8//36
Человеку с неотягченной совестью приятно в такое утро выйти из дому, помедлить минуту у ворот, вынуть из кармана коробку спичек, на которой изображен самолет с кукишем вместо пропеллера и подписью «Ответ Керзону»… — Дж. Керзон, британский министр иностранных дел, весной 1923 направил советскому правительству две ноты с ультимативными требованиями. В СССР развернулась массовая кампания против ультиматума Керзона. «В Москве состоялась демонстрация протеста против лорда Керзона, под грациозными лозунгами: «Лордам по мордам» и «Трескай треску, пока не треснешь» «[Борисов, 75 дней в СССР, 49]. Мощные антикерзоновские демонстрации описывает М. Булгаков в газетном репортаже:
«Поток густел… Магазины закрылись… Над толпой поплыл грузовик-колесница. Лорд Керзон в цилиндре, с раскрашенным багровым лицом, в помятом фраке, ехал стоя. В руках он держал веревочные цепи, накинутые на шею восточным людям в пестрых халатах, и погонял их бичом… В Охотном во всю длину шли бесконечные ряды, и видно было, что Театральная площадь залита народом сплошь… Из пролета выехал джентльмен с доской на груди: «Нота», затем гигантский картонный кукиш с надписью: «А вот наш ответ»… По Театральному проезду в людских волнах катились виселицы с деревянными скелетами и надписями: «Вот плоды политики Керзона»… Ничего подобного в Москве я не видал даже в октябрьские дни» [Бенефис лорда Керзона, Ранняя неизданная проза].
Советские средства пропаганды превратили Керзона в мифическую фигуру, воплощающую натиск мировой буржуазии на молодое государство Советов. В этом качестве имя Керзона нередко упоминалось и в конце 20-х гг., когда он уже сошел со сцены: так, «Правда» характеризует лейбористского министра иностранных дел Гендерсона как «носителя традиций Керзона» [Пр 19.07.29]. Мы видим это и в ЗТ (кроме данного места, см. ЗТ 6//18 — об антикерзоновских плакатах в деревне).
О формуле «Ответим…» см. ЗТ 19//2. Надпись «Ответ такому-то» или «на то-то» часто красовалась на самолетах [фото в изд.: Glaeser, Weiskopf, La Russie au travail, 183 и др.]. Была эскадрилья самолетов под названием «Ответ Чемберлену». Ср. стихи А. Прокофьева: Добролетами, обществом «Руки прочь», / Эскадрилией «Наш ответ Чемберлену»… [Начало диктатуры]; о Чемберлене см. ДС 13//15. Самолеты с кукишами и надписями «Наш ответ Чемберлену», «папе римскому» и т. п. изображались на карикатурах [например, В. Козлинского в Пж 14.1930] и на спичечных коробках. Последние упоминаются и в других литературных произведениях: «На ней [на коробке] аэроплан. Вместо пропеллера мощный кулак и написано «Ультиматум»» [Н. Островский, Как закалялась сталь, ч. 2, гл. 4] (анахронизм, т. к. действие данной сцены романа Н. Островского относится к зиме 1922–1923, когда ультиматума Керзона еще не было).
Формула «В такое утро хочется (приятно)…» — клише очеркового жанра (см. примеры в ЗТ 4//1). Его ироническое употребление встречаем в сатириконовском юморе: «В такие тихие закатные часы хочется думать о чем-то недостижимом, несбыточном…» [из повести молодого беллетриста; Аверченко, Первая дуэль].
8//37
На время им показалось, что совесть их ничем не отягчена, что все их любят, что они женихи, идущие на свидание с невестами. — О литературных ассоциациях данного места см. ЗТ 7//13.
8//38
— У меня самого была знакомая акушерка по фамилии Медуза-Горгонер… Один из них [из художников] по количеству растительности на лице был прямым заместителем Генриха Наваррского в СССР. — В начале XX века и позднее, в эпоху нэпа, была модной бородка «под Генриха IV» (фасон «Анри катр»); одним из известных носителей ее был нарком просвещения А. В. Луначарский. Ср. расссказ В. Ардова, где парикмахер, по ошибке сбрив с лица клиента почти все волосы, предлагает оформить немногое остающееся под «Анри катр» или эспаньолку [Чу 47.1929].
Мифологическая фамилия акушерки могла быть навеяна псевдонимом «Медуза-Горгона» из «Нового Сатирикона» [в НС 17,18, 31.1916 и др.]. В ИЗК упоминается «дантистка Медуза-Горгонер» [172]. Возможны также ассоциации с женщиной-врачом Страшунер, упоминаемой в «Египетской марке» О. Мандельштама, и ее предполагаемым прототипом — зубным врачом Страшунской-Хволес [см. комментарии к VI главе «Египетской марки» в кн.: О. Мандельштам, Соч. в 2-х тт., т. 2: 412].
8//39
…четыре художника… основали группу «Диалектический станковист». — Станковист, станковизм (от «станковая живопись») — термин из искусствоведческого языка 20-х гг. Существовало «Общество станковистов» (ОСТ), куда входили известные художники А. Гончаров, Д. Штеренберг, П. Вильямс и др.
