Фэя МоранРомантизация зла
ОТ АВТОРА
В первую очередь, спасибо каждому, кто осмелился открыть эту книгу, ведь аннотация уже не предвещает ничего хорошего.
«Романтизацию зла» можно традиционно назвать дарк-романом, но на самом деле романтикой тут и не пахнет: и вы сами поймёте почему, как только окунётесь в мир главного героя.
Во вторую очередь, хочу предупредить вас о триггерах. В этой книге подробно описываются убийства, упоминаются психические расстройства и изнасилования, присутствуют сцены сексуального характера и много… очень много мрачных мыслей главного героя, которым в данном случае выступает самый настоящий злодей.
Также должна предупредить, что излишняя самовлюблённость и самодовольство Энтони Максвона – лишь результат его болезни. Прошу об этом помнить. Не принимайте его за дурачка, без каких-либо причин влюблённого в самого себя.
Главы поочерёдно повествуются сперва от его лица, а затем от лица его жертвы. Таким образом я хотела показать то, как ловко он меняется для других людей, и то, каким на самом деле является внутри.
На написание этого произведения я вдохновилась биографией сразу нескольких серийных убийц и одной мрачной историей, произошедшей на самом деле. Однако, несмотря на это, все персонажи и события, описываемые в данной книге, полностью вымышлены. Все совпадения случайны.
Надеюсь, вы взяли на заметку все мои предупреждения и далее будете читать на свой страх и риск, либо закроете книгу и вовсе.
За дополнительным контентом по этой и другим книгам приходите и присоединяйтесь к тг-каналу автора – пишет фэя моран.
А теперь приятного чтения, – насколько это, конечно, возможно. Спасибо за внимание!
Всегда ваша,
Фэя Моран
[Когда судья вынес приговор]:
«Подумаешь! Смерть – повсюду!
Увидимся в Диснейленде!»
Ричард Рамирес1
ГЛАВА 1
СОЦИОПАТ
ПОЧТИ КАЖДЫЙ ГРЁБАНЫЙ четверг проходил среди тупоголовых друзей моих родителей. Их было достаточно много, чтобы я не тратил времени на запоминание каждого имени, но самыми излюбленными друзьями моих предков была семья Лоусонов, проживавших в Найтсбридже.
Обычно мистер и миссис Лоусон, не обременённые работой, ведь всё за них делали их многочисленные помощники, приезжали ближе к десяти часам вечера, и из столовой целую ночь затем доносились идиотский смех и пьяные разговоры об искусстве, музыке, бизнесе и о других абсолютно разных темах.
Сегодняшний ужин проходил в той самой столовой, куда я однажды привёл очень сладкую девочку, а потом трахал несколько часов подряд, делая небольшие перерывы, чтобы просто сменить позу. Я до сих пор помню её влажную вагину и упругую задницу, пока она извивалась на моём члене без остановки, желая поскорее кончить.
При подступивших возбуждающих воспоминаниях я поднял голову и поймал себя на том, что не расслышал сказанного миссис Лоусон, постоянно бросающей кокетливый взгляд своих окружённых морщинами глаз на моего отца, будто мы все тут идиоты и ничего не замечаем. Периодически в столовую входила одна из наших крошечных горничных с железным подносом и клала напитки и блюда перед гостями. Когда же она подходила к моему месту за столом, то судорожно сглатывала, пытаясь незаметно так кинуть взгляд в мою сторону. Я это замечал прекрасно и слащаво ей улыбался, и это она принимала за ответный флирт. Наивная глупышка.
Отец сидел во главе стола и жевал жирный кусок стейка, стараясь при этом чавкать не так громко, потому что его жена – моя мать, – этого на дух не переносила. Сидела она напротив него и, строя из себя настоящую леди, аккуратно вытирала рот белоснежной салфеткой, постоянно переводя взгляд на миссис Лоусон, конечно же, уличив эту старую ведьму в попытке кокетничать с её мужем.
Я старался особенно на задерживаться на физиономиях наших сегодняшних гостей, но вот на их очаровательную дочурку, имя которой казалось мне очень соблазнительным, если имя вообще может таковым являться, бросал взоры очень охотно. Особенно на выпуклость её округлых грудей, прикрытых тканью её бархатного платья. Весь ужин эта сладкая девочка глазела на меня. И хотя пыталась делать это скрытно, я всё же улавливал её взгляд, когда она словно невзначай поворачивала голову на моего периодически начинавшего говорить отца.
– Тони, может вы с Жаклин пообщаетесь? – произнесла мама, вытянув чуть вперёд свою длинную шею. – А мы, старики, ещё поболтаем о своём, старческом.
На её шутку немного все посмеялись. Все кроме нас с Жаклин. Эта сладкая девочка засмущалась: об этом говорили её покрасневшие щёки.
Я не был идиотом и прекрасно понимал, к чему составлялись вечные вечерние встречи с этой семейкой. Родители звали их куда чаще, чем, к примеру, живших по соседству Томасов или Гринвичей, чем безумно раздражали мою страсть к уединению.
Глава семьи, Генри Лоусон являлся наследственным членом Палаты лордов, владел обширными земельными угодьями и старинным поместьем, вкладывал в недвижимость и имел долю в традиционном британском бренде виски. Его жена, Лиззи Лоусон, являлась известным коллекционером и членом правления музея Виктории и Альберта. Их дочь, Жаклин, учится в Оксфорде на экономическом факультете и готовится к управлению бизнесом семьи.
