Чай, закуски, газета, обсуждение новостей, праздные разговоры, игры — типичное начало рабочего дня совслужащих, давно отмеченное юмористами: «Ну, собрались, конечно, сотрудники. Начались занятия — кто завтрак шамать стал, кто чаек попивает, а кто происшествия в газете почитывает» [Марк Слободкин, Не угодишь, Бе 21.1928]. Члены комиссий по чистке (так называемые «налетчики», или «легкая кавалерия», обычно из рабочих) имели обыкновение обходить учрежденческие комнаты и брать на заметку, чем кто занимается. В их записях отражаются те же привычки служащих: «Сотрудник Наркомтруда Захаров, прежде чем взяться за труд, беседует о разных делах… Консультант Вятич раскачивается перед работой длительной читкой газет…» [Г. Еленин, Чистка наркоматов, Ог 30.06.29].
4//15
Он мгновенно умножал и делил в уме большие трехзначные и четырехзначные числа. — Аналогичной способностью обладал, как известно, Павел Иванович Чичиков: ««Семьдесят восемь… по тридцати копеек за душу, это будет…» здесь герой наш одну секунду, не более, подумал и сказал вдруг: «это будет двадцать четыре рубля девяносто шесть копеек!» Он был в арифметике силен» [гл. 6]. У А. Чехова один из персонажей, человек сугубо деловой, «мог в одно мгновение помножить в уме 213 на 373 или перевести стерлинги на марки без помощи карандаша и табличек…» [Рассказ неизвестного человека].
4//16
— Последние телеграммы! Наши наступают! Слава Богу! Много убитых и раненых! Слава Богу! — Выкрики газетчиков начала войны, чей радостный тон не соответствовал кровавому содержанию, упоминают и другие авторы, ср.: «— Последние телеграммы! Три тысячи пленных! Наши трофеи!» [Кассиль, Кондуит]; «Визжали мальчики на бульварах: «Все переколоты!.. Убиты! погибли! взорваны!»» [Эренбург, Хулио Хуренито, гл. 13].
4//17
…он идет по улице — и вдруг у водосточного желоба, осыпанного цинковыми звездами, под самой стенкой находит вишневый, скрипящий, как седло, кожаный бумажник. — Фантазии о находимых на улице деньгах — давний мотив в связи с тематикой нужды, алчности, обогащения и т. п. Из «Тысячи душ» А. Ф. Писемского (1858, Ш.9): «Голова его замутилась: то думалось ему, что не найдет ли он потерянного бумажника со ста тысячами…» На этом мотиве основан рассказ А. И. Куприна «Миллионер». В драме Л. Андреева Жена Человека говорит: «Я на дорогу смотрела: не уронил ли кто-нибудь из богатых свой кошелек, но или его не роняли, или уже поднят кошелек кем-нибудь более счастливым, чем я» [Жизнь Человека, картина 2: Любовь и бедность]. Один из персонажей романа Л. Леонова «Вор» говорит: «Мне и во сне представляется… не находка саквояжа с биржевыми акциями в пустынном закоулке, как другим…» [Собр. соч., т. 3: 415]. Беспризорный Кирюша в повести И. Эренбурга «В Проточном переулке» «лежал тихонько и придумывал: бумажник на мостовой, гусь, повсюду огни горят…» [гл. 2]. Поднятый с тротуара бумажник и последствия этой находки — сюжет рассказа-притчи Тэффи «Вскрытые тайники». Из записной книжки В. Кина: «Его жизнь была скучна — он никогда не находил набитых деньгами бумажников…» [Кин, Избранное, 226]. Наконец, в остроумных, как всегда, стихах Дон-Аминадо читаем: Опьянев, я иду, / Неприкаянный бражник, / Убежден, что найду / Знаменитый бумажник, / Что окажется в нем / Миллион или вроде… / Сосчитаю потом, / Не спеша, на свободе! [Весеннее безумие (1926)].
Внезапно разбогатеть, найдя бумажник, — типичная «русская мечта» (Russian Dream).
Во всяком случае, таков подтекст сатириконовской юморески «Пути к богатству». Четыре рисунка (худ. А. Юнгер) показывают оптимальный путь к благосостоянию в культурной мифологии немцев, американцев, французов и русских. Самыми остроумными представляются картинки «У американца» и «У русского». На первой юнец чистит сапоги у щеголеватого джентльмена: «Не было еще случая, чтобы американский миллиардер не начинал свою карьеру чистильщиком сапог. Это та печка, от которой всякий миллиардер танцует. Некоторые пытались искать богатство другими путями, но моментально разорялись». На второй бородатый человек в мужицкой чуйке ползает и шарит по земле, а другой удивленно за ним наблюдает: «— Что ты делаешь? — Бумажник ищу с десятью тысячами рублей. — Потерял, что ли? — Нет, я-то не потерял, но, может быть, кто-то другой потерял. — На этом русский и строит всегда план обогащения» [Ст 08.1912].
4//18
Он понял, что может сделаться счастливым наследником незнакомых ему богачей. Он почуял, что по всей стране валяется сейчас великое множество беспризорного золота, драгоценностей, превосходной мебели, картин и ковров, шуб и сервизов. Надо только не упустить минуты и побыстрее схватить богатство [и следующие два абзаца]. — Фигура грабителя-спекулянта, наживающегося на хаосе и анархии революционных лет, не раз отражена в советской литературе. Герой повести А. Н. Толстого «Похождения Невзорова, или Ибикус» (1924) после Февральской революции почувствовал, что «тут-то и ловится счастье… голыми руками, за бесценок — бери любое. Не плошать, не дремать… Если взяться умеючи — вагонами можно вывозить обстановки [разграбленных усадеб и брошенных особняков]». Сходный персонаж — Йошка Арутюнов — выведен в романе Л. Никулина «Время, пространство, движение» (1933): «Сокрушительной силы катаклизм, землетрясение 1917 года потрясло состояния [сахарозаводчиков и других богачей], и Йошке только оставалось подбирать падающие миллионы» [т. 2: 21].
Он захватил большую квартиру… — Как и Корейко, герой А. Н. Толстого свои первые большие деньги добывает мародерством — разграбляет квартиру коммерсанта, убитого бандитами.
…и был немало удивлен, когда его арестовали. — Герой Л. Никулина в ходе своей карьеры не раз попадает в тюрьму: «Миллионер, нищий, арестант — арестант, нищий, миллионер — круги Йошкиной жизни» [т. 2: 20].
От мысли своей сделаться богачом он не отказался, но понял, что дело это требует скрытности, темноты и постепенности. — У А. Н. Толстого охотник за деньгами также переходит от юношеских безумств к зрелости и серьезному бизнесу: «Теперь он уже не гнался за титулами, не швырял без счета денег на удовольствия. Россия — место гиблое, так указывал ему здравый смысл». Он ждет удобного момента, чтобы урвать крупную сумму денег и уехать в Европу.
4//19
Корейко — работник по снабжению продовольствием. — Крупные аферисты, служившие в Гражданскую войну заготовщиками сырья, директорами по продовольствию, уполномоченными от синдикатов и проч., а ныне занимающие должности в банках и акционерных обществах, выведены в пьесе Б. Ромашова «Воздушный пирог» (1925): «Помните, Сергей Антипыч, как мы с вами спирт продавали в Проскурове? Было времечко… Есть что вспомнить… Помните, «якими мы с вами дилами на Украине ворочалы»?»
4//20
Залетаю я в буфет, / Ни копейки денег нет, / Разменяйте десять миллионов… — Из городского фольклора эпохи гиперинфляции (1921–1922). Иностранцы рассказывают о роскошных ресторанах, наполненных небритыми грязными личностями с пачками милллионов и миллиардов подмышкой, и о валяющихся на московских улицах бумажках в 10 миллионов, которые никто не подбирает. «Нищенка, которой я хотел было дать 50 тысяч, осыпала меня самыми грязными ругательствами» [G. Popoff, Sous l’etoile des Soviets, 1925, 139–141]. Другой каламбур на тему инфляции («дай лимон») см. в ЗТ 10//1.
4//21
…Одним из наиболее удачных его дел было похищение маршрутного поезда с продовольствием, шедшего на Волгу. — Герой романа Л. Никулина крадет в 1916 четыре вагона медикаментов [Время, пространство, движение, т. 2: 18]. В газете «Гудок» в мае 1925 сообщалось о суде над расхитителями железнодорожных грузов, укравших в 1922–1923 целые вагоны сахара, табака, кожи и др. [Яновская, 77]. О счете на вагоны и поезда, характерном для «смутного времени» революционных лет, см. ЗТ 34//6.
Примечания к комментариям
1 [к 4//б]. Сюжет о Портищеве архетипичен. Для его создания соавторами могла быть использована фигура клерка Уэммика из диккенсовских «Больших ожиданий», раздвоенного на две несхожих персоны, из которых одна служит в лондонской адвокатской конторе, а другая ведет совершенно отдельное существование в пригороде, на лоне природы, в домике под названием «Замок», со стариком-отцом по прозвищу «Престарелый». В финале романа Ж. Жироду «Зигфрид и Лимузэн» смена национальности и имени спящего героя совершается в поезде, везущем его из Германии во Францию, в момент пересечения границы. В более общем плане мотив персонажа, имеющего вторую, никому из его окружения не известную, жизнь, широко распространен (можно вспомнить хотя бы толстовского бретера Долохова, укрывающего от посторонних взглядов старую мать и горбунью-сестру; некоторых героев новелл А. Конан Дойла вроде «Человека с рассеченной губой» и др.)
2 [к 4//6]. Что нарочитая скромность костюма служила для многих средством мимикрии, видно из юмористического рассказа о подготовке служащих к чистке: «Мы все пришли в рабочих одеждах — сапоги высокие, косоворотки там или потрепанные толстовки, а тов. Лунин даже достал откуда-то френч образца 1919 года» [Вл. Павлов, Чуждый элемент, ИР 23.03.29, раздел «Советский юмор»].
3 [к 4//9]. Как типичные образцы тогдашнего юмора на тему кремации приведем юмореску Ив. Пруткова «Старушка и тротуар» (подписи под рисунками художника Б. Антоновского):
Брела старушка через лед
И вдруг — полет!
Упала,
Померла
И сожжена того ж числа.
Старушкин пепел вложен в урну…
Потом
Кошачьим сбит хвостом
И помешал ноктюрну [т. к. стоял на крышке пианино и сбит оттуда].
На стол к супругу водружен,
Но и супруг соседством раздражен:
— Убрать! Чтоб не было и духу!
Снесли на кухню бывшую старуху…
Ах, после смерти нелегко:
В старушку влили…Молоко!