Мы играем в Киеве – серьезный матч, нужный. Федька тогда был в полном порядке. Мы его оберегали, никуда не денешься. Он безобидный пацан. И тут его сбивают где-то на линии киевской штрафной. Судья свисток не дает. Обидно: нарушение стопроцентное. Федька не корчится: встает, но хромает. И тут этот же парень, который его сбил, бежит в атаку. Смотрю: на него сначала летит в подкате Гена Морозов – отомстить за Федьку. Но не успевает, промахивается. После него в таком же подкате на Федькиного обидчика прыгает Боря Поздняков. Тот снова уходит от контакта – прямо к нашему угловому флажку. И уже там этого паренька встречаю я. Влетаю в него двумя ногами и вместе с угловым флажком выношу на беговую дорожку.
По идее – стопроцентная красная! Нарушение грубейшее, киевляне бегут на меня чуть ли не толпой. Судья уже лезет за карточкой. И тут Дасаев хватает арбитра двумя руками: а ну-ка, подожди, разберемся! А тут еще Федька подлетает, берет кого-то из здоровых киевлян за грудки со словами: «Я тебя сейчас прибью!» После этого все моментально успокаиваются – настолько это было неожиданно для всех. Раз Черенков пришел драться – куда это годится! А ситуация кончилась тем, что желтую карточку получил Дасаев. Про меня судья и забыл. Дос мне до сих пор этот эпизод припоминает: «Помнишь, как я из-за тебя пострадал?»
Черенкова вообще частенько провоцировали. Он же производил впечатление медлительного, тягучего футболиста. Вроде соперник бросается на него, а у Федьки реакция была сумасшедшая – он успевал проталкивать мяч и, как правило, прилично получал по ногам.
О последнем чемпионате СССР у меня остались не самые положительные воспоминания. Откровенно говоря, у «Спартака» в том сезоне были большие проблемы с судейством. Еще за несколько туров до конца мы лидировали, но потом нас «придушили». Мы с судьями никогда не работали, но вот некоторые команды этим занимались. Я сейчас говорю не о ЦСКА, который выиграл золотые медали в том чемпионате. Больше – о командах, которые всеми методами пытались нас притормозить. В общем, не могу сказать, что тот чемпионат был чистым.
К «Спартаку» нечасто были благосклонны судьи. Хотя кто-то из журналистов однажды предъявил нам: позвольте, но в ворота соперников было назначено 12 пенальти! А я ответил: «А что поделаешь, если мы все 90 минут проводим в штрафной площади соперников? И это еще мало дали – штук 20 пенальти точно не назначили!»
С тренером ЦСКА Павлом Садыриным у нас были не самые лучшие отношения. Возникали недопонимания, он порой делал резкие высказывания в мой адрес. Но незадолго до его смерти мы встретились и убрали былые обиды. Причем это произошло не в Москве, а в Мюнхене, куда «Спартак» прилетел играть матч Лиги чемпионов с «Баварией». У гостиницы ко мне подошла невысокая женщина:
– Здравствуйте, Олег Иванович, я супруга Павла Федоровича Садырина. Вы не могли бы подойти к машине? Мой супруг хочет с вами поговорить.
Я подошел, дверь в машине была открыта. Садырин сказал: «Олег, я хотел бы извиниться за те некорректные высказывания, которые допускал в твой адрес. В запаре тренеры часто реагируют эмоционально и неправильно».
В итоге мы с ним проговорили с полчаса. Конечно, после этого мы забыли все наши прошлые истории. Я рад, что хотя бы перед его смертью наше сближение произошло.
Именно в 1991 году меня приглашали в «Депортиво». Возможно, сказалась та самая победа над «Реалом» на глазах у всей Европы. Кроме того, мы удачно выступали в товарищеских матчах с испанскими командами. И по результату, и по игре – демонстрируя наш фирменный, спартаковский футбол. Возможно, именно тогда у руководства «Депортиво» и возникло желание меня пригласить.
В поездке меня сопровождал вратарь Алексей Прудников. У него был знакомый агент, и Леша в данном случае выполнял роль посредника. Прилетев в Испанию, я сразу попросил видеозаписи игр с участием «Депортиво». Мне дали три видеокассеты – две с домашними матчами и одну с выездным. И я отправился изучать их.
Первое, о чем я договорился, – что обязательно выучу испанский. Они мне даже выделили специального человека для этой цели. Думаю, что уже через пару месяцев я бы что-то говорил. За границей нельзя без языка. Только в нашей стране можно работать, не зная русского.
С собой я тогда хотел позвать Рината Дасаева, который уехал в Испанию за 4 года до этого и успел выучить язык. Мне бы он пригодился и как переводчик, и как тренер вратарей. С Досом мы были друзьями и останемся ими на всю жизнь. Конечно, в Испании он бы мне очень помог.
Больше всего на моем приглашении настаивал главный тренер Арсенио Иглесиас. Он был уже в возрасте и хотел плавно передавать дела. Убеждал меня, говорил, что ему уже сложно проявлять активность в тренировочном процессе и на тренерском мостике. «Вижу, что твоя команда играет в тот футбол, который я хочу привить своим игрокам», – сказал он. Обещал, что будет рядом, станет помогать во всем.
