– Добрый вечер, мистер Максвон, – кивнула она и села на кресло в неловкой позе нервного человека. – Вы звали меня?
– Да. У мистера Джейми Ланьера, который, к слову, детектив, – нарочно выделяя слово «детектив», начал я, – есть несколько вопросов. Ему очень не терпится удостовериться в правдивости моих слов. Вы, мэм, надеюсь, наконец поставите точку в наших с ним каких-либо контактах.
– Конечно, – вновь кивнула она. – Я постараюсь помочь всем, чем смогу.
– Благодарю вас, мэм, – поблагодарил её Ланьер и немного наклонился вперёд; так, чтобы их глаза находились почти на одном уровне. Я уже испытал на себе силу его взглядов и точно был уверен, что Лола может не справиться с ней, как это сумел сделать я. От того мышцы во всём теле напряглись вдвое сильнее. – Вы ведь знакомы с мисс Алисией Вэйн?
– Да, разумеется, детектив. – Лола кивнула и в третий раз, и этот её жест уже начинал выдавать то, как она напряжена в данной ситуации. – Эта девушка работала моей подчинённой.
Я стоял позади дивана, на котором сидел Ланьер, и следил за каждым движением женщины, угрожая одними лишь глазами, что уничтожу ей жизнь, если она посмеет сделать что-то не так.
– Где она сейчас? – спросил детектив.
– Уволилась, – уверенно выдала Лола, и мне даже захотелось поаплодировать ей: так искусно она соврала. – Она сказала, что хочет переехать и сменить место работы на ту, что будет поближе. Но кроме неё у нас была другая девочка. Вайолет. Она уволилась позавчера, но не сообщила причин…
Открыто самой начинать разговор о Вайолет ей совсем не стоило. Я автоматически направил взгляд на сидевшего передо мной детектива. И хоть я не видел отсюда его лица, мне отчётливо удалось прочувствовать его яркое и острое сомнение. Он смотрел на лицо Лолы несколько секунд, детально изучал её мимику, и воздух будто от этого сильно накалился.
Но мне нужно отдать должное восхитительной игре этой женщины, которая всё с таким же непроницаемым и уверенным лицом играла с Ланьером в «гляделки». Она нервничала лишь первые секунды две после своего тут появления, но сейчас, кажется, полностью осознала смысл сказанных мною тогда слов и количества отданных мною ей денег.
Какая молодец.
– А вы видели, что случилось с Жаклин Лоусон? – спросил Ланьер, не мусоля больше тему с Вайолет и Алисией.
– Вы имеете ввиду, видела ли я то, что она… сделала?
– Нет, мэм. Мне интересно, видели ли вы то, что случилось после? Постарайтесь вспомнить как можно детальнее, если вы заметили нечто странное.
– Вряд ли я могу помочь вам чем-то существенным… Я только помню, как приехала «скорая» и увезла её.
– Никто не подходил к мисс Лоусон?
Моё сердцебиение превратилось в тревожный отдававшийся эхом от внутренних стенок моего черепа звон колоколов. Мне даже показалось, что мои ладони покрылись испариной.
– Я не видела, – честно ответила Лола. Честно, потому что я уверен, что её там не было и близко. – Но сомневаюсь, что человек в здравом уме приблизился бы к ней в такой ужасной ситуации.
Детектив в свою очередь задумчиво ответил:
– Человек в здравом уме не сделал бы этого, вы правы. Но тот, кто лишился разума, вполне мог бы.
Потом Ланьер неожиданно встал со своего места, словно вспомнив, что опаздывает на важную встречу, надел на голову свою чёрную шляпу, которую всё это время держал в руке, и слегка поклонился нам с неким почтением, произнося:
– Я узнал всё, что хотел знать. Пока что. Спасибо, мистер Максвон, миссис Эше, за ваше уделённое мне время. А теперь мне пора.
Он без слов, будто являясь самим хозяином дома, двинулся к двери, вышел в коридор и пошёл дальше к выходу. Я, разумеется, выбрал играть роль гостеприимного и вежливого молодого человека и проводил его, по пути надевая на себя пальто.
На улице вдруг поднялась жгучая прохлада, а воздух пропитался свежестью, предвещая о скором дожде. Мы шли к его машине, и вдруг Ланьер обернулся, остановившись в паре метрах от своего чёрного Понтиака, – к слову, автомобиля, производство которого остановилось ещё в 2009 году.
– Не уезжайте никуда, мистер Максвон, – сказал он с серьёзным видом. – Вы, я думаю, мне ещё понадобитесь.
И сообщив мне это, он сел в машину, завёл двигатель и уехал вдаль, скрываясь за горизонтом, пока дождь, достаточно накопившись в мрачных тучах, не начал своё падение с неизвестным концом.
Первым делом, когда я вошёл обратно в дом, снял пальто и двинулся к гостиной, мне захотелось вызвать к себе Бруно и спросить, что у них с Аникой общего. Мне совершенно не нравилось то, как он составляет ей компанию, то, как он с ней разговаривает и прикасается к её телу.
Мне ещё предстоит довести её до сумасшествия и подчинить своей воле. Нет у меня желания наблюдать за тем, как кто-то вправляет ей мозги. А учитывая то, что этот гадёныш нёс, ситуация принимает более зловещие обороты.
– Молодец, – сказал я, закрывая за собой дверь. – Ты хорошо поработала.
