— Ср.: «Говоря так, он заметил нечто красное и блестящее, плавающее подле корабля… Оказалось, что это один из его баранов» [Вольтер, Кандид, гл. 20]. В этой главе романа есть и другие совпадения с «Кандидом» [см. ниже, примечание 9].
35//5
«Оба тела лежат ногами к юго-востоку, а головами к северо-западу…» (до конца абзаца). — Формулировки протоколов уголовного розыска о найденных мертвых телах. Е. Петров, в ранней молодости служивший инспектором угрозыска, был знатоком подобных форм.
Из повести А. Козачинского «Зеленый фургон», где действие происходит в Одессе в 1920 и где Петров послужил прототипом главного героя: «Новый начальник угрозыска прекрасно составлял эти акты. Вначале он указывал положение трупа относительно стран света. Затем следовало описание позы, в которой смерть застигла жертву, и ран, которые ей были нанесены. Наконец, перечислялись улики и вещественные доказательства, найденные на месте преступления… Обычно о трупе достоверно известно было только то, что он лежит головою к юго-востоку и ногами к северо-западу» [Козачинский, 235].
35//6
…Ноты романса «Прощай ты, Новая деревня». — Популярная песня: Прощай ты, Новая деревня, / Прощай ты, вся моя семья/ / Прощай, подруга дорогая, / Как знать, увижу ль я тебя?., [текст в кн.: Чернов, Народные русские песни и романсы, т. 2]. Новая Деревня — пригород Ленинграда, издавна известный культурой кабаков и увеселительных заведений, где раскидывали свои таборы цыгане [см., например: Шефнер, Имя для птицы, 494]. Слова Прощай… и т. д. были формулой, в которую подставлялись разные имена и названия. Отсюда различные варианты, бытовавшие в рабочем фольклоре: Прощай, Сысерть моя родная… // Прощай ты, улица Шилова, / Прощай, зеленая трава! [Песни русских рабочих, 109], в цыганском репертуаре: Прощай, подруга дорогая, / Прощай, цыганская семья [Тэффи, Городок, 9], в сатире: «Прощай, активная работа, / Прощай, любимый комсомол! [Маяковский, Фабрика мертвых душ, Поли. собр. соч., т. 9], в песенной лирике: Прощайте, ласковые взоры, / Прощай, мой милый, навсегда [Песни и романсы русских поэтов, 922]. Как и другие популярные романсы, «Прощай…» подвергалось пародийному применению к актуальным темам, например: Прощай, прогульная неделя, / Прощайте, раки из пивной, / Прощай, страхкасса дорогая, / Та-ра-рим, ти-ра-ра, рим-рам [К. Мазовский, Эстрада, Бе 02.1928].
35//7
Покойный юноша занимался выжиганием по дереву… — Выжигание по дереву (пирография) — респектабельное хобби конца XIX — начала XX в.:
«Выжигание по дереву рисунков, один из видов прикладного искусства, известный уже древним германцам, производившим рисунки на дереве посредством раскаленного гвоздя; [в 1880-е гг.] возбудило к себе интерес в обществе и вошло во всеобщее употребление, заняв почетное место среди многочисленных занятий прикладного искусства… Г-жа Абель, графиня Левашова, Ее Императорское Высочество принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская, г-жа Дурново первые с полным успехом стали в Санкт-Петербурге заниматься выжиганием… Рисунки, исполненные выжиганием по дереву, употребляются для украшения мебели, рам, панно на стенах и потолках; для бюваров, блокнотов и т. п.» [Энциклопедический словарь Гранат, т. 12 (1912): 14; Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона в 41 томе, т. 7 (1892): 499–500].
В советское время на выжигание смотрели с иронией, видя в нем занятие пай-мальчиков и отставших от эпохи обывателей. Советским людям гораздо более пристало выпиливание по дереву — то, чем занимается инженер Птибурдуков, считая это лучшим отдыхом [см. ЗТ 21//1]. Ср. в рассказе А. Зорича «Был май»: ««Я не понимаю. Другие мальчики интересуются кто историей, кто географией, кто рисованием. Наконец, они собирают марки, выжигают по дереву…» Это была ее [матери] любимая назидательная фраза». В его же рассказе «Портрет писателя» выведен неудавшийся художник Дондеже, который, «разочаровавшись, поступил в акциз и, фрондируя, стал играть в преферанс с купцами и выжигать анютины глазки по дереву… Ольга Павловна разочаровалась в художнике, найдя, что выжигать анютины глазки на шкатулках может только мещанин» [Зорич, Рассказы]. В том же духе пишет фельетонист «Крокодила»: «Аркадий Ефимович — обыватель до мозга костей. По собственному признанию, интересуется только преферансом и выжиганием по дереву» [Б. Самсонов, Прогресс обывателя, Кр 19.1927].
35//8
И меня похоронят, Киса, пышно, с оркестром, с речами, и на памятнике моем будет высечено… — Сходный иронический пассаж встречаем у В. Инбер: «Я проживу прекрасную жизнь, и после моей смерти комхоз похоронит меня, как достойного члена общества. И на моей могиле вырастут крокусы, цветы, ядовитые для коров, но приятные для глаз» [Лампочка припаяна // В. Инбер, Ловец комет].