В общем, меня уговорили. Деньги не были главным фактором – меня интересовала команда и возможность попробовать себя в новых условиях. Я даже подписал предварительный контракт с испанцами. После чего улетел домой.
Но в итоге не решился переезжать. Слышал разговоры, что против моего отъезда были люди из руководства страны. Нет, конкретного запрета не было. И я до сих пребываю в уверенности, что все зависело от моего решения.
Но все же готов сказать и сейчас: мне непросто дается перемена мест. Я тяжело привыкал к Москве – на окончательном и бесповоротном переезде настояла моя супруга. Это она у меня гиперкоммуникабельная. За 10 минут и телефонами обменяется, и в гости пригласит. А я тяжело схожусь с людьми. Зато если схожусь, то это насовсем. Таких друзей у меня немного, зато я ни разу ни в ком не ошибся.
Плюс была еще одна причина. Мне хотелось в своей стране еще чего-то добиться. И я не решился уезжать. А у Арсенио Иглесиаса в дальнейшем все здорово пошло в «Депортиво». Команда в следующем сезоне едва не стала чемпионом Испании, лишь в последнем туре уступив титул «Барселоне». Так что, может, и хорошо, что я туда не пошел? Поднялся бы я там так высоко? Это вопрос.
В общем, я не жалею, что в свое время не уехал в Испанию. Я после этого 8 раз стал чемпионом в России – что мне жалеть? Я думаю, что реализовал себя как тренер.
Знаю, что уже по окончании тренерской карьеры в «Спартаке», в 2004 году, я был в числе кандидатов на пост главного тренера сборной Германии. Мою кандидатуру порекомендовал мой хороший знакомый Отто Рехагель. Вот туда бы я не пошел ни за что – даже если бы выбор остановили на мне. Это колоссальная ответственность! Если бы что-то пошло не так, меня бы там с потрохами съели. Тренер сборной – это особая роль. А если им становится иностранец, за ним следят вдвое пристальней.
Из воспоминаний Алексея Прудникова:
– В 1991 году я играл в Югославии. Но там началась война. И знакомый агент предложил мне вариант в Испании. Мы обсудили условия, после чего он сказал: «Слушай, тут одной команде тренер нужен. Может, кого-то из своей страны посоветуешь?» Варианта сразу всплыло два – Садырин и Романцев. Но в итоге я решил предложить Олега Ивановича. Мне нравилось, как играет его «Спартак». Плюс команда сделала себе хорошую рекламу в Испании – победила сам «Реал».
У «Спартака» тогда были трудности в чемпионате страны. Команда слетала на два товарищеских матча в Японию, и ей отказывались перенести встречи внутреннего первенства, грозились засчитать технические поражения. Я на этой волне предложил Романцеву переехать в Испанию, возглавить «Депортиво». Он выразил готовность прилететь и пообщаться. Поговорил я и со Старостиным – я рассчитывал заработать на этой сделке как агент.
Очень забавным было то, как мы делали Олегу Ивановичу визу. Мы нашли командный снимок «Спартака» в каком-то журнале, вырезали оттуда лицо Романцева и увеличили его. У агента были связи в испанском посольстве в Белграде. Ему пообещали, что визу сделают без проблем.
В Москве моя жена купила Романцеву билет до Белграда – с Югославией у нас был безвизовый режим, – и он вылетел к нам. А испанский консул, как назло, в этот момент заболел – попал в больницу. Поехали туда. И там прямо на койке он наклеил Романцеву эту визу и поставил свою подпись. Из больницы мы сразу отправились в аэропорт и вылетели в Мадрид, а оттуда рванули в Ла-Корунью.
В Испании через неделю начинался чемпионат, и президенту «Депортиво» Аугусто Сезару Лендойро нужно было как можно быстрее решить вопрос с тренером. Он до последнего ничего не говорил журналистам о Романцеве, хотя они упорно хотели выпытать – кто же будет новым тренером?
На пересадке из Мадрида в Ла-Корунью у Романцева спросили: что бы он хотел покушать в ресторане, когда прилетим? Он ответил: «В ресторан мне не надо. Мне нужно посмотреть, как играет команда». И когда мы приехали, нам принесли телевизор, видеомагнитофон и три кассеты. На одной была победа «Депортиво», на другой ничья, на третьей – поражение.
До ночи он их смотрел. А наутро мы поехали на переговоры. Общались с двойным переводом. Я переводил на югославский, агент – на испанский. Обсудили финансовые условия. Романцеву предлагали годовую зарплату в 180 тысяч долларов. Для команды-новичка высшего дивизиона это были вполне приличные условия – даже несмотря на то, что Круифф в «Барселоне» тогда получал миллион триста. О чем говорить, если квартира в Москве тогда стоила 10 тысяч долларов? Плюс мы обговорили бонусы. Сто тысяч – если команда по итогам сезона не вылетит из Примеры, еще сто – если попадет в десятку, еще сто – если в пятерку. Плюс премиальные за победу: если игроки получили три тысячи долларов за каждый выигранный матч, то главному тренеру полагалось шесть. И две тысячи давали на съем жилья. Хочешь жить в хоромах – доплачивай, хочешь сэкономить – пожалуйста: селись в ветхой квартирке, разница твоя.