приятно — неподходящее слово.
Его акцент стал более заметным, более итальянским.
— Знакомство с тобой было чем-то особенным.
Лисса закусила губку. Когда почувствовала, что подавила слезы, произнесла:
— Знакомство с тобой, Рик, было тоже чем-то особенным.
Она надеялась, что ее голос не дрожит, как дрожало все у нее внутри. Слегка откашлялась.
— Я хочу поблагодарить тебя, Рик. Ты очень помог…
— Мне не нужна твоя благодарность.
— Но…
— Лисса, я надеюсь, что твоя жизнь будет хорошей, счастливой.
Она облизнула губы.
— Спасибо. Тебе того же, чем бы ты ни решил заняться.
Он кивнул.
Вздохнув, она заметила:
— Я бы хотела, чтобы все было по-другому.
— Как?
Лисса не могла сказать, что не хотела быть беременной, когда познакомилась с ним. Это было равноценно тому, что она пожелала бы, чтобы ее ребенка не существовало. Ни один ребенок не должен услышать такое от своей матери.
Точно так же она не могла сказать, что желала бы, чтобы Рик был другим. Она любила его таким, каким он был. Как она могла сказать, что хотела бы, чтобы он не был футболистом, когда он дал понять, как много это значило для него? Это была самая важная часть его жизни.
На этот вопрос невозможно было ответить. Они просто не были предназначены друг для друга. Как ни больно признавать, но это правда.
Лисса беспомощно пожала плечами.
— Не знаю.
Он внимательно посмотрел ей в лицо, потом они снова помолчали.
— Твои родители не будут в восторге от этой новости, верно? — спросил он через какое-то время.
Она расхохоталась.
— Это слабо сказано. Они очень разочаруются во мне, но им придется привыкнуть. Я докажу им, что мне не нужен муж.
— Почему отец ребенка оставил тебя?
— Потому что он не хочет детей. Не хочет нести за них ответственность.
Она надеялась, что Рик не подумает, что она его подкалывает, но ведь он же спросил.
Рик хотел что-то сказать, но тут объявили о посадке на ее рейс.
Лисса встала и опустила сумку на плечо. Он тоже встал. У него был неуверенный вид, как будто ему было так же трудно, как и ей. Потом он потянулся к ее рукам.
Она сжала их в кулаки. Нельзя позволить, чтобы он дотронулся до нее, иначе она развалится на части. А надо держаться.
Рик подошел ближе, взял в ладони ее кулаки и стал их поглаживать. Ей пришлось закрыть глаза и приказать себе не реагировать на его прикосновение. Она чувствовала его сильные руки в последний раз.
При этой мысли она разжала кулаки и переплела свои пальцы с его пальцами, а внутри у нее все перевернулось.
Их взоры встретились. Его темные глаза, казалось, смотрят сквозь защитную стену, которую она попыталась воздвигнуть. Стена рухнула под силой его взгляда. Он отпустил ее руки и притянул ее к себе. На мгновение вспыхнула надежда, но последнее объявление о посадке на рейс вернуло ее к действительности.
Лисса отстранилась.
Рик обнял руками ее лицо.
— Будь осторожна, cara.
— Буду. — С этими словами она отвернулась от него и заторопилась к выходу на посадку.
Когда Лисса дошла до самолета, у нее уже бежали слезы из глаз, хоть она и старалась их сдержать. Выдавила слабую улыбку служащим аэропорта, когда входила, а потом, закрепив ремень безопасности, прижала руки к глазам и беззвучно зарыдала.
Рик засунул руки в карманы и покачнулся. Лиссы нет. Она уехала. И, если он думал, что Валентина разбила ему сердце, то сейчас понял, что то была всего лишь царапина. Это было ничто по сравнению с тем, что его сердце вырвали и увезли на другой конец света.
Чувство потери было больше похоже на то, которое он испытал от смерти родителей. Хотел поцеловать ее в последний раз, но у него не хватило смелости. А что, если бы она отстранилась от него?
Он уже до боли сильно скучал по ней. С горечью подумал, что, по иронии судьбы, он впервые захотел с женщиной не только физических отношений, а то, что ее не было с ним, причиняло вполне физические страдания.
Представил себе, как возвращается к жизни, от которой, как он думал, не мог отказаться, но она больше его не прельщала. Игра, тренировки, вечеринки, женщины — во всем присутствовала физическая сторона. А рядом с Лиссой оживала вся его душа, и Рик не знал, как ему вернуться к чему-то другому.
Ему всегда нравился быстрый темп жизни, но, возможно, из-за этого было не видно, что в его жизни чего-то не хватает. Постоянная деятельность и возбуждение не давали возможности задуматься. И только с Лиссой он обрел внутреннее спокойствие. Как ему будет не хватать ее! Их разговоров, общения, молчания, прикосновений…
Его охватило одиночество. Когда он вернется в Милан и будет вместе со своими товарищами по команде и приятельницами, оградят ли они его от этой пустоты? Несколько недель назад он дал бы положительный ответ.
