– Сначала мне показалось невежливым, едва познакомившись, тут же спрашивать о чем-то, что может причинить боль. А потом я боялась признаться, потому что не знала, чем это для меня обернется. Вдруг мне тогда сразу нужно будет замуж выйти? А я в университет хочу поступить… Или вдруг я тогда сама в Гоблина превращусь? Но главное… я хотела узнать, есть ли у вас деньги. А потом вы сами сказали, что я должна что-то увидеть. Я сразу подумала про меч, но, поскольку не знала, что после этого будет, смолчала. И еще я захотела сперва узнать вас получше. Разобраться, что вы за Гоблин такой. Вот и не решалась. Да и обиделась на вас тоже.
Он первым не захотел ей признаться в том, что он – Гоблин, да еще и наговорил всякого: «Ты не невеста Гоблина», «Никакой ценности для него не представляешь», «Твоя жизнь – побочный бонус». Даже когда Ынтхак узнала про то, что это он ее спас, все равно не решалась рассказать правду. И пришла только теперь, чтобы он не уехал, считая, что так и не нашел свою невесту.
– И что мне теперь нужно делать? Как невесте?
Ее щеки покраснели от смущения и надежды.
Гоблин тяжело вздохнул.
– Как невеста ты первым делом здесь меня пока подожди.
Оставив Ынтхак стоять на улице, Гоблин забежал в дом и рывком распахнул дверь в комнату Мрачного Жнеца. Тот как раз ложился спать и нервно дернулся от грохота.
– Она видит! Меч видит! Прямо на него указала!
– Ну и хорошо. Значит, она – твоя невеста. Все, спокойной ночи.
Гоблину не понравилось, что Жнец так равнодушно об этом говорит. Он яростно закричал:
– Ты что, не понял? Я тебе говорю, она меч увидела. Выходит, она – моя невеста? И теперь я умру?
– Ну так это ж и хорошо. Разве нет? Ты ее что, не для этого искал?
Это было правдой. После того как он воскрес, целью всей его жизни было именно это. Он радовался, когда рядом были близкие люди, огорчался, когда они его покидали. Но все это время было лишь ожиданием смерти.
– Ну, так и в чем вопрос? – У Жнеца было какое-то непонятное выражение лица.
Что ж, вопросов действительно нет. Смерть, которую он всю жизнь искал, неожиданно сама пришла к нему.
– С одной стороны, хорошо, что это все закончится, я уже устал от бессмертия. С другой, нельзя сказать, что мне было скучно все это время. Хотелось бы еще пожить…
Уж не испугался ли он, когда действительно пришла пора умирать? Ведь сам же считал свою жизнь на земле адом.
Странно, он не думал, что будет за нее цепляться. А тут…
– Если что, то я ее и забрать могу, ты только скажи, – утешил его Жнец.
На короткий миг ему показалось, что Гоблин готов принять это предложение. В конце концов, Жнец не так уж желал ему смерти. И, похоже, Гоблин это понял. Хотя Жнец и сказал это вроде как мимоходом и вроде как не всерьез, но на самом деле было забавно, что между ними возникло что-то вроде дружбы.
Снова зазвонил дверной звонок, и им стало не до шуток. В этот раз они точно знали, что за дверью стоит Ынтхак.
– Это Смерть меня зовет.
– Если она звонит, прежде чем войти, то это очень предупредительная Смерть. Ты, главное, успокойся. Надеюсь, ты ей ничего такого резкого не говорил, за что она могла бы на тебя обидеться?
«Ничего резкого»… Да они, как говорится, девять раз встречались, и десять раз он ее обидеть успел! Внутри у него все похолодело. Что ж, похоже, что теперь ему точно придется умереть.
Они оба вышли из комнаты. Гоблин подошел к своей смерти.
– Я тебе что сказал? Ждать! А ты даже несколько минут одна постоять не можешь! Никакого терпения у тебя нет.
Поскольку ему в любом случае предстояло скоро умирать, он решил действовать грубо и говорить сурово.
– Извините, но я больше не могу. С того момента, как узнала, что я невеста Гоблина, я ждала только вас. Это было так долго, что больше я уже не вынесу…
Понятно, что это было преувеличение и не вся ее жизнь была сплошным ожиданием. Но ей нравилось, когда ее называли невестой Гоблина. Ведь если выйти замуж, то тогда и семья появится. Эта надежда грела и утешала Ынтхак, была словно яркий луч в ее тяжелой беспросветной жизни.
Когда Гоблин сказал, что уезжает, Ынтхак решила, что не будет его удерживать, раз он так хочет. Но в реальности для нее оказалось очень трудно просто взять и выбросить его из головы. Да и сейчас он, по правде говоря, был единственным светом в окошке, на который она могла рассчитывать.
– Тетя со всей семьей из дома съехала. Совсем, даже залог забрала. У меня теперь ничего не осталось: ни кола ни двора, ни крыши над головой. Поэтому я и хотела вас попросить. Можно я пока здесь поживу? За мной ухаживать не надо, я же как кактус – сама расту.
Гоблину, который прожил на свете уже девятьсот тридцать девять лет, была жалко эту девятнадцатилетнюю девчонку, которая говорила и поступала с такой решительностью.
