– Вы очень красивая пара. – Женщина не переставала улыбаться, уже положила на небольшой столик обёрточную бумагу, цветы, и начала аккуратно обматывать букет ленточкой белого цвета. – Очаровательно смотритесь вместе.
– Абсолютно с вами согласен, мэм, – ответил Энтони, слегка ухмыляясь. – Вот только согласилась бы она создать со мной пару?..
– О, прошу прощения… Вы…
– Я над этим работаю. И этот букет – первый мой шаг.
Когда цветы, олицетворявшие нежность, но вместе с тем и некое изящество, были готовы, женщина протянула букет Энтони. А он в свою очередь выслушал цену, расплатился и повернулся ко мне, чтобы вручить мне свой презент, после чего мы зашагали дальше.
* * *
Мистер Редклифф довёз нас обратно к особняку, и я в удивлении осознала, каким родным этот замок мне теперь казался. Его окна, разноцветные фрески, с которых на нас смотрели стеклянные глаза незнакомцев, каждая арка и каждый кирпичик, – всё это вызывало ощущение какой-то странной близости. Я словно приехала обратно домой.
И это поразительно, ведь я пробыла в этом доме всего ничего.
Выдвижные ворота бесшумно раскрылись, управляемые одним из охранников, что всегда сидел на своём посту, и машина заехала внутрь обширного двора, всё ещё казавшегося мне бесконечным по своим размерам, завернула за угол и припарковалась в специально отведённом для неё месте. Мы вышли наружу.
Я держала в руке букет с подаренными мне цветами и уже не смогла бы отвязаться от тут же полетевших на меня взглядов горничных. Я насчитала четверых девушек, вышедших вместе немного отдохнуть от бесконечной работы по дому. Они смотрели на меня с явным интересом, переводя взгляд то на букет, то на моё лицо, то на Энтони рядом со мной.
И мой смутившийся в сто раз взгляд тут же подхватил и сам Энтони.
– Милые дамы, не думаю, что вы можете быть освобождены даже на минуту, чтобы стоять и прохлаждаться на улице. Возвращайтесь к своим обязанностям. Ведь если меня нет дома, это ещё не значит, что вы можете бездельничать.
Он сказал это и вежливо, и грубо одновременно, если такое вообще возможно. Как бы то ни было, горничные быстро среагировали, нервно подправили свою униформу и поспешили обратно в дом, перед этим не забыв тихо между собой перешепнуться. И, наверное, они говорили обо мне, моём букете и красноте моих щёк.
– Спасибо за завтрак, – произнесла я, набравшись наконец какой-то доли отваги. – И за цветы.
– Пожалуйста, – улыбнулся Энтони, легонько кивнув головой. – А ты подумай о моих словах.
– Непременно.
Я пошла дальше, обходя парковку, минуя больше трети двора и направляясь ко входу в безмятежный дом, если не считать изредка доносившихся голосов работавших горничных. Удивительно, что при таком количестве обслуживающего персонала, в особняке большую часть времени комнаты, коридоры и залы заполнены с пола до потолка тишиной и умиротворением. Словно дома никого и нет вовсе.
Я поднялась в свою комнату, положила сумочку на стул и устало выдохнула, вместе с тем прислушиваясь к собственному сердцу, которое билось точно как звон колоколов Биг-Бэна, какой передаётся каждый час по радио Би-Би-Си. Я не могла унять своё дыхание, вырывавшееся из моих лёгких с особенной спешкой.
На столе уже стояла пустая ваза, служившая простым украшением общего декора, поэтому я без раздумий взяла её, заполнила водой в ванной и нашла ей применение гораздо полезнее: в ней теперь стоял букет цветов. Я вдохнула их дивный аромат, промотала завтрак, улыбнулась самой себе, совсем не сумев сдержаться, и почувствовала себя глупой и безрассудной маленькой девочкой, впервые встретившейся со своей первой любовью.
А я помнила себя в школе, когда это случилось в первый раз.
Моя первая любовь, Кит Эттвуд жил в Гринвиче, на юго-востоке Лондона, на правом берегу Темзы, и добирался до школы на машине отца. Мне было семнадцать, что считалось довольно поздним возрастом для первой влюблённости. Это было вызвано моим прошлым. Думаю, поэтому я долгое время не смотрела в сторону мальчиков.
Мне было страшно и противно.
Мне не было дела до них, пока окружавшие меня старшеклассницы отчаянно красились и наряжались в порой безвкусные наряды ради привлечения внимания их возлюбленных. Некоторые из них без проблем обзавелись парнями, другие проводили ночи в клубах, глотая алкоголь, слишком опасный для их юных организмов. Одной из тех, кто поглощал спиртные напитки в окружении других пьяных весёлых подростков, была и Джудит. Она и меня ни раз приглашала на свои ночные вечеринки, но поняв, что подобная перспектива совсем не привлекала, как она меня назвала совсем недавно, «скучную и слишком правильную Анику», оставила меня в покое. А я продолжала волноваться за неё, но не могла ничего поделать.
Моя первая любовь, кстати, совсем меня на замечал, и я была этому рада. Я украдкой смотрела на него на уроках, слушала его речь, когда он разговаривал с приятелями и громко хохотал, даже ревновала его к другим девчонкам, но в целом мне нравилось оставаться незамеченной.