35//9
Разговаривая подобным образом, концессионеры приткнулись к чебоксарскому берегу. — Повествовательная формула из классического романа с путешествиями. Ср., например: «Разговаривая о всяких таких пустяках, приблизились они к своим судам и, не мешкая далее, покинули остров Шели» [Рабле, Гаргантюа и Пантагрюэль, кн. 4, гл. 11, пер. Н. Любимова]; «Продолжая в таком роде беседовать, они прибыли под вечер в деревню» [Сервантес, Дон Кихот 1.5]; «Беседуя таким образом, мы увидели стены Сеговии» [Кеведо, История Дон Паблоса, гл. 10]; «Рассуждая так, они прибыли в Бордо», «Разговаривая так, они прибыли в Портсмут» [Вольтер, Кандид, гл. 21 и 23].
36. Вид на малахитовую лужу
36//1
Здесь ходили в сандалиях и рубашечках апаш. — Здесь начинаются кавказские и крымские главы романа — отражение популярных, овеянных уже новой, советской романтикой туристических маршрутов. Пресса, кино, эстрада полны упоминаний об этих райских местах, распахивающих свои двери широким массам летних отдыхающих. Апаш (apache [фр.] — «городской бандит», от названия племени техасских индейцев) — рубашка дешевого класса, «за четыре рубля», «из легкой рогожки, с широко открытым воротом, превратившаяся в своеобразную униформу» [см.: Кремлев, В литературном строю, 71; В. Лидин, Отступник, НМ 06.1927: 86, 89]. «Это время кепок и косовороток, рубашек-апашек» [А. Гладков, Поздние вечера, 31]. Мемуаристы и фотографы запечатлевали писателя А. Серафимовича как некий образец — «как всегда, с выпущенным поверх пиджака широким воротником рубашки «апаш»» [Э. Миндлин, в кн.: Воспоминания о М. Булгакове]. В советский обиход рубашка-апаш перешла из дореволюционных времен: мемуарист упоминает о типичной наружности «банального дачника-провинциала в соломенной шляпе, рубашке-апаш и парусиновых туфлях» [Катаев, Алмазный мой венец].
Одежда курортников в 1927 описывается как «одинаковые белые санаторные брюки и толстовки, белые колпаки, сандалии с одной подметкой, именуемые «христосиками»» [А. Жаров, Под солнцем юга (очерк), ТД 06.1927]. О формуле «Здесь [ходили]…» см. ДС 8//2.
36//2
Никому не было дела до двух грязных искателей брильянтов. — «Искатели жемчуга» — название оперы Ж. Бизе (1863).
36//3
— Эх, Киса, — сказал Остап, — мы чужие на этом празднике жизни. — «На празднике жизни в Пятигорске мы чувствовали себя совершенно чужими», — записывает Ильф в июне 1927 [ИЗК, 57].
Известная формула (пред)романтической поэзии, ср.: Аu banquet de la vie, infortune convive, / J’apparus un jour, et je meurs [N.-J.Gilbert, Ode imiteé de plusieurs psaumes]; Без места на пиру земном, / Я был бы лишний гость на нем [В. Жуковский, Шильонский узник]; Ненужный член в пиру людском; И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели, / Как пир на празднике чужом; Они все чужды мне, и я им всем чужой [Лермонтов, Стансы 1831; Дума; Маскарад, д. 1]. и др. Эти реминисценции открывают серию лермонтовских мотивов данной главы и следующих кавказских глав [см. ниже, примечания 11 и 13, а также ДС 37//8, 38//5, 38//10, 38//17].
36//4
Я человек измученный. — «Я человек болезненный, ревматический», «я человек раненый», — говорит о себе настройщик Муркин в рассказе Чехова «Сапоги».
36//5
— Хорошо излагает, собака… — «Излагать» как непереходный глагол — признак не очень грамотной, но претендующей на важность речи. У Ф. Сологуба так говорит слесарь, социал-демократ: «Вы, Елисавета, хорошо излагаете… Вам не говорить на собраниях — грех» [Творимая легенда, гл. 5]. У Л. Кассиля: «Доктор, ребята, правильно излагает» [Кондуит]. У В. Катаева: «Ну-с, товарищ курьер, я вас слушаю. Изложите» [Растратчики, гл. 2].
Перекличка со стихами Некрасова. Ср. вопрос огоньковской «Викторины»: «20. Откуда фраза «Хорошо поет собака, убедительно поет?»» Ответ: «Из «Песен о свободном слове» Некрасова («Осторожность»)» [Ог 16.12.28].
36//6
— Время, — сказал он, — которое мы имеем, — это деньги, которых мы не имеем. — Фразу эту «Ильф со сконфуженной улыбкой произнес однажды, прося одолжить ему три рубля до новой получки» [Эрлих, Нас учила жизнь].
36//7
— Сможете ли вы сказать по-французски следующую фразу: «Господа, я не ел шесть дней»? — Мосье, — начал Ипполит Матвеевич, запинаясь, — мосье, гм, гм… же не, что ли, же не манж па… шесть, как оно: ен, де, труа, катр, сенк… сис… сис… жур. Значит, же не манж па сис жур. — …Конечно, нищий в Европейской России говорит по-французски хуже, чем Мильеран. — Александр Мильеран (1859–1943) — в 1920–1924 президент Франции, с 1925 — сенатор. Почему именно он приводится как стандарт французского красноречия? Возможно, в связи с адвокатской практикой, к которой Мильеран вернулся по окончании президентского срока. Советским читателям сообщалось, что Мильеран «берется в качестве адвоката за грязные дела» [см. несколько слов о нем в очерке: А. В. Луначарский, Раймонд Пуанкаре, Ог 22.01.28].
Мучительные попытки советского обывателя из «бывших» припомнить иностранные (немецкие) слова и составить из них фразу — мотив, с которым мы встречаемся в «Мандате» Н. Эрдмана [д. 3, явл. 10].