Лола встала и уже собиралась уйти, как вдруг обернулась и решила вдруг поинтересоваться:
– Могу ли я спросить, для чего вам это?
Я улыбнулся, взял стакан с виски, стоящий на столике, отпил жгучей жидкости и ответил:
– Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь… А сейчас тебе пора идти спать. Уже достаточно поздно.
В ответ она лишь окунулась в какие-то раздумья, что было отчётливо видно по её глазам, но ничего говорить не стала. Просто развернулась, пожелала мне спокойной ночи и исчезла из гостиной.
Я в свою очередь не смог сохранять прежнее самообладание. Я взглянул на диван, на то самое место, где сидел детектив, и детально вспоминал всё, о чём он спрашивал, и какие ответы давал я. Мне приходилось вспоминать до самых мелочей каждое его непроизвольное движение, каждый его жест, мимику лица. Я желал понять, что было в его мыслях в тот самый момент, когда он откидывался на диван и внимательно изучал то, как я говорю, как я двигаюсь, насколько расслаблены мои руки, когда соединяю их в замок.
Чёрт, этот парень вполне может оказаться препоной на моём пути.
Но успокоение дошло до меня почти мгновенно: я вспомнил, кто мой отец. Вспомнил, какое положение в обществе наша семья занимает, какие деньги имеются на нашем счету. И всё вдруг сразу встало на свои места, а какая-то лёгкая тревожность, сдавливавшая мне горло, куда-то подевалась.
Затем я воспроизвёл в своей голове слова Бруно, которые выскакивали из его поганого рта прямо под моим окном. Он говорил уверенно, совершенно не предаваясь сомнениям, словно сам участвовал в расправах.
Мне искренне желаемо взять и задушить его своими руками, пока это всё не обернулось в нечто более серьёзное, чем я предполагаю.
Из моего кармана вдруг донёсся затейливый звук, сообщающий о входящем звонке. На экране высветилось имя «Бобби», и я взял трубку только из жгучего любопытства, потому что мне почему-то верилось, что звонит он по поводу исчезновения Патриши.
– Хэй, чувак, – донёсся до меня его смазливый, равно как и вся его внешность, голос. – Как поживаешь?
– Отлично, – ответил я. – С каких пор ты интересуешься моей жизнью? Ты позвонил только для того, чтобы спросить меня об этом?
До меня быстро дошло то, что я говорил слишком нервно для своего идеального образа, но вместе с тем вспомнил, что именно так обычно многие и ведут себя после смерти близких людей, поэтому дал волю своим эмоциям, которые были бы очень уместны сейчас.
– Нет. – Тон Бобби неожиданно изменился. Он будто упал на пару тонов ниже. – Слушай, я слышал, что Жаклин… Мои соболезнования, братан.
– Всё в порядке. Всё уже в порядке.
Я чуть не закатил глаза от того, что к этой грёбаной Жаклин вновь вернулись темы начинаемых кем-то со мной разговоров, а я только-только успел расслабиться окончательно и не думать о том, чтобы вновь напяливать на лицо маску и искажать свой голос, добавляя интонации оттенки тоски, грусти и какой-то жалости по отношению к произошедшему.
– Слушай, тут недавно детектив какой-то припёрся прямо к дому, прикинь. На глазах предков чуть ли не прессовал и меня, и мою очередную подружку. Спрашивал у меня про Патришу. Ты ничё не знаешь?
– Знаю. Она поехала в аэропорт и улетела в Монако, как и хотела.
Наступило недолгое молчание, и Бобби уже как-то неуверенно вдруг спросил:
– Что ты мутишь, чувак? Почему у меня паршивое чувство… ну, типа ты что-то такое не очень хорошее сделал как будто?
– О чём ты, парень? – Я издал смешок. Именно такой, каким люди высказывают смехотворность сказанного собеседником. – Ты снова обкурился?
– Удивительно, но сейчас я полностью трезв.
Меня почти одолело желание сказать, что ему следует пойти нахрен, но я успел взять себя в руки, чтобы этого не делать.
– Просто этот детектив так убедительно говорил, – продолжил тем временем он. – Да чёрт, я почти поверил ему. И предки… знаешь, они так на меня посмотрели, как будто я реально дружу с каким-нибудь Холмсом10, и ты щас прекрасно понимаешь же, что я далеко не о сыщике говорю.
– Бобби, мне завтра рано вставать и ехать на похороны Жаклин. Поговорим о твоих сомнениях на мой счёт как-нибудь в другой раз. А пока попробуй заняться делами гораздо полезнее, ладно?
– Скажи мне правду, чувак. Хотя бы мне.
Я сжал челюсть и почти почувствовал, как пылает огонь в глазах под влиянием острого гнева. Как этот кретин может колебаться и сомневаться в моих словах? Неужели давно отсохший в его черепушке мозг вновь начал своё существование и в такой невыгодный для меня момент? Но как такое возможно, если мы провели больше десяти лет вместе, и я множество дней терпел его в своей жизни и поддерживал его идиотские пьянства, пока он врывался в мой дом в сопровождении своих шлюх-подруг, опустошал бар и рассказывал о своих похождениях? Разве в его голове могли оставаться какие-то сомнения на мой счёт после всего этого?
Получается, эта грёбаная штука, которую людишки называют дружбой, не такая, мать его, и устойчивая.