Откровенно говоря, я не угадал с заменой – причем сильно. Здесь уже моя вина. Да, судья сволочь, но свои ошибки не делают мне чести. Был у нас такой футболист – Бакшеев. Кстати, из Красноярска. На тренировках показывал, что техничный, и здоровья вроде бы море – парень такой краснощекий. А тут вышел на поле – и провалился. Просто смотрел на трибуны, даже не двигался. Потом говорил мне: «Я никогда не играл на таких стадионах, поэтому не мог удержаться, глядел по сторонам». Представляете? А я мог тогда выпустить не его, а Рамиза Мамедова. И выпускать надо было именно Рамиза. Он в отличие от Бакшеева был готов к битве.
Игрокам я никогда не прощал предательства. Предательства команды, футбола. Случалось, некоторые филонили. Допустим, надо подкат сделать – а он остановился, не побежал – мол, нога болит. Я считаю, это предательство по отношению к партнерам.
Никогда не любил людей, которые воспринимают футбол как хобби. Ты получаешь за это деньги, значит, будь добр – работай хорошо. Я бы и на заводе так же требовал, если бы меня выбрали бригадиром.
Я часто говорил футболистам: «Ты выбрал футбол – значит, занимайся им в полную силу. А если не готов – тогда выбирай другую профессию. Профессий – сотни, тысячи. А футбол, значит, не твое».
При этом я понимаю: футбол по большому счету – всего лишь игра. В какой бы ранг мы ее ни возводили, есть вещи в жизни гораздо серьезнее. В 1930-х годах прошлого века четверть страны попала в лагеря – вот это несправедливость. Футбольные обиды по сравнению с этим – полная ерунда.
Из воспоминаний Виктора Онопко:
– Я думал, что мы легко одолеем «Антверпен». Радченко забил быстрый гол, и казалось, что серьезных проблем дальше не будет. Однако все вышло по-другому.
С моим удалением все было так. «Антверпен» подавал угловой. Мы вынесли мяч и убежали в атаку. И боковой судья в этот момент замахал флажком. Главный судья остановил игру и рванул к помощнику. Я побежал вместе с ним. Они быстро посовещались, и тут главный арбитр достал красную карточку и показал ее мне. Я в тот момент вообще ничего не понял – я не совершал ничего противоправного. Уже после матча мы посмотрели видеозапись и все увидели. В момент углового Андрей Иванов боролся за мяч и слегка оттолкнул соперника. Это, конечно, можно было посчитать за нарушение – другое дело, что обычно такая борьба в штрафной происходит сплошь и рядом.
Я пенальти не видел, ушел в раздевалку. По шуму трибун понял, что его забили. Было очень обидно. Потом в раздевалку зашел Старостин и сказал: «Виктор, не переживай: мы будем за тебя бороться».
Из воспоминаний Дмитрия Радченко:
– Мы понимали в тот момент, что у нас очень приличная команда и мы можем взять этот кубок. Об этом нам говорил и Олег Иванович. Я забил быстрый гол головой с передачи Ледяхова, но потом вынужден был попросить замену из-за травмы задней поверхности бедра. Я и начинал игру с микронадрывом. Потом понял – дальше бегать не могу. Поле покидал со слезами на глазах и досматривал матч на скамейке. Трясло прилично. Увы, судья оставил нас без финала. Очень обидное поражение. Это, пожалуй, главное разочарование в моей футбольной жизни.
Из интервью почетного президента «Спартака» Станислава Шаталина «Футбольному обозрению» после чемпионата-1993:
– «Спартак» должен был реабилитировать себя за то, что не прошел «Антверпен». И в середине сезона, когда команда разрывала всех в чемпионате страны, она как бы мстила за свою оплошность.
В следующем сезоне мы впервые попробовали себя в Лиге чемпионов. В том цикле, конечно, очень расстроило разгромное поражение от «Барселоны» – 1:5. Мы оказались не готовы даже не физически, а чисто психологически. Матчи, за которые было стыдно, у нас случались. Да, можно сколько угодно говорить, что это великая «Барселона». Но мы не менее великий клуб. И должны были играть с той «Барселоной» на равных. Однако звезды так сложились, что уступили с крупным счетом.
Приведу обратный пример. В последнем чемпионате СССР мы разгромили «Динамо» – 7:1. Дикий счет, для футбола неприличный. Но самое парадоксальное, что игра была равной. Об этом я сразу после матча сказал комментатору Жене Майорову: «Так бывает в футболе: мы все забили, а они ничего». Моментов у обеих команд было одинаково. И счет легко мог получиться обратным.
В первом матче с «Барселоной» забили Карпин и Родионов. Последний тогда уже заканчивал карьеру. Сережка – нападающий от бога. Здоровья бы ему побольше. Родионов был одним из тех людей, которые за 90 минут оставляли на поле всего себя, без остатка. Иной раз игра заканчивалась, я смотрел на ребят и думал: минут 20 они еще легко бы отпахали. А когда смотрел на Серегу, мысли были другими: как он до душа дойдет? Сидит весь белый, выжатый как лимон. Но это тоже умение – не оставлять ни капельки сил.