Конечно, на ее долю выпало многое, и приходится ей в этой жизни нелегко. Даже сейчас, когда мысли о предстоящей смерти сводили его с ума, от жалости к Ынтхак у него начинали дрожать руки. Когда она сказала, что будет расти сама, как кактус, Гоблину захотелось погладить этот «кактус» по голове. Невзирая на острые колючки.
– Я вам уже говорила, что я обычная корейская школьница, сейчас в выпускном классе, хочу в университет поступать. Только вот в девять лет я осталась без родителей, помощи мне ждать было не от кого, от тети и ее родни я за эти десять лет кроме унижений ничего не видела. В моей жизни и так все идет наперекосяк, а сейчас словно кто-то специально еще несчастий подсыпает. И тут я встречаю вас. Как знак судьбы!
«Просит сжалиться над ней, просится пожить в этом доме. Девчонка-то не промах». Стоящий рядом Мрачный Жнец сочувственно покивал головой.
– И я прошу вас: помогите! Пожалуйста!
Гоблину часто приходилось слышать такие умоляющие голоса. Даже когда он еще был человеком. Умирающие молят о спасении до самой последней секунды их угасающей жизни. Гоблин был слишком мягкосердечным духом, чтобы сделать вид, что ничего не заметил, и просто пройти мимо. Особенно после знакомства с Ынтхак ему частенько приходилось проявлять великодушие.
– Ты ж видела, кто здесь живет. И все равно просишься?
– А мне так и так конец! Либо здесь, либо на улице от голода. Так что лучше уж по-человечески в доме умереть. Говорят же, что темней всего под фонарем. Станьте моим фонарем, под которым я укроюсь[15].
Отбросив сомнения, он принял для себя окончательное решение: с замиранием сердца Гоблин наконец открыл двери для Ынтхак. Открыл двери своей смерти.
Едва переступив порог, счастливая Ынтхак тут же начала бегать по дому и осматривать все вокруг. Еще издалека особняк поразил ее своим великолепием. Внутри же все было еще роскошнее. Комнат было столько, что Ынтхак просто сбилась со счету. В гостиной притягивала взгляд изысканная люстра. Все вещи, старинные и современные, были превосходны и гармонично сочетались друг с другом. Она догадывалась, что Гоблин был богат, но не думала, что настолько. Ынтхак как будто попала в иное измерение, в совершенно другой мир, который поразительно отличался от того, в котором она жила раньше. Теперь она уже твердо решила, что будет жить здесь вместе с ним. Определившись с этим, Ынтхак плюхнулась в удобное кресло.
Ее настрой не укрылся от Гоблина, и он спросил ворчливо:
– Ты ж говорила, что я тебе не очень. Что я так себе.
– Да ну, какая ерунда! Вы очень красивый. На Вон Бина[16] очень похожи, правда!
Ынтхак щебетала сбитому с толку Гоблину, что теперь будет говорить только то, что на самом деле думает.
– Ну давай, поделись!
– Ой, я подумала: «Зря таким сравнением Вон Бина обидела». Не обращайте внимания. Беру мысли назад. Все-таки я иногда слишком громко думаю.
– Я ж про это выдумал…
– Выдумали? Вы же мне раньше говорили, что слышите мои мысли!
– Ну вот прямо тогда и выдумал.
– А как же вы узнали, что меня похитили?
– Просто почувствовал. Не уверен, но, возможно, это из-за гоблинской метки на твоей шее.
– Ах вы обманщик! А я ведь из-за этого боялась о вас долго думать! Опасалась, что вы подслушать можете. Каждую мысль на части разбивала, в промежутках на всякий случай песни пела, фоном заглушала. Когда на кленовый лист смотрела, специально отговорки про себя произносила: «Это я не о нем думаю, а об осени». Да я даже о себе самой спокойно подумать не могла, чтобы вы чего ненароком не узнали!
Такая смелая, идущая напролом и одновременно еще такая наивная и несуразно искренняя. Гоблину было почти тысяча лет, но с таким он столкнулся впервые. С ним еще никто так не говорил и так не поступал. Чтобы скрыть смущение, он порывисто встал с кресла.
Вообще-то отель – не совсем то место, которое должна посещать обычная девятнадцатилетняя школьница. Но Ынтхак уже дважды успела в них побывать. В первый раз это было в Канаде, и там она смогла только полюбоваться на него снаружи, ну и еще в лобби посидеть. Тогда она даже представить себе не могла, что во второй раз это уже будет корейский отель, номер люкс на самом верхнем этаже, и она будет в нем жить. Бегая по просторному сьюту, она обнаружила широкую кровать и тут же упала на нее, свободно раскинув руки. Это была, пожалуй, сама мягкая постель, на которой ей доводилось лежать. «Как будто в раю», – подумалось ей.
По правде говоря, она думала, что будет ночевать дома у Гоблина, раз уж он назвал ее своей невестой. Но Гоблин настоял на том, чтобы отправить ее в отель. Здесь она познакомилась с семейством Ю. Представители этого клана издревле служили Гоблину. Мэтр Ю очень почтительно поприветствовал ее. Она думала, что это обычный пожилой человек, но когда он, поклонившись, вручил ей свою визитку, то у нее затряслись руки: он действительно был главой целой корпорации.
– Если вам будет что-то нужно, то мой внук всегда к вашим услугам. – Мэтр Ю показал на Докхва.