Вот и причина того, почему мои грёбаные родители так цеплялись за возможность получить таких влиятельных сватов; почти столь же влиятельных, каковыми являлись мы сами, разве что наше отличие было лишь в том, что Лоусоны – это «старые» деньги, тогда как мы – «новые».
Для достижения всего этого потока из выгодных связей, как всем казалось, существовал лишь один способ – поженить нас с Жаклин, и нашим предкам отчего-то думалось, что мы оба этого не против.
Но Жаклин Лоусон против точно не была, в этом я не испытывал ни капли сомнения.
– Конечно, мама, – широко улыбнулся я и взглянул на юную глупую девочку. – Ты ведь не против прогуляться со мной до нашей беседки и попить кофе?
Она спокойно кивнула и улыбнулась мне в ответ.
Я встал из-за стола и под провожающие нас глупо сияющие взгляды родителей подошёл к Жаклин, протягивая ей ладонь. Она весьма охотно приняла моё приглашение и, извинившись перед ужинающими, при этом стараясь подлизаться к моей матери, высоко ценившей воспитание, которое она искала во всех девушках – потенциальных невестках, – покинула столовую вместе со мной.
Когда мы вышли во двор, большие карие глаза Жаклин Лоусон тут же устремились в сторону завораживающего цветочного сада, окружающего фонтан посреди нашего двора. Она, наверное, не была против провести целые часы в окружении цветов, как и любая другая глупая женщина на этом свете.
Черноволосая Жаклин, сколько я её помнил, в целом была девочкой тощей, с плавными аккуратными бёдрами и среднего размера грудью, которую я живо представлял под своими ладонями, воображая, с какой же грубостью и удовольствием я буду сминать её, периодически играясь с розовыми сосками. Сегодня она как раз надела один из своих лучших нарядов – бархатное тёмно-красное платье, едва доходившее до её колен и облегающее каждый элегантный изгиб её тела.
– Какой кофе предпочтёшь? – спросил я, подозвав одну из наших горничных. Та метнулась к нам с высочайшей скоростью. – Тоже самое, что и всегда?
– Да, – кротко улыбнулась Жаклин. – Мне всё тот же латте, пожалуйста.
– Будь добра, – обратился я к горничной, – отправляйся на кухню и принеси нам с мисс Лоусон кофе – одну чашку латте и вторую с эспрессо. И побыстрее. Не заставляй даму ждать.
Прислужница кивнула и быстро удалилась.
Что касается нас с Жаклин, мы двинулись дальше по тропинке, вымощенной камнями, и оказались возле готической беседки, затейливые перила которой обвивали красные розы. Местечко романтичным назвала бы каждая девочка, поэтому и моя сегодняшняя спутница не могла оторвать взгляда от роскошества, заполняя лёгкие свежим ароматом цветов. Мы редко когда проводили время на улице, засиживаясь допоздна в просторной столовой под звяканье столовых приборов и разговоры родителей.
Мы уселись за стол под крышей.
– Как дела на учёбе? – спросил я, изображая искренний интерес к её персоне.
– Неплохо, – ответила она. – Скоро предстоит сдать важный экзамен, и волнение небольшое присутствует, так скажем.
– Тогда, думаю, чашечка кофе в моей компании немного поможет тебе расслабиться. Я не могу забыть, как ты вливала в себя литры кофе, когда мы приезжали к вам в Амершем.
Она засмеялась, прикрывая ладонью свой рот. Я возжелал запротестовать и убрать её руку с лица, чтобы ничто не закрывало мне обзор на её пухлые губы, в которые хотелось вцепиться зубами.
И рвать, рвать, рвать, до крови…
Горничная принесла на подносе две чашки с горячим напитком, а кроме того догадалась захватить ещё и десерт – два винных бокала с клубничным трайфлом2. Что касается меня, то из сладкого я предпочитал исключительно девочек подобно Жаклин, поэтому десерт оставил на съеденье ей одной.
– Прошу, – подтолкнув в её сторону кофе и бокал с десертом, сказал я. – Угощайся. Я слышал, сладкое поднимает настроение.
– Спасибо, Энтони, – сказала она и обхватила своими длинными изящными пальцами чашку.
Я издал смешок.
– Я хорошо помню о твоей особой страсти к сладостям. Должно быть, ты помнишь нашу прекрасную ночь на Примроуз-Хилл? Тогда мы, кажется, едва не подхватили сердечный приступ от количества кофе.
Слово «ночь» полилось из моего рта как сладкое вино прямиком в уши Жаклин. Это слово связывало нас с нашим первым поцелуем; мне тогда пришлось изрядно попотеть, чтобы перебороть своё желание трахнуть её прямо там, на зелёной свежей траве, наплевав на всех окружающих нас людей, что приезжали в этот парк подышать свежим воздухом и поглядеть на восхитительные виды. В памяти Жаклин та ночь так и осталась «нашей ночью любви», а в моей – как изящный обман очередной девочки. Я помню до сих пор то, как Жаклин была очень в себе не уверена; наверное, полагала, что такой как я заслуживает девушки роскошнее неё. Или, может, просто ломалась, строя из себя недоступную.