8//40
Они писали портреты ответственных работников и сбывали их в местный музей живописи. — Намек на портреты вождей партии и правительства, равно как и местных руководителей меньшего ранга, массовое производство которых началось как раз в эти годы. Ср. хотя бы каталог выставки АХР в 1929, на которой один лишь художник Е. А. Кацман выставил портреты: Предсовнаркома Рыкова, председателя центральной ревизионной комиссии Владимирского, секретаря Минского окружного парткома Славинского, уполномоченного Наркоминдела в Белоруссии Ульянова и других официальных лиц [АХР, выставка «Искусство и массы», 21]. Об этой примете времени говорят «портреты государственных деятелей» в окнах «Гособъединения Рога и Копыта», а также требование уменьшить накладные расходы на календари и портреты в полыхаевском универсальном штемпеле [ЗТ 35; ЗТ 19]. Что в «ответственных работниках» можно видеть намек на портреты вождей, видно из возгласов мнимо-сумасшедшего Старохамского: «И ты, Брут, продался большевикам!»; «И ты, Брут, продался ответственным работникам!»[ЗТ 16]. Ильфу и Петрову не чужда манера отражать события центрального значения в виде происшествий на далекой периферии (см., например, ДС 3//3 — снос Красных ворот; ДС 34//6 — шахматные турниры).
Хотя под ответственным работником Плотским-Поцелуевым едва ли подразумевается конкретное лицо, имя это несомненно пародирует характерные для первой трети XX века аллитерирующие двойные фамилии: Скворцов-Степанов, Бонч-Бруевич, Горин-Галкин, Петров-Павлов и др. — довольно частые среди партийных деятелей, старых большевиков и политкаторжан. В пародиях встречались фамилии вроде «Попов-Попов», «Кишкин-Кошкин» [в рассказе И. Ильфа «Политграмота плюс корова», в кн.: А. Ильф, ПО (2004)]. Поиски имени для романного персонажа отражены в записной книжке Ильфа за май 1928, где имеются заготовки «Сольский-Плотский» (был писатель В. Сольский-Панский — см., например, его рассказ в ТД 09.1927) и «Плотский поцелуй» [см.: ИЗК 171,174,199].
8//41
Годы страданий начались с тех пор, как в город приехал новый художник, Феофан Мухин. — Шаблон из повествований о жизни некоего сообщества, нарушаемой появлением необычного члена или функционера: нового губернатора, архиерея, попечителя учебного округа, директора, невестки, жены (И ночи хладные часы / Проводит мрачный, одинокий / С тех пор, как польская княжна / В его гарем заключена; Пушкин) и др.
8//42
Заведующий гостиничным трестом… был сработан из овса… С течением времени Мухин стал употреблять также и другие злаки. Имели громовой успех портреты из проса, пшеницы и мака, смелые наброски кукурузой и ядрицей… — Соавторы прозорливо отметили начало тенденции, которой предстояла большая будущность в искусстве 30-х гг. Картины из злаков, гаек (см. далее в этой главе) и иных трудовых эмблем становились заметным явлением парадного, с ориентацией на народность и производство, стиля первых пятилеток. Е. Гинзбург (видимо, с какими-то неточностями в датах) рассказывает о «культе личности» одного из местных руководителей — секретаря Казанского обкома партии М. Разумова, чья карьера пошла в гору в 1930–1931. По словам мемуаристки, «в 1933 г., когда за успехи в колхозном строительстве Татария была награждена орденом Ленина, портреты Разумова уже носили с песнопениями по городу, а на сельхозвыставке эти портреты были выполнены инициативными художниками из самых различных злаков, от овса до чечевицы. Мы, близкие приятели Разумова, еще задолго до того, как аналогичная ситуация была описана Ильфом и Петровым, поддразнивали своего секретаря: — Михаил Осипович, вам ночью воробьи глаза выклевали. Посмотрите» [Крутой маршрут, кн. 1:17–18].
Живопись злаками была известна уже в середине 20-х гг. Е. Шварц вспоминает о своих встречах в 1926–1927 с директором ленинградского радиоцентра И. Н. Гурвичем, который «был в прошлом левым художником, отказавшимся от красок. Его огромные полотна напоминали мозаику, только материал он применял особый: пшено, овес, рожь, ячмень» [Телефонная книжка, 373]. В журнале «Тридцать дней» сообщалось о семнадцатилетнем крестьянском самоучке, изготавливающем портреты М. И. Калинина и других вождей: «На фанеру наклеиваются столярным клеем различные семена, подобранные по цвету. Затем все это заливается лаком» [ТД 07.1927: 84].
8//43
Товарищ Поцелуев — известный работник центра, наш горожанин. Теперь из Москвы в отпуск приехал. — Осада местными художниками-портретистами приезжего знатного земляка — ситуация достаточно типичная, если судить по рисунку Б. Антоновского, занимающему целую страницу летнего номера юмористического журнала (номер относится к 1926, но уловленное карикатуристом явление к эпохе ЗТ скорее всего лишь усилилось): «Обильная жатва (Калиныч в отпуску). Калиныч. — Ну, теперь поработаем. Художники. — Ну, теперь подработаем». На рисунке — председатель ЦИК М. И. Калинин (обычно проводивший отпуск в своей родной деревне) работает в поле с серпом в руке. Вокруг него раскинули лагерь художники с мольбертами, причем по крайней мере на одном из своих изображений М. Калинин предстает в былинной позе, с серпом и молотом [См 33.1926].
8//44
Ему мешали воробьи. Они дерзко подлетали к картине и выклевывали из нее отдельные детали.