При этом на ближайшей тренировке он снова пахал как проклятый. Я ему говорил: «Сережа, отдохни, восстанови силы. Послезавтра снова игра. А ты вчера 90 минут бегал не останавливаясь». А он мне сказал такую вещь: «Олег Иванович, если вы мне сейчас дадите отдохнуть – в следующем матче на меня не рассчитывайте. Я буду тачку на поле во-зить! Меня все время надо держать в тренинге».
Впрочем, на тренировках у меня никто не халтурил. Ребята прекрасно знали: для того чтобы попасть в состав, надо проявлять себя в ежедневной работе. Условные Вагнер и Жо, про которых говорили, что они могли халтурить на тренировках, а потом выходить на матч и делать результат, у меня бы не заиграли. Хотя они, конечно, отличные футболисты.
Но, например, Цымбаларь при всем его сумасшедшем таланте очень любил тренироваться. Порой его приходилось выгонять с поля. Он бы не позволил себе валять дурака на тренировках.
В 1994 году «Спартак» покинуло сразу несколько футболистов, определявших его игру, – Карпин, Бесчастных, Ледяхов. Отпускать их за границу я не хотел, но в те годы приходилось считаться с обстоятельствами – и в том числе с желаниями самих игроков. Жалко было терять и Карпина, и Бесчастных. Немного успокаивало то, что Володька уезжал не к кому-нибудь, а к Рехагелю, которого я очень ценил как тренера. Когда Бесчастных уехал в Бремен, мы с моей женой Натальей ездили отдыхать к нему в гости. Отношения у нас до сих пор остаются самые теплые.
Из воспоминаний Валерия Карпина:
– Романцев, конечно, не хотел, чтобы я покидал команду. Я пришел к нему и честно сказал: «Олег Иванович, здесь я уже выиграл все что мог. Мы три раза стали чемпионами, два раза завоевали Кубок. Меня трижды признали лучшим правым полузащитником страны. Я бы хотел попробовать себя на другом уровне, в Испании». В ответ я услышал следующее: «Валер, я все понял. Не хочу тормозить твою карьеру». Разговор был недолгим, продолжался минут 10. «Поезжай, – сказал Романцев. – Но знай, что двери «Спартака» для тебя всегда открыты. Захочешь вернуться – мы тебя всегда ждем». Конечно, мне было жаль покидать «Спартак», но желание попробовать себя на новом уровне в итоге перевесило.
Сама история с отъездом развивалась так. Перед чемпионатом мира 1994 года ко мне подошел вице-президент «Спартака» Григорий Есауленко и спросил: хочу ли я уехать в Испанию? Я выразил заинтересованность. Он съездил на переговоры, но те условия, которые предложил «Реал Сосьедад», меня не устроили. Тогда представители этого клуба сами прилетели в Москву, чтобы разобраться в ситуации. Я в тот момент тренировался со сборной России в Новогорске. Переводчиков рядом не было, и я попросил помочь мне Игоря Корнеева, который играл в Испании и уже знал язык. К тому времени испанцы уже переделали мой контракт, и Игорь переводил мне его пункты. Подписал я его прямо там, на стоянке, на капоте машины.
Потом возникла загвоздка. Испанцам надо было подписать бумаги со «Спартаком», но там на связь никто не выходил. Я узнал об этой ситуации спустя два года, когда уже неплохо знал испанский. В итоге Олега Романцева и Есауленко испанцы нашли в Марбелье, где те проводили отпуск. Представители «Реал Сосьедада» поехали туда на машине и уже в Марбелье окончательно договорились.
В начале 1990-х в «Спартаке» появилось два футболиста, которые потом долго будут определять его игру, – Тихонов и Аленичев.
Тишку мне чуть не сплавил Витя Зернов. Дело было так. Спартаковский дубль играл товарищеский матч в Королеве. Смотрю – на противоположном фланге бегает пацанчик, очень неплохой. Крутит наших как хочет. Говорю Зернову: «Вить, сходи узнай, сколько ему лет». Он обошел поле по бровке, возвращается. «Старый, – говорит, – за тридцать». Во втором тайме команды поменялись воротами. Смотрю – парень уже на ближней бровке бегает. Вглядываюсь – лицо молодое. Ну никак не может быть ему 30 с лишним. Выяснилось – действительно, 23 года.
Скажу прямо – Тихонов превзошел мои ожидания. Я знал, что из него получится хороший игрок. Но не думал, что настолько. Андрей умел терпеть и ждать своего шанса. Некоторые в дубле киснут – думают, что их берут сразу в основу, и попав в молодежную команду, начинают играть спустя рукава. А надо доказывать: вон он я, смотрите, как играю, я заслуживаю места в основном составе! Именно это делал в дубле Андрей. В прошлом сезоне я смотрел несколько матчей «Спартака»-2 и видел: некоторые футболисты играют крайне безответственно, как будто делают одолжение. В мои же времена основной состав нередко тренировался вместе с дублирующим, поэтому Андрею было с кого брать пример.
Из воспоминаний Андрея Тихонова:
– Конечно, поначалу я робел. Приведу один пример: после тренировок я не брал ту воду, которая полагалась футболистам, а шел и пил из-под крана. Мне неудобно было подойти туда, где пьют ребята из основы. Когда ты попадаешь в такую компанию, ты понимаешь, что не все так просто. Это сейчас все легко, и молодые ничего не стесняются, а раньше все было по-другому. У меня хватало воспитания не быть наглы