Рик смотрел на толпы людей, снующих в аэропорту. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким. Нужно поговорить с кем-нибудь, и он знал, куда нужно идти. Он всегда туда шел, когда ему нужно было удостовериться, что его любят. Ему нужно увидеть своих дядю и тетю, нужно пойти… домой.
Войдя на кухню Марии, он вспомнил, как видел там Лиссу, и сердце болезненно сжалось в груди. Вспомнил, как почувствовал ревность, когда она улыбалась Джино. Даже вспомнил запах торта, который она сделала.
Дядя, который сидел за столом, поднял на него глаза. Мария стояла у раковины и мыла овощи. Она обернулась, когда он закрыл дверь, и, увидев его лицо, замерла.
— Лисса?..
Он прислонился к двери.
— Уехала.
Мария уронила картофелину в раковину. Повсюду разлетелись водяные брызги, но она, казалось, не замечала этого. Подбежала к нему, обняла.
— Ах, Рикардо. Мне так жаль.
Он тоже обнял ее, стараясь почерпнуть сил из привычной ласки. Потом он отстранился и заглянул ей в лицо.
— О чем ты сожалеешь?
Она нахмурилась.
— Ты ведь не попросил Лиссу остаться?
Он покачал головой.
Мария стукнула его по плечу.
— Идиот.
От неожиданности он отступил от нее. Его тетя никогда не поднимала на него руку с тех пор, как он приехал и стал жить с нею двенадцать лет назад.
— Почему?
Он попытался собраться с мыслями. Почему он не попросил Лиссу остаться?
— Она беременна.
— Да. Да, я знаю. Но почему ты не попросил ее остаться? Ты ведь любишь ее?
Он придвинул стул и сел напротив дяди.
— Люблю, но откуда ты знаешь?
Мария села рядом с ним.
— Рикардо, я пожилая, но не слабоумная. По крайней мере я думала, что ты признаешься в этом хотя бы самому себе. С другой стороны, у меня нет никаких сомнений по поводу Лиссы.
У него пересохло во рту.
— Что?
— Совсем никаких сомнений. — Мария вздохнула. — Она напоминает мне меня в молодости. Все заметили, что она влюблена в тебя. Ты хоть сказал ей о своих чувствах?
Он покачал головой.
Альберто поднял руки ладонями вверх.
— Пожалуйста, не так быстро, Мария. Что ты говоришь?
— А как ты думаешь? Только идиот мог отпустить Лиссу в Австралию, не сказав ей, что любит ее. Ах! Мужчины.
— Все не так просто, — возразил Рик. — Она… — Он посмотрел на тетю и на дядю, потом на свои руки. — У нее будет ребенок от другого мужчины.
— Я знаю.
— Она сказала тебе, что беременна?
— Нет. Но я мать и бабушка. — Мария так посмотрела на него, как будто это все объясняет.
— Жаль, что я не знал. Я бы лучше заботился о ней. Она потеряла сознание. В Помпеях. Я возил ее в больницу в Неаполь.
Мария резко вдохнула.
— Как она? А ребенок?
— Оба в порядке. Это было обезвоживание.
Мария пробормотала благодарственную молитву и серьезно посмотрела на него.
— Что ты теперь собираешься делать?
Больше всего он хотел провести остальную часть своей жизни с Лиссой. Заботиться о ней. Но, конечно, все не так просто. Рик пожал плечами.
— Не знаю.
— Хочешь вернуть ее?
Он кивнул.
— Но я не могу просить ее жить со мной в Милане. Ей это не подходит, тем более что она ждет ребенка.
И он не этого хочет. Он мечтает создать с Лиссой настоящий дом.
— Конечно, нет. Но ты мог бы привезти ее сюда, — предложила Мария, и у нее загорелись глаза. — К себе домой.
Рик сглотнул.
— Я мог бы уйти из клуба. Они хотят этого.
— Что ж, если тебе нужно чем-то заняться, можешь взяться за туристический бизнес. Пусть твой дядя отдохнет.
Рик посмотрел на дядю.
— Но ты ведь хотел передать бизнес одному из своих сыновей, разве нет?
Альберто взял Рика за руку и крепко сжал ее.
— Разве ты, Рикардо, не знаешь, что мы считаем тебя одним из наших сыновей? Разве мы когда-нибудь относились к тебе по-другому или давали понять, что ты для нас менее важен, чем Марко, Джанни или Лука?
Рик пожал в ответ руку дяди, и в этот момент что-то сдвинулось у него внутри.
— Нет.
— Мы любим тебя, Рикардо. Мы полюбили тебя с того дня, когда ты приехал к нам, грустный, расстроенный маленький мальчик. Но ты никогда не хотел, чтобы мы говорили тебе об этом. Думаю, ты не хотел, чтобы мы заняли место твоих родителей.
Рик услышал, как всхлипнула Мария, и, повернувшись к ней, увидел, что по ее лицу струятся слезы. Его собственное лицо тоже стало влажным.