Но всё так и осталось.
Мы ни разу не заговорили, ни разу не перекинулись даже парочкой слов. Мы просто не существовали друг для друга. Нежный трепет влюблённости в Кита Эттвуда так и остался угасать у меня в душе, пока не погас окончательно.
Но вот нечто похожее происходило и прямо сейчас. И я никак не могла объяснить, куда подевался мой страх мужчин.
Может быть, доктор права. Я и в самом деле уже почти излечилась.
Только я сумела выйти из мыслей, которые затянули меня словно в иной маленький мирок, мой телефон вдруг оповестил меня о приходе сообщения.
У меня появилось задание для тебя, Аника. Зайди ко мне.
Именно это я получила от Энтони, когда вернулась в прежний мир. И внутри снова встрепенулось то неизведанное мной чувство, давно потерянные эмоции, которые, как я считала, мне не удастся испытать вновь.
Я мигом вышла из своей комнаты и направилась к нужной мне двери. Но неожиданно столкнулась с Бруно, который только поднялся по лестнице, ступив на второй этаж.
– Привет, – поздоровался он со мной.
– Привет, – ответила я.
– Куда-то собираешься?
Он окинул меня взглядом, намекнув на мою одежду, которую я ещё не успела поменять на повседневную домашнюю.
– Нет. Только приехала с завтрака.
– А куда направляешься сейчас?
Мой взгляд сам указал на дверь в комнату Энтони, и Бруно разочарованно вздохнул, как только понял меня без слов.
– И что это ты, интересно, собираешься делать в его спальне? – спросил он с явным омерзением в голосе и всё с тем же разочарованием. Словно я предала его каким-то образом.
– Я поняла, к чему ты ведёшь, – зло кинула я. – Спасибо, что считаешь меня такой. А теперь я должна идти.
– Не спеши. Я с тобой. – Перехватив мой недоумённый взгляд, он добавил: – Он вызвал меня.
Так мы вместе пересекли коридор, оказались возле двери, и постучаться решил Бруно. И в его стуках была отчётливо заметна нервозность и личная неприязнь, потому что костяшки его пальцев очень громко бились об деревянное покрытие двери.
– Войдите, – послышался голос за дверью.
И мы вошли.
Энтони уже переоделся: на нём сидела белая свободная рубашка с длинными рукавами, которые прикрывали его руки до самых костяшек пальцев. И эта рубашка ярко придавала ему окончательный образ прекрасного принца из сказок, а весь интерьер, окружавший его, это готическое окно, свечи на лампе в потолке, форма мебели, – всё это лишь дополнило всю сказочную картину, порой даже намекая на что-то «вампирское».
– Привет вам обоим, – сказал он, лучезарно улыбнувшись. – Бруно, здорово, что ты так быстро зашёл. В общем, хочу сказать, я очень ценю твою работу. Ты достаточно хорошо справлялся со своими обязанностями. Я даже почти полностью тобой доволен. Не могу вспомнить ни одного дня, когда у меня возникали бы какие-то жалобы на твой счёт и…
– Вы меня увольняете? – без особых эмоций спросил Бруно, но вопрос его прозвучал больше как утверждение.
– Да, – кивнул Энтони. – Хорошо, что ты это сказал сам. Желаю удачно продолжить свою жизнь… Теперь Аника. – Он неожиданно перевёл тему на меня. – Входи, садись. Для тебя у меня другие планы.
Он отвернулся от нас, чтобы что-то достать из шкафа, и этим решил воспользоваться Бруно. Он схватил меня за руку, очень пронзительно посмотрел мне в глаза, умоляющим, почти жалобным взглядом.
– Ещё не поздно, – прошептал он.
Его рука крепко сжимала мою ладонь, но я сумела вырвать руку из его хватки и отойти на пару шагов от него, отрицательно качая головой. Какими же глупыми мне всё ещё казались его вечные оскорбления и клевета в сторону Энтони.
Тогда Бруно, кажется, сдался. Он опустил голову, устало выдохнул, схватился за ручку двери и медленно её закрыл, наверное, окончательно исчезнув из моей жизни.
Мне потребовалось больше минуты, чтобы прийти в себя и выкинуть из головы его разломленное лицо, полное жалости и сожаления.
– Твой друг обиделся на меня, верно? – спросил Энтони за моей спиной.
Я повернулась к нему. Он держал в руке пару бокалов.
– Почему ты его уволил? – Вопрос вытек из моего рта сам по себе.
– Не знаю, – пожал плечами Энтони. – Так отец захотел.
Я выдала еле слышное «А» и прошла дальше в комнату.
– А почему звал меня?
– На носу у меня очень важная встреча, как раз связанная с моим недавним приобретением в виде бизнеса отца, – пояснил он. – Мама вот-вот приедет, билеты в Нью-Йорк готовы. Мы должны будем улететь на, как минимум, пару недель, это точно. Поэтому, прежде чем мы с тобой расстанемся на столь долгий срок, мне хотелось бы немного провести с тобой время. Если ты, конечно, не против?
– Конечно, не против, – улыбнулась я, а внутри запорхали бабочки.
Он улыбнулся в ответ, но не знаю, запорхали ли его бабочки и существовали ли они вообще у него. Очень хотелось верить, что существовали.
– Тогда присаживайся, Аника.