6//16
…Пророку Самуилу задают одни и те же вопросы: «Почему в продаже нет животного масла?» или: «Еврей ли вы?» — Обывательский интерес к тому, «еврей ли» тот или иной известный деятель, видимо, был повышенным; он не раз возникал в шутках по поводу исторических, библейских и современных фигур. В журнале «Чудак» встречаем подборку фотопортретов знаменитостей, о которых ходят слухи, что они якобы евреи: Станиславский (Станиславкер), Демьян Бедный (Ефим Придворов = Хаим Бейгоф), Горький (Горькави, Пешкис), академик Павлов («еврей, как ясно из самого псевдонима») и др. Запись Ильфа в альбоме А. Крученых: «Марк Аврелий, не еврей ли?» Из киевских впечатлений В. В. Шульгина: «Некоторые встречные с явным напряжением решали вопрос — еврей я или нет: Уриель Акоста, / Скажи ты мне просто, / Коль не секрет: / Жид ты иль нет?» [Семейный альбом (Тссс!.. Говорят, что…), Чу 03.1929; комментарий в кн.: Ильф, Петров, Необыкновенные истории…, 435; Шульгин, Три столицы, 100].
Об антисемитизме в 20-е гг. см. ЗТ 13//28.
6//17
— Влево по борту деревня! — крикнул Балаганов, полочкой приставив ладонь ко лбу. — Одно из многочисленных уподоблений «Антилопы» кораблю, а одновременно и проявлений «морской» темы в образе Балаганова; вспомним такие зарисовки, как: «штаны с матросским клапаном» [ЗТ 1], «адмирал Балаганов». Он напоминает «уволенного за пьянство матроса торгового флота» [ЗТ 7]. В его образной системе находим также «плевок… длинный, как торпеда» [ЗТ 18], матросский костюмчик [ЗТ 25]. Три спутника Бендера имеют мифосимволические ассоциации, в широком смысле соответствующие первоэлементам природы: хтоничный Паниковский ползает по земле [см. ЗТ 1//32]; набожный Козлевич устремлен в небо; похожий на матроса Балаганов напоминает о море и флотской жизни.
Характерно, что «демонические» и «доминирующие» персонажи, как Бендер, могут быть окружены спутниками, в том или ином плане репрезентирующими человечество и космос; таков Хулио Хуренито И. Эренбурга с его интернациональной компанией учеников. Более отдаленная параллель — шекспировский Просперо, которому прислуживают существа, связанные с воздухом (Ариэль) и с землей (Калибан).
6//18
Видимо, деревенская общественность была извещена о том, что кто-то проедет, но кто проедет и с какой целью — не знала. Поэтому на всякий случай были извлечены все изречения и девизы, изготовленные за последние несколько лет. — «Вывесили все лозунги, потому что не знали, кто едет» [ИЗК, 240]. Политическая неграмотность села, равнодушие крестьян к «актуальным проблемам», незнакомство с фигурами партийных и советских деятелей — предмет многих более или менее юмористических сетований в 20-е гг. По сообщениям газет, крестьяне переделывают иконы в портреты вождей [Из 28.08.29]. «Бесчисленные деревни носят ныне имена Карла Маркса, Либкнехта и Розы Люксембург, — пишет иностранный журналист, — но, по словам [Л. С.] Сосновского, главного редактора сельской газеты «Беднота», сельские жители не могут объяснить значение букв «СССР» и многие путают контрреволюционеров вроде генерала Деникина с президентом республики товарищем Калининым. Многие не знают имен Воровского, Зиновьева, Сталина, а названия вроде «Совнарком» или «ВЦИК» для них китайская грамота» [Chessin, La nuit qui vient de l’Orient, 77]. Дружественный Советам гость из США еще в 1931 отмечает изоляцию деревни: в европейской России есть множество глухих мест, где «крестьяне нисколько не интересуются местами, лежащими дальше границы, куда доносится звон колоколов их церкви» [А. Рис Вильямс, Из наблюдений иностранца, НМ 06.1931].
К автомобилю в первые годы деревня относится с удивлением и настороженностью. По словам А. Гарри, ребятишки либо забрасывают машины камнями и грязью, либо встречают автомобилистов пионерским салютом как представителей власти. «Что такое автомобиль, пожирающий километры, кому он нужен? Пустая забава городских бездельников, беспокойная, шумливая машина, внезапно появляющаяся и внезапно исчезающая, разгоняющая стада, пугающая лошадей и давящая кур» [Дорогу автомобилю // А. Гарри, Паника на Олимпе].
Средства информации, публицистика, литература в начинающуюся эру пятилеток склонны были иронически отзываться о селе с его консервативным бытом. Традиционная сельская культура (все эти «риги, амбары, лапти, рев и блеяние скота», «дремучие бороды, иконы в грошовой оправе из фольги, белолобый теленок, живущий в доме» и т. п.) видится как странно-архаичная, неуместная на фоне тракторов и других знамений современности, бурно вторгающихся в жизнь села [А. Соколов, Великие будни, НМ 01.1930; Д. Фибих, Стальная лихорадка, НМ 07.1930]. Как говорит олешинский Володя Макаров: «Не люблю я этих самых телят: я — человек-машина». Как это видно из глав об автопробеге и из некоторых других мест романа (например, о мужике, приносящем рога, в ЗТ 15), соавторы также отдавали дань этому скептическому и превосходительному взгляду на деревню. Опору для него они находили в традиции Марка Твена и О’Генри, у которых толстокожий провинциал служит всегдашней мишенью одурачивания и «практических шуток».
6//19
«Привет Лиге Времени и ее основателю, дорогому товарищу Керженцеву». — Лига Времени, или Лига «Время» (ЛВ) — одно из недолговечных грандиозных начинаний послереволюционной эпохи. Основана была в 1923 по инициативе видного общественного деятеля, старого большевика Платона Михайловича Керженцева (1881–1940). Целью ЛВ была научная организация труда и досуга, агитация за «коммунистический американизм» в России. Борьба за время, за его экономию, правильный учет и распределение стала одной из больших массовых кампаний 1923–1925. Лига «Время» имела многочисленные ячейки в Москве, Петрограде, на Украине, Кавказе, на Дальнем Востоке, во всех значительных городах и фабрично-заводских центрах.
Лозунгами ЛВ были «Время, Система, Энергия»; члены лиги («эльвисты») мобилизовали общественное мнение против опозданий, затяжных перекуров, заседаний и других форм растраты времени. Виновных в этих растратах предлагалось штрафовать, а на собранные таким путем деньги строить самолеты «Время». Активисты ЛВ боролись за ограничение собраний и митингов; требовали от ораторов говорить по делу, не тратя время на обзоры международного положения [см. ДС 13//14]; призывали доносить в ячейку ЛВ о растратах времени, и т. п. Теоретики ЛВ разработали немало проектов личного бюджета времени, они предлагали ввести учетные карточки персонального времени и призывали трудящихся к «тейлоризму» в потреблении, еде, сне, повседневной жизни. Их объемистые сочинения, густо набитые диаграммами, вычислениями и таблицами, пересыпанные лозунгами («Не отнимай у себя и других времени пустыми разговорами», «Экономить время — значит дольше жить», «Побеждай расстояния механическим транспортом», «Имей под руками инструмент времени — часы», и т. п.), являют собой яркий пример назойливой, неудобоваримой схоластики под квазиреволюционной и научной личиной.
Стремясь привести в соответствие с теориями ЛВ всю действительность, фанатики времени вторгались в самые различные ячейки жизни страны, от общежитий и производственных цехов (где эльвисты с таблицей и хронометром в руке контролировали чуть не каждое движение рабочих) до вокзалов (где они переставляли мебель и оборудование с целью сокращения ненужных переходов). Агитационная деятельность ЛВ включала публичные лекции, кинофильмы, спектакли передвижных театров, распространение брошюр и плакатов, пропаганду часов, выпуск особых жетонов «Время», конкурсы на «организованного человека», показательные суды (например, над машинами — с целью оправдания их от обвинений в замедлении работы — или, в сельской местности, над коровами — по обвинению в низких надоях молока) и проч. [см.: Stites, Revolutionary Dreams, 155–159].
Лига «Время» возглавлялась президиумом, почетными председателями которого значились В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий, а членами — П. М. Керженцев, А. К. Гастев,
В. Э. Мейерхольд, Б. А. Преображенский и др. Печатный орган эльвистов — журнал «Время» (издательство «Красная новь», 1923–1925).
Б. Петров вспоминает: «[В 1923] я еду переводиться в Московский уголовный розыск… В поезде слышу разговоры о лиге «Время» и о сменовеховцах. Но что это такое — не знаю» [Мой друг Ильф]. Громкая кампания за сбережение времени, развернутая лигой, довольно быстро выдохлась (официально ЛВ прекратила свое существование в 1926), и в эпоху действия ЗТ была уже архаизмом.
«Он был, понятно, одним из первых членов «Лиги времени», с фанатической верой тратя немало времени на пропаганду экономии времени», — пишет И. Эренбург в романе «Рвач» об одном из своих героев, беззаветно преданном делу скучноватом большевике Артеме Лыкове [Новый человек и бывшие люди].
О выражении «дорогой товарищ» см. ДС 2//9.
6//20
«Чтоб дети наши не угасли, пожалуйста, организуйте ясли». — Организация яслей — часть охматмлада (охраны материнства и младенчества), которой в 20-е гг. уделялось много внимания в рамках борьбы за новые формы быта, за освобождение женщины-работницы от того, что журналисты патетически называли «трагедией мокрой пеленки и ночного горшка». Образцовые ясли показывались иностранцам и выступали на видном месте в фоторекламах СССР. Распространение яслей, особенно в деревнях, было большим торжеством 20-х гг. [см., например, Ог 22.08.26]. В то же время оно часто наталкивалось на сопротивление матерей [см.: Третьяков, Месяц в деревне, 16–17].
Изречение о яслях имеется среди записей И. Ильфа (осень 1928) в том же варианте, что и в романе [ИЗК, 191, с «ваши» вместо «наши»]. В одной комедии 1928 г. комсомольцы сочиняют агитплакат: «Чтоб надежды на новый быт не угасли, заводи общественные прачечные и ясли» [Масс, Типот, Настоящая любовь].
6//21
…Множество плакатов, исполненных преимущественно церковнославянским Шрифтом, с одним и тем же приветствием: «Добро пожаловать!» — Церковнославянский шрифт — преувеличение, видимо, намекающее на расцвет витиеватых орнаментальных шрифтов в советской массовой графике и дизайне 20-х гг. Одним из наиболее известных был шрифт, которым и поныне набираются заголовки «Правды» и «Известий», а также надписи и афиши Московского Художественного театра. Он восходит к русскому стилю модерн (art nouveau) начала XX века. Им и его вариациями исполнялись в эпоху нэпа многочисленные рекламы, плакаты, лозунги, афиши, вывески, заголовки книг и брошюр. Употреблялись и шрифты, стилизованные под собственно славянское письмо, см., например, рекламу папирос «Банкнот» 1925 г. [в кн.: Anikst, La Pub en URSS…] — отзвуки оформительского стиля дореволюционных лет, когда славянская вязь широко применялась в рамках «псевдорусской» эстетики, модной на рубеже XIX–